«Море-океан!» Вот только по этому морю-океану не плавали корабли и подводные лодки.
В воде барахтались Витёк с Коляном и другие наши знакомые ребята, завсегдатаи этого места. Увидев нас, они замахали нам руками и на разные голоса, завопили: «Давайте скорее сюда! Вода тёплая, можно купаться! Кра-со-ти-ща! - Вовка, Серёга… ныряйте с берега! Не боись, пацаны, прорвёмся! - Не утонем, не умрём и в арыке проживём!»
Мы разделись под тополем и побежали к месту нашего ныряния. Вовка, тут же разбежавшись, подпрыгнул и с визгом полетел в воду. А я не стал нырять. Что-то заколбасило меня. До сих пор не пойму, что! Может, потому, что я ещё очень плохо плавал? Конечно, это позор для водолаза, но…
А плавал я только по-собачьи и только у берега. В общем, не успев разогнаться для прыжка в воду, я затормозил, медленно, вразвалочку подошёл к берегу и остановился в раздумье.
- Серёга, ты чего остановился? – крикнул мне Вовка, барахтаясь в воде. - Не боись – вода нормальная, тёплая, как парное молоко у Муньки! Ты же умеешь плавать, я видел в прошлый раз...
- Ты чо – трусишь?! – стали кричать остальные.
Я знал, что под водой, у самого берега, есть приступочка, по которой мы выходили из воды и решил с неё спуститься в воду. Став на неё, я тут же почувствовал, какая она скользкая. Вода, как всегда, доходила мне до коленей и была прохладной и такой ласковой, что я от наслаждения закрыл глаза…
Что случилось потом, я как-то сразу и не понял. Прошло всего лишь одно мгновение, даже меньше мгновения... Я даже глаза не успел открыть, я даже один глаз не успел разморгнуть, не то, что подумать или сообразить или, хотя бы приготовиться...
Я находился в воде! Даже не так. Я был под водой! Стараясь не дышать, как у себя дома в арыке, чтобы не наглотаться воды – вот, что значит закалка-тренировка - я всё-таки, почему-то весь сжался, или мне почудилось, что я сжался, а глаза мои сами по себе вдруг открылись.
Моему взору открылся «богатый» подводный мир арыка, ну, точь в точь, как в кино, в этом, как его... Вот забыл название, ну… в этом... да, вы же видели его, про водолазов... помните, ещё на той неделе показывали, как они в дыру корабля заплывали... Вспомнили? Даа... это вам не то, что дома в арыке...
Мимо меня проплывала какая-то росшая на дне очень уж зелёная трава. Она покачивалась… покачивалась, а в ней, словно по улицам и переулкам города, сновали маленькие рыбки и жучки. А огромные лягушки, выпучив от удивления круглые глаза, провожали меня взглядом и, вероятно, спрашивали друг у друга, что это за чудо-юдо появилось в их владениях…
Почему-то всё это появлялось то, справой стороны то, с левой стороны, а иногда, по какой-то прихоти природы что ли, то вверху, то внизу. Окружающие меня картины, медлен-но вращаясь, то удалялись, то приближались. Всё просматривалось, как-бы через зелёное, чуть мутноватое стекло.
… А вот проплыло подо мной старое, ржавое ведро без дна, а чуть подальше – погнутое колесо от велосипеда. Потом оно почему-то оказалось надо мной – висело в зелёном небе и не падало…
В голове появился шум, как на счёте - тридцать пять. А потом… потом он стал усиливаться всё больше и больше и, наконец, перешёл в звон: такой, знаете ли - типа «Ззззззз», и я подумал - Всё!! Всё, больше без воздуха я не смогу и, если сейчас же, сию же секундочку не начну дышать, то задохнусь от удушья… и, я стал дышать!..
Воздух был такой густой и с таким трудом наполнял мои лёгкие, что я, дыша, никак не мог надышаться. Я чувствовал – мне его не хватает! Очень не хватает!
Тогда я стал усиленно дышать, втягивая его всей грудью и со всей силой, которая у меня была. Потом… потом чувство нехватки воздуха в какой-то миг ушло и мне стало так тепло и уютно, что глаза у меня сами собой закрылись, и я уснул в покачивающей меня зелёной колыбели.
Глава вторая.
Резко, то ли очнувшись, то ли проснувшись, я открыл глаза и ничего не понял. Почему-то я лежал боком на траве, а вокруг меня толпились все мои друзья и знакомые товарищи и какой-то чужой дяденька: в мокрой одежде (с неё даже вода капала). Он, закрыв глаза и облокотившись рукой о землю, как мне показалось - счастливо улыбался. Я попытался сесть, но какая-то слабость и головокружение мне помешали это сделать.
Первым увидел, что я пришёл в себя, конечно же, Вовка и он же помог мне сесть. А дяденька, наверно почувствовав, как я пытаюсь сесть, открыл глаза и ласково, как папа, когда он в хорошем настроении, спросил: «Ну, как, малец, ожил?» А, затем, улыбнувшись, добавил – «Долго жить будешь!»
Я всё ещё ничего не понимал и в растерянности только «хлопал глазами». На мне была мокрая одежда, и хотя на улице стояла несусветная жара, мне было почему-то холодно.
Дяденька внимательно посмотрел на меня, потом поднявшись на ноги, взял валявшийся чуть в стороне на земле, велосипед (я его, вначале, даже не заметил) и, сказав на прощание: «Пока, пацаны! Вы уж тут поосторожнее… в воде» - покатил по тропинке вьющейся вдоль арыка.
Тут, пацаны, все разом, как стая потревоженных галчат, загалдели и, перебивая, вспоминая подробности, и поправляя друг друга, стали рассказывать, что же произошло со мной: «Ты стоял на нашей ступеньке, говорил один, а я тебе крикнул, чтобы ты не трусил и лез в воду. Потом я нырнул, продолжал он, а когда вынырнул, тебя уже там не было. Я решил, что ты где-то рядом плаваешь…»
«А я видел, как ты нырнул! – перебивая, стал рассказывать другой, и ждал, когда вы-нырнешь. Ждал-ждал, а тебя всё нет. Решил, что ты хочешь под водой к нам подплыть…»
«А я! – вступил в разговор Вовка, - случайно увидел, как что-то под водой проплыло мимо меня, а над водой руки торчат и пальцы шевелятся. Я, как закричу пацанам, - «Утоп-лен-ник! Утоп-лен-ник!» Ну, все, знамо дело, кинулись на берег - продолжил он рассказ - все выскочили, а тебя нет!»
«По тропинке вдоль берега какой-то дяденька на велосипеде ехал, - заговорил, перебивая Вовку, незнакомый мне мальчик, - мы кинулись к нему и стали говорить про утопленника и показывать руками…»
«Ага, и совсем не так! – перебил его Витёк, - я первый увидел дяденьку и стал звать его, а то бы он мимо проехал...»
Из всего этого гама я, ещё не совсем хорошо соображая, понял одно: я тонул, а какой-то посторонний человек, проезжая мимо нас на велосипеде, бросился в воду, вытащил меня из воды и откачал…
Откачал – слово-то, какое! Можно подумать, что он включил насос электрический (я видел, как в городе из арыка воду таким качают) и из меня воду выкачивал… Интересно, сколько же вёдер воды он из меня выкачал? Никто же в такой панике не посчитал наверно, а зря. Интересно же, сколько воды вмещается в пацана, такого как я? Вот если бы другого мальчика откачивали, а не меня, я бы обязательно посчитал.
После всей этой кутерьмы с моим спасением и разговорами про то, как я «чуть не утонул», оставалось только договориться, как так сделать, чтобы мои родители не узнали об этом происшествии. Ну, общим хором-приговором, мы решили держать язык за зубами!
О продолжении купания разговор никто не заводил. Не раздавался среди нас беззаботный пацанячий смех, и никто безобидно не подначивал друг друга - все были напуганы, наверное, произошедшим со мной.
Мы молчаливо распрощались, и также молча, потихоньку разошлись по домам.
Попрощавшись со своими товарищами, мы – двое, тоже пошли домой. Вся одежда на мне была мокрой и грязной, но я надеялся, что она высохнет за время пути домой, а потом я легко её очищу.
Подходя к дому, я услышал обиженное мычание Муньки. Она бессовестно ревела на всю улицу: ещё одна неприятность в лице Муньки, поджидала меня!
Вовка проводил меня до калитки и, пожав мне руку, сказал: «Подумаешь, пару раз ремнём получишь, если проболтаешься!» - и ушёл. Незаметно скосив глаза в сторону Райкиного дома (её нигде не было видно) я, решив, что хоть здесь мне повезло, грустно вздохнул и вошёл в калитку.
Быстро напоив корову, я загнал её в сарай и принялся за чистку брюк. Они почему-то плохо отчищались. Оставались пятна. Тут мне пришла в голову прекрасная идея, а что если брюки и рубашку намочить в арыке, а потом постирать? К приходу родителей они должны высохнуть, решил я.
Развесив постиранную одежду на солнышке – сушиться - я совсем уж собрался приняться за арифметику, как во двор быстрым шагом, почти бегом, вошла мама. Почему-то сегодня она пришла с работы рано, как никогда. Подойдя ко мне, она прерывающимся от волнения голосом, спросила: «Ты, что, опять без разрешения ходил купаться?!
Я моментально догадался – кто-то из друзей-товарищей не удержался и выдал наш секрет. Оставалось одно – ни под каким соусом не признаваться, даже если будут жечь на костре, как Жанну д’Арк. О ней, с восхищением, аж глаза горели огнём возбуждения, как-то рассказал мне Вовка. Не признаваться – ни в какую! Иначе наказания не избежать! Сделав честные-пречестные глаза, я ответил:
- Ну, что ты мама! Видишь, я по арифметике задачки решаю и с обидой в голосе, добавил, - некогда мне по разным купаниям ходить.
- А почему твоя одежда мокрая на верёвке висит? – продолжила допрос мама. - Иии… "Ты Муньку покормил? - А не забыл напоить?"
- С Мунькой всё в порядке, мама. Можешь спросить у неё. Она врать не станет! – продолжал выкручиваться я, а одежда?.. Тут я лихорадочно стал придумывать, как поправдивее ответить и не попасться. И, наконец, брякнул: "Это я поскользнулся и упал в арык!"
Проговорился! – блескучей молнией сверкнула мысль. Что теперь бу-де-т?!
- В какой арык, - строго посмотрев на меня, спросила мама. – Ты всё- таки ходил на Головной арык?
- Да, нет. Это я в наш… наш… арык… упал, - пробормотал я, уже не надеясь избежать трёпки.
Мама, посмотрела на меня внимательно-подозрительным взглядом и продолжила: "Прибежала ко мне на работу тётя Зина Амосова, ты знаешь её…
- Это… которая через два дома от нас живёт? – перебил я маму, уже чувствуя, что гроза, наверное, минует меня.
… Да, она… Она прибежала ко мне на работу и говорит, что ты утонул в Головном арыке и что ты был там со своими дружками. Я отпросилась у директора и вместе с ней побежала домой…
И тут же мне прямёхонько в лоб, как из двуствольного ружья: «Так ты, ходил купаться?!»
Не ожидая такой атаки, я захлопал глазами и даже как-то, вначале, растерялся. Потом «забрал» себя в руки – я же будущий водолаз – и спокойно ответил: «Ну, что ты мама, какой арык? Я же дома арифметику повторял!»
Вечером, когда вся семья легла спать и ко мне начала подкрадываться сладкая дрёма, из комнаты мамы раздался голос: «Серёжа, признайся! Ты ходил купаться на Головной арык и чуть не утонул? Не будет же тётя Зина придумывать… - Я тебя наказывать не собираюсь, но ты всё же признайся».
- Это… это, другой… мальчик тонул, - покачиваемый лодкой сна, пробормотал я.
- А… ему… этому... другому мальчику было страшно? - вновь услышал я донёсшийся издалека, словно дуновение ветерка, чей-то голос.
Уже совсем засыпая, я прошептал: «Так страшно, так страшно... там такие огромные, пучеглазые лягушки...»
---<<<>>>---
