Когда этот дом был захвачен красными, персонал встретил их по-разному, кто-то испуганно жался к стенам, кто-то пытался оказывать сопротивление. Большая часть сотрудников, впрочем, шла на сотрудничество. В конечном итоге им это не особенно помогло, у руководившего захватом в какой-то момент сдали нервы, и он собственноручно расстрелял почти половину персонала. Расстреливал тут же, прямо на месте, безобразно транжиря время, людской материал, и патроны. Уже потом выяснилось, что Ловец убил трёх его братьев, да ещё во время осады дома умер побратим, так что подвигом можно считать и то, что в своём произволе наш имярек, остановился более-менее вовремя. Хотя, если честно, переживших спасло исключительно появившаяся в какой-то момент, от сильного нервного истощения, плохого питания, и подхваченной на тропах гражданской войны лихорадки дрожь в руках, сжимающих винтовку. Стоя у стены, люди, управляющие Ловцом, забрызганные кровью товарищей, с беспристрастным изумлением смотрели, как сатанеющий от ярости красноармеец не может перезарядиться, и в итоге роняет оружие, падает на колено, но продолжает сверлить их нестройный ряд ненавидящим взглядом человека, отбросившего всё человеческое, и пришедшего, что бы нести гибель и разрушение.
Наконец, он еле слышно сказал, ни к кому особенно не обращаясь «Да спрячьте же этих от меня», и выживших расфасовали по подсобным помещениям, а расстрелянными несколько дней топили печи – белые пригнали холодящие пушки, и пытались с их помощью отбить важный объект. Не то, что бы они всерьёз надеялись выкурить холодом врага, а просто гражданская подходила к концу, красные побеждали, у и адептов старой власти мало чего оставалось в запасе. Началась осада, ленивая и скучная, как стояние на Угре. Красные за этот период потеряли двух человек, при чём один был убит метким выстрелом осаждающего, а второй - неудачно оступился на лестнице, и свернул шею. Потери белых составили ровно дюжину человек – опять же, только трое были убиты противником, а прочие, в основном, умирали из-за неисправностей холодящих пушек. Среди пленных за это время тоже умерло два человека – от полученных, в ходе первого штурма ран. Перед теми, кто пришёл, через четыре дня, на подмогу, предстала воистину изумительная картина. Попробуем описать её.
Итак, среди летнего леса – участок, покрытый снегом – круг, диаметром в два километра. В центре круга – осаждаемый дом. С четырёх сторон дом окружён холодильными пушками. Почти не прячась возле них бродят растерянные белогвардейцы, изредка вспоминая, что они вообще здесь делают, и стреляя, не целясь, в сторону дома. Красные отстреливаются так же неохотно.
Примечательно, что один, совсем юный красноармеец, любивший выглядывать из окна, хотя бы даже и рискуя получить пулю в лоб (пуля пулей, а такой пейзаж – кругом снег, а поодаль лето – здорово же!), написал во время осады стихи. К сожалению, он посчитал, что показывать их будет неуместно – стихи были совсем не боевые, умиротворённо-пейзажные, так что и мы их процитировать не можем.
Происхождение Ловца – дело тёмное, но худо-бедно можно выделить три основных гипотезы: официальную, ненаучную, и непонятную.
Давным-давно, ещё при Иване Грозном под крылом Малюты Скуратова работал занимательный человечек, отличавшийся жестокостью и жёсткостью даже на фоне опричнины. Официальная история его имени не хранила, но кто-то, то ли из приближённых к царю, то ли из монастырских летописцев, а может и человек Малюты посчитал нужным донести до потомков информацию о Берложьем Сыне.
Берложий Сын был найден в каких-то лесах, в возрасте приблизительно 14лет, и воспитывали его, судя по всему, какие-то животные. Кто уж там конкретно его воспитывал, установить не удалось, только социальных навыков за ним не водилось никаких вовсе.
Малюта, узнав о находке, вроде как, распорядился ребёночка выучить, но не чему попало, а избирательно. В деталях обучение не описывалось, только в результате таких махинаций был получен человек "руками вырывающий плоды из утроб рожениц", и всячески царской власти полезный.
Позже нечто подобное упоминалось косвенно в документах времён Петра Первого, в каких-то письмах кого-то, кому-то, зачем-то, вроде как упоминалось, что царь, узнав о том, что нашёлся ребёнок, воспитанный зверями, распорядился в кунсткамеру его не сдавать, а выучить в духе уважения к власти. Самих писем, выходило, никто в глаза не видел.
Так или иначе, где-то в середине 19ого века, было принято решение перенять опыт предков, и так же, в условиях строжайшей секретности, вырастить себе вассала. От природы и судьбы добра ждать посчитали ненужным и ненадёжным, в стране начали копошиться революционеры, взрывая экипажи знатных особ. Предположим, по криволапости своей, чаще взрывались сами революционеры, но дурное дело не хитрое, когда-нибудь, да навострятся, про теорию Дарвина все уже знали, и в естественный отбор верили свято, а если кто и не верил свято, то кое-как всё равно с ней считался. Да и без вашего Дарвина, в общем-то ощущалось, что очень скоро вопрос о защите короны от черни и швали встанет ребром.
Поэтому принялись искать подходящего ребёнка сами. Несколько месяцев врачи со всей страны исследовали новорожденных, и изымали подходящих. В конце концов, небольшая партия таковых была направлена в специально устроенный заповедник на юге страны. Что характерно, в форме звезды. Заповедник не только содержал животных, над мозгом которых были проведены некоторые операции, призванные слегка повысить склонность к эмаптии, но и окружался сложным забором, так что бы исключить несвоевременные, неучтённые нахождения детей.
До десяти лето дожило десятеро детей из пятидесяти, что казалось успехом. Дождавшись, когда с детьми случится половое созревание, которое настигло только троих, поскольку остальные к этому возрасту тоже сгинули, их, наконец, благополучно нашли. Тихо нашли, без лишнего шума. Двое оказались то ли больными, то ли не сумели адаптироваться, только в конечном итоге умерли и они. Остался один Кирилл.
Для его воспитания были разработаны специальные системы и схемы. К тому же, с ним были проведены некоторые нехитрые операции, позволившие его телу долго оставаться молодым и крепким. На этих операциях, говорили, одних врачей положили с полсотни - сердца элементарно не выдерживали колоссальной ответственности - проект выходил самым дорогим за всю историю человечества.
Как бы то ни было, а в начале века перед страной предстал юноша лет двадцати с небольшим на вид (таким на вид он и остался), с наивными глазами, нечеловеческой силой, быстротой, грацией и толерантностью к боли и любым страхам. В одиночку легко справлялся как с шестью невооружёнными противниками, так и с двумя-тремя вооружёнными.
Такую гипотезу, во всяком случае, предложило большинство сотрудников дома.
Было, однако, высказано мнение, идущее вразрез с новейшими изменениями в мировоззрении просвещённых людей, но, по меньшей мере не выставляющее Царскую власть такой беспомощной в стратегических вопросах, что бы гробить несметные богатства на не бог весть что – даже отправить людей искать какую-нибудь Шамбалу или Грааль было бы не так нелепо.
Мнение состояло в том, что Кирил Ловец был вызван в ходе некоего ритуала, обращения к Князю Мира Сего, или, что там бывает вместо него. Когда властям стало ясно, что сам собой вопрос с социалистами не рассосётся, а количество террористов, которые подрываясь на плохой взрывчатке, уносили с собой кого хотели, стало понемногу увеличиваться, пришёл, к властям старичок. Старичок как старичок, не то что Распутин, совсем такой обычный себе старичок, ничего бы и особенного, а только научил он власти, как им раздобыть себе Ловца.
Построили заповедник, в виде, что характерно, пентаграммы, и согнали туда сначала зверей, только не простых, а прооперированны так, что бы немного могли сочувствовать человеку. Самую малость, стало быть, сугубо что бы ели не всех, а вот – хотя бы через одного. Потом стали по всей стране выбирать детишек новорожденных… Ну, в общем, та же история, только что другим говором. И, вроде как, который выживет, того Князь, или кто он там, выбрал себе в, скажем, сыновья, наместники, или кого там. А прочие, кто помрёт в процессе – ну, само собой, как жертвы числятся.
История, конечно, удивительная, только тоже, конечно, сомнительная.
А вот начальник отдела феромонов – тот вообще считал, что собрали Ловца – как Франкинтштейн своё чудище – из человеков. Ну, тут ему не поверили, потому что во-первых все знают, что такие чудища на вооружении только в Энске состоят, потому что только там мастера умеют и так делать, что бы на ходу не разваливались, а главное – при начальнике томик был Шелли-то.
В общем, были версии и про инопланетные разумные полугрибы-полу-чёрные-дыры, и про многое ещё всякое, чего и повторить-то порядочному человеку стыдно. При чём не важно, имеется в виду, что повторяет сам порядочный человек, или что ему повторяют – один чёрт, стыдно.
В сухом остатке мы имеем что. В сухом остатке мы имеем что, во-первых, все, на кого указывали как на источники баек о происхождении Ловца оказались в числе расстрелянных в ходе захвата, так что выяснить откуда у кого сведения возможным не представляется. Во-вторых, названный заповедник, так или иначе действительно есть на юге страны, и, по неразрешенной части стен можно сделать вывод, что когда-то он был похож на звезду, или на пентаграмму. А главное, Кирилл Ловец поступил на вооружение Красной Армии.
- Почему не уничтожили… Понимаете, он ведь совершенно не думает красные там, белые. Это своего рода идеальный человек для капитализма, для царизма - он вообще особенно не думает. Ему говорят, и он делает, он просто не понимает что такое "хорошо" и что такое "плохо", для него это всё игра. Вот, я вижу, вы озадаченны, но поймите, он - инструмент, а не человек. Вы же не будете выбрасывать хороший молоток, только потому, что им какой-нибудь беляк нашему человеку башку разбил, молоток-то причём? Ему сделали наивным, инфантильным ребёнком, ему долго объясняли что кроме него неприятных чувств никто не испытывает никогда, - говорил Серёжа, увлекаясь, и начиная по-молодецки жестикулировать, - тут очень трудно всё это объяснять, потому что он вроде и говорить умеет, и всё такое, но его сознание никогда не преодолеет рубеж в восемь-девять лет, хотя мы и учим его взрослым словам и манерам. А там, куда мы вас направляем, понадобится сила, какой у вас нет, а есть только у него.
- Но ведь... Всё-таки он виновен в гибели многих моих соратников... – Пытался найти оправдание своему нежеланию Никита. На самом деле, он не знал, почему именно он настолько не хочет работать с Ловцом – это было какое-то животное отвращение.
- Если вас это успокоит, возвращать его вам не обязательно. Его содержание влетает в копеечку, а персонал мы давно наметили – кого в науку, кого в Соловки.
- Ну ладно, и как мне с ним... ну, вообще обращаться, не знаю, общаться? Не взбунтуется?
- Мы уже занесли в его голову всю нужную информацию, и перед отправкой закрепим. Тут всё надёжно, так или иначе, задание им будет выполняться. Что же касается, так сказать,
