Отец и сын.

В окно задувал промозглый снежный ветер и метель, пролетавшая мимо, оставляла на бледном стекле тонкий слой мягких снежинок. В темноте ночи выли собаки, и снег большими охапками падал с крыш. Василий Степаныч постоянно оглядывался на этот волшебный звук, и каждый раз улыбался, говоря при этом:
- Эх, хорошо упал! – делал глоток черного чая и продолжал, - а хрустит-то как - одно волшебство!
Гришка, сын Василия Степановича сидел по другую сторону стола и тоже поглядывал в окно. При яростном свисте непогоды он ежился и поглубже прятал подбородок в широкий ворот своей кофты. Больше всего на свете Гришка боялся бурана. Однажды в детстве со своим дядькой Петром он пошел к реке рыбу удить. Ночь спускалась медленно, а дядька все сидел и сидел и никак не собирался уходить. Гришка уж пла-каться начал – уже тогда по сказкам мамкиным боялся он зимней вьюги, которая по его представлениям и детей может утащить и скот и даже дом с сараем. И вот как только дядька Петр собрался, и уж было ступил с племянником по узкой снежной тропинке обратно к дому, тут-то и накрыла их непогода. Шапку пурга сразу сорвала с путников, ворот затрепетал на тулупе и крупные снежинки упруго захлестали в лицо. Дядька все шагал и шагал в своих широких снегоступах, а следом волочил мальчишку орущего во все горло и рвущегося из рук от страха перед суровой зимой. Пару верст прополз Гришка на животе, прежде чем оказался на ве-ранде своего дома в объятьях матери. С тех пор сын Василия Степановича до дрожи в ногах боится ночной зимы и бушующей в ней вьюги.
Василий Степаныч знал о страхе сына, поэтому не посылал его во двор запереть двери в курятнике. Вот как допьет чай, так сам и сходит. Только одеться нужно будет потеплее – пурга как никак за окном руга-ется. Иногда свист ветра затихал и по комнате разливался треск углей в печке. Тогда и Гришка чуть расправ-лял плечи, высовывал подбородок и уже не с таким страхом смотрел в темное заснеженное окно.
- Пора. – Василий Степанович поднялся из-за стола и пошел к двери.
Гришка посмотрел вслед отцу и опустил глаза. Он хотел помочь по хозяйству, быть полезным, но глупый страх заставлял парня сидеть на теплом табурете и боязно пить чай,  косясь на мрачные стекла. Ва-силий Степаныч водрузил на голову заячью шапку и распахнул двери. Уже через секунду его большая фигура скрылась в сенях, а дверь захлопнулась. По полу побежал быстрый ручеек холодного воздуха и когда коснулся ног Гришки, парень резко поднял голову и подтянул их к себе. Стопы в шерстяных вязаных носках чуть потрагивали.
Василий Степанович на выходе из дома взял на крыльце жестяное ведерко и стал спускаться по сту-пенькам. Снег уже там начал весело хрустеть под ногами и как только мужик оказался вне защиты плотных стен веранды, то холодный резкий поток ветра тут же ударил его в бок и Василий Степаныч пошатнулся, но тут же ухватился за косяк. Восстановив равновесие, он двинулся вдоль дома, прикрываясь рукой и щурясь от мелких снежинок норовивших залезть в глаза, рот и нос. Фонарь, закованный в грушевидную решетку, со скрипом раскачивался на углу. Пурга, несмотря на все свое могущество, никак не могла сорвать его с проч-ных железных петель. И Василий был рад этому. Он шел вперед, ноги вязли в снегу, которого уже навалило по колено, но фонарь был тем самым маяком, который светит в ночи кораблям. На не него и шел смельчак, решившийся выйти в эту ночь во двор.  
Василий Степанович встал под фонарь и облокотился на покрытую коркой льда водяную колонку. Ведро он бросил под согнутый кран и что есть мочи навалился на длинный рычаг. Воды в колонки не было – перемерзла. Но Василий и не надеялся, что прозрачная холодная вода побежит. Он знал, что в такую погоду попытки качать воду бессмысленны. Слишком уж силен был нынче мороз. Взяв ведро, Василий Степаныч продолжил свой путь дальше по заснеженной тропинке своего двора. Сарая видно не было – ночь скрывала его, а пурга помогала ей в этом коварном деле.
Где-то в темноте завизжал мотор, и засверкали желтые лучи автомобильных фар. Василий Степано-вич замер и прислушался. Машина определенно ехала где-то не далеко. И действительно через пару секунд мимо ограды пронесся темный корпус автомобиля. Настолько призрачный в непогоде казался силуэт транс-порта, казалось, будто бы и вовсе это было смутное видение. Но как же мотор и свет фар? Нет, машина оп-ределенно проехала мимо ограды его дома. Но что за сумасшедший отважился ехать в эту ночь? Опреде-ленно этот храбрец не в своем уме. И что за надобность заставила человека выйти из дома и противостоять этой буре? Василий Степаныч, стоящий посреди двора утер рукавицей усы и ухмыльнулся этим мыслям.
Он и сам стоял сейчас во дворе с ведром в руках и смотрел на кружащую метель. Замерзшие ноги и скулы заставили двинуться его с места и вновь продолжить свой путь к сараю. Проходя мимо собачьей будки, он случайно задел ногой что-то в сугробе и когда запустил руку в пушистый снег, то нащупал оледеневшее тело пса. Собака тряслась от холода и жалобно поскуливала. Человек нежно почесал пса за ухом.
- Вот как вернусь домой, так сразу Гришку отправлю с супом к тебе. Вот насытишься!
Василию Степановичу было жалко пса, который должен был стеречь двор в такой мороз, но решил добраться поскорее до сарая, пока сам не замерз, выключить свет, запереть дверь и вернутся в дом.  
В сарае он посмотрел, как жмутся в тепле друг другу курицы, выключил свет и запер на засов дверь. Вернувшись на лютый мороз и ночную вьюгу, Василий не направился к дому, а вновь затопал куда-то, про-валиваясь покалено в снег. Углярка располагалась на углу того самого сарайчика и вооруженный ведром храбрец шагал по снегу к небольшой дверке яро сопротивлявшейся под сильным напором ветра.  Руки уже давно промерзли до самых костей, но работа лопатой помогла чуть-чуть разогреть их. В четыре взмаха ведро наполнилось черными булыжниками для топки печи. Замерзшая черная куча тяжело поддавалась рукам Василия Степановича, но деревенский мужик старался изо всех сил. Проводить лишние минуты на этом мо-розе ему стоило больших усилий, и каждый раз он всхлипывал носом и наваливался на толстый черенок лопаты.
Гришка лежал на своей кровати стоявшей вдоль теплого бока печи и читал «Мертвые души». Читать любил он много, хотя в школе учился не шибко хорошо. Да что там говорить: в школу он перестал ходить с четвертого класса по той причине, что скучно там, да и мать сильно приболела, а за хозяйством следить стало не кому: отец все время на работе, мать в кровати болеет. Вот Гришка и стал вместо уроков кормить свиней, ухаживать за телятами, а по выходным в жаркие летние дни он собирал ягоды за домом и продавал их в бидонах у дороги, прикрываясь ладошкой от яркого палящего солнца. Читать он умел, писал худо-бедно, поэтому в школе смысла более не видел и как подрос, устроился на завод, где работал отец. Матери к тому времени уже не было.
Дверь распахнулась, и в дом вошел Василий Степанович.
- Эй, Гришка прими уголь, а то руки застыли!
Парень вскочил с кровати и бросился на помощь отцу. Ведро угля тут же было выброшено в топку печи от чего пламя в ней на миг потухло и после того как захлопнулась дверца раскаленные угли затрещали с удвоенной силой. Василий Степаныч уже скинул тулуп, повесил шапку и разулся. Отец и сын вновь уселись за стол, развели чай и, как и прежде стали смотреть в окно. У Василия лицо было румяно, а на усах и бороде продолжал сидеть иней. Гришка смотрел на отца и завидовал ему тем, что он мог выйти в ночь и бороться с вьюгой. Он не боялся зимней ночи.
- Холодно там. Завтра в город поедем, так что одевайся теплее. – Василий Степанович держал в тря-сущихся руках кружку чая, из которой неровными лепестками вылетал пар.
- Зачем в город?
- Гвоздей купить. В сарае перегородка у свиней расшаталась. – Василий Степаныч откусил котлету. – Так что ложись сегодня пораньше – завтра забот много.
Внезапно в дверь раздался громкий стук. Василий повернул к двери голову, развернулся и что есть мочи крикнул своим басовым голосом:
- Входите!
Дверь открылась, и в избу вошел человек в длинном пальто и бежевой шапке. Лицо его было крас-ное, руки, упрятанные в карманы, появились наружу и сняли с головы шапку. Затем он стряхнул с пол одежд снег и посмотрел на двух мужчин  сидящих за столом у окна.
- Здравствуйте хозяева! Мы тут с другом в сугроб на машине влетели, не поможете выехать?
Василий Степанович поднялся из-за стола, снял с крючка у двери овечий тулуп, надел шапку и по-вернулся к Гришке.
- Собирайся, пойдем.
Гришка тут же при этих словах и обомлел. Никак не думал он, что в этот вечер придется выйти ему туда, в снежную страшную ночь. Но под взглядом отца парень поставил кружку и тоже стал собираться.
- Меня Николай зовут. – Человек в пальто пожал руку Василию Степановичу. – Мы с другом приез-жали к вам в деревню на юбилей к моей тетушке. Сам я в городе живу. А отсюда вроде и не далеко, да вот сугробы нынче у вас шибко высокие. Машина почти по стекла ушла в снег.
- Кто ж в такой буран в автомобиль садится? – Покачал головой Василий. – Такого и гляди придется к Семенычу идти. У него трактор есть.
К тому времени как отец и Николай разговаривали Гришка оделся и встал вместе с ними у двери.
- Идемте. – Василий Степаныч раскрыл дверь и пропустил вперед себя Гришку и пришедшего за помощью Николая.
Казалось, буря только возрастала, и с каждым часом становилось все свирепее. Тройка отважных людей, с трудом бороздя глубокие сугробы, добрались до калитки по уже натоптанной Николаем тропинке.
- Где ваша машина? – Василий Степанович покрепче сжал в руках лопату и прикрываясь от ветра посмотрел на человека в пальто.
- Там, за поворотом. – Николай кричал сквозь бурю и махал рукой вдаль.
Гришка стоял за спиной отца и придерживал рукой стремившийся слететь с головы капюшон. Васи-лий Степанович двинулся вперед, следом за ним две хрупкие фигуры: сына и Николая. Вокруг трудно было что-то разглядеть кроме белых холмов и куч рыхлого белого снега. Тройка людей двигалась, казалось до поворота дороги, где стояло давно сгоревшее здание школы, около часа. Все это время человеческая воля сопротивлялась упорной воли снежной бури.
Автомобиль был легковым и видно, когда водитель заходил в поворот, чуть передавил педель газа и серую «Волгу» кинуло в сугроб. Внутри салона бледно горел свет и на переднем сидении ежился человек – друг, о котором говорил Николай. Он нервно курил и поглядывал по сторонам. Видно боялся он снежной бури и страшных сугробов, медленно подбирающихся к стеклам. Когда он увидел цепочку людей прибли-жающихся к машине, то опустил стекло и выбросил в темноту окурок.
- Колька! Коля-а-а-аа! – Человек высунулся по пояс в окно и махал рукой своему другу, чтобы при-влечь его внимание.
Когда Николай остановился у капота автомобиля, он обвел рукой место вокруг себя и нагнулся к уху Василия Степановича.
- У нас в багажнике две лопаты. Я и мой друг будем копать сзади, а вы капайте спереди, хорошо?
Василий качнул головой и повернулся к сыну. Гришка стоял так близко к отцу, что в любой момент мог схватиться за него, чтобы злая пурга как в детстве не утащила его.