эмигрантов она стала как бы первым гидом по стране. Спасибо ему за то, что "открыл Америку" для многих своих соотечественников. Есть в его книге исповедальная строка, полная горечи: "Нью-Йорк... вошел в меня и останется во мне до конца моих дней. А Москва из меня вышла... "
Спору нет, этот далеко не идеально прибранный город заслоняющих солнце небоскребов, с душными вечерами летом, сырой и ветреной осенью, снежной в последние годы зимой, обладает трудно поддающейся описанию притягательной силой. В чем она? Наверное, это могли бы хорошо объяснить Сергей Рахманинов, Альберт Эйнштейн, Александр Солженицын, Мстислав Ростропович... А, может быть, Леннон, живший здесь у центрального парка, в квартире, купленной за большие деньги.
Туристам из разных стран рассказывают во время автобусных экскурсий, что в западной части Нью-Йорка есть рахманиновский концертный зал и православная церковь. Это город, где правят бал банки и нет промышленных предприятий. Город островов, соединенных самыми длинными и, наверное, самыми красивыми в мире висячими мостами, которые ночью похожи на гирлянды невидимой елки.
В Нью-Йорке многое знакомо по фильмам, книгам, пьесам. Порой кажется, что ты уже видел эти мосты, небоскребы, одну из самых длинных в мире улиц – Бродвей, его театры, среди которых есть зрительные залы на 20 и 50 кресел (не всегда и не всем хочется смотреть на "звезд" с трибуны стадиона).
Бесспорно, Нью-Йорк может войти в жизнь человека и остаться в нем, но как-то с трудом верится, что, живя в десяти часах полета от своей Родины, можно напрочь забыть золотую осень Подмосковья, запах акаций тихой одесской улицы, левитановский Плес на Волге. Не от того ли далеко за полночь в кафе и ресторанах, где собираются "наши", звучит "Катюша" и "В землянке", "У самовара я и моя Маша", "Песня о тревожной молодости"? Почему у многих глаза на мокром месте, когда рассказываешь "нашим" о родном городе? Почему утром на пляже и у подъездов домов пересказываются новости, услышанные вчера по "русскому" телевидению и радио, читаются вслух письма с родины.
Нет, не ушла Москва из жизни "наших", потому что жизнь одна, а не две. И не вина этих людей, что судьба скальпелем рассекла их жизнь на две неравные и несоизмеримые части.
Лица зрителей, которым посчастливилось попасть на спектакли московского театра "Современник", гастролирующего в Нью-Йорке две осени подряд, напомнили мне тех, кто улетал из Ленинграда в незабываемую ночь прощания с Россией. Билеты в помещении нью-йоркского театра "Мартин Бек" стоили 30 – 70 долларов, но зал был полон. По наушникам для перевода можно было понять, что лишь треть кресел занимают американцы, а остальные – русскоязычные эмигранты. В тот вечер мне показалось, что для многих из них жизнь в эмиграции – лишь географическое перемещение.
А с Андреем Кленовым мы встретились в необычных обстоятельствах – на одном из юбилеев; куда я был приглашен и который по американским традициям проходил в ресторане. Среди гостей можно было встретить современных героев новых "Одесских рассказов" Исаака Бабеля. Я увидел невысокого пожилого человека. Он ходил между столиками и что-то тихо говорил, наклоняясь и извиняясь за беспокойство. Оказалось, это и был писатель Андрей Кленов, предлагавший в ресторане купить свою книгу.
– Совсем не дорого, – убеждал он.
В тот вечер я не видел, чтобы кто-то приобрел ее.
Не будем строги к судьбе других. Чужая душа – потемки.
Позднее я натолкнулся на другие строки; тоже написанные вдали от родины: "Здесь замечательно красивое место, напоминающее нашу среднюю полосу России... На полях – стога сена. Полевые цветы точно такие же, как у нас в деревне. Хочется дойти до поворота и увидеть наш дом. Так живо все зто представляешь, что становится трудно дышать". Это страничка из дневника, заполненная автором за полгода до смерти. Имя его – Андрей Тарковский.
Заметки об эмигрантах заканчиваю современной притчей. Приехавшим в США туристам показали, как выглядят в Америке рай и ад. Убедившись, что в рай грешников не пускают, они решили посмотреть ад. Там оказались современные дома, вкусная еда, красивые женщины. Всем захотелось там жить. Когда утром следующего дня люди пришли туда, то увидели горящую сковороду, ожидавшую очередную жертву. Они стали возмущаться:
– Вчера нам показалось все замечательно.
Мудрец, к которому пришли жалобщики, сказал:
– Экскурсия – это одно, а постоянное место жительства – совсем другое...
Хочется ошибиться, но мне кажется, что эмигрантская тема долго еще не потеряет своей значимости. Будет волновать не только семьи, близких людей, друзей, разделенных Атлантикой, но и государства, рождая новые и новые проблемы – экономические, социальные, нравственные, человеческие.
"Без меня народ неполный", – писал Андрей Платонов. Без тех, кого мы лишились, не могут быть полными разделенные границами семьи, составляющие основу любого общества. За коротким словом "эмигранты" многим слышатся и отдаются болью в сердце другие слова – родные, близкие, любимые.
Русские американцы, как их называют в США, это наша кровь и плоть, часть нашей истории. Судьба российской эмиграции от первой волны до нынешних дней неразрывна с нашей судьбой.
ЕКАТЕРИНБУРГ - НЬЮ-ЙОРК – ЕКАТЕРИНБУРГ, 1995.
Заметки об эмигрантах заканчиваю современной притчей. Приехавшим в США туристам показали, как выглядят в Америке рай и ад. Убедившись, что в рай грешников не пускают, они решили посмотреть ад. Там оказались современные дома, вкусная еда, красивые женщины. Всем захотелось там жить. Когда утром следующего дня люди пришли туда, то увидели горящую сковороду, ожидавшую очередную жертву. Они стали возмущаться:
– Вчера нам показалось все замечательно.
Мудрец, к которому пришли жалобщики, сказал:
– Экскурсия – это одно, а постоянное место жительства – совсем другое...
Хочется ошибиться, но мне кажется, что эмигрантская тема долго еще не потеряет своей значимости. Будет волновать не только семьи, близких людей, друзей, разделенных Атлантикой, но и государства, рождая новые и новые проблемы – экономические, социальные, нравственные, человеческие.
"Без меня народ неполный", – писал Андрей Платонов. Без тех, кого мы лишились, не могут быть полными разделенные границами семьи, составляющие основу любого общества. За коротким словом "эмигранты" многим слышатся и отдаются болью в сердце другие слова – родные, близкие, любимые.
Русские американцы, как их называют в США, это наша кровь и плоть, часть нашей истории. Судьба российской эмиграции от первой волны до нынешних дней неразрывна с нашей судьбой.
