Снайпер Вера. Муста-Тунтури

Фильм студии «Kinicontest» по мотивам трилогии Николая Манацкова «Чёрный мох Муста-Тунтури», снятый по заказу Министерства культуры РФ:
https://www.youtube.com/watch?v=qrvmrdy18_o
Фотоальбом:
https://yadi.sk/a/2fKo7Qaj3Wtv8q

Рассказ третий.

Нелегко писать этот рассказ, но необходимо, дабы, пусть не увековечить, но отдать долг светлой памяти одной из защитниц нашей Родины. Непросто потому, что нужно вернуться во времена оные, хоть и недавние, но совсем другие, окунувшись в то время, в котором жили такие люди.
За короткий по историческим меркам период в нашей стране сложилось совсем не похожее на нынешнее: общество советских людей. В этом заключительном повествовании о Муста-Тунтури я попытаюсь рассказать об одном из представителей того поколения наших родителей и прародителей - Вере Порфирьевне Коротиной (в замужестве Гипп), женщине, а тогда ещё молодой девушке, ставшей легендой Муста-Тунтури, Среднего и Рыбачего, а может и всего фронтового Заполярья, потому как упоминали о ней в рассказах и разговорах очень просто: "снайпер Вера" и всем было понятно, о ком идёт речь.

Вправду говорят, что пути Господни неисповедимы.
Как замысловато, порой, переплетаются судьбы и дороги людей. Не верилось, что мне посчастливится найти кого-нибудь из знавших героиню моего первого рассказа "Чёрный мох Муста-Тунтури".  И вдруг такая удача: меня самого разыскала её дочь Лариса Гипп, которая довольно давно живёт в Латвии. От неё я узнал, как недалёк был от истины, полагая, что мог видеть и встречать Веру Порфирьевну: ведь после войны до 1961 года (пока не уехала в новый г. Заполярный) она жила в п. Никель, где в то далёкое время жил и я.
Наше совсем случайное знакомство с Ларисой состоялось благодаря Интернету. Её внуки, живущие в Великобритании нашли в сети моё повествование о Муста-Тунтури и сообщили ей, а она, в свою очередь, поведала мне некоторые подробности из биографии своей мамы, лёгшие в основу этого рассказа, а также прислала несколько фото из семейного архива, которые можно посмотреть:
https://yadi.sk/a/2fKo7Qaj3Wtv8q
в альбоме "Снайпер Вера. Муста-Тунтури."
Кстати, этом же альбоме есть уникальное фото "Встреча на земле освобождённой". На нём запечатлён момент встречи Веры Порфирьевны в г. Заполярный в 1968 году с не менее легендарным защитником Муста-Тунтури  Иваном Алексеевичем Лоскутовым, прототипом героя поэмы Константина Симонова "Сын артиллериста".


Итак, письмо Ларисы Гипп в оригинале:
Коротина Вера Порфирьевна родилась в Казани в 1920 г. 22 сентября.
Воспитывалась в городе Горбатов, Горьковской обл. в детском доме (видимо, голод был). Окончив 10 классов, уехала в Казань к отцу. Работала секретарем народного суда, вечером училась на рабфаке, закончила 2 курса химико-технологического факультета.
Когда  началась война, пошла добровольцем, попала на Соловки в школу юнг, где обучилась снайперскому ремеслу (прошла по критериям отбора: психологическая устойчивость, 100%зрение, хорошая обучаемость, плюс непременное условие - личное желание стать снайпером). После окончания школы была направлена на самый трудный и опасный участок войны, на мучительно тяжёлую и беспредельно страшную работу. В Красной Армии с 1942 года, ефрейтор 12-ой особой бригады морской пехоты Северного флота.
Освобождала Лиинахамари: с кораблей брали штурмом по грудь в ледяной воде в октябре месяце, затем Печенгу, Никель и Киркенес. Прошла каторжный труд и большая удача, что осталась в живых.
В 1945 осталась восстанавливать Никель, работала в геолого-разведочной партии кассиром. Анатолий Васильевич Гипп в 1948 стал её мужем. В конце 1949 года родилась я, Лариса Гипп. В 1961году папу перевели работать на горно-обогатительный комбинат в г. Заполярный. Мама после моего рождения 15 лет не работала, болела (сказались 3 года на сухомятке на Рыбачьем, потому что катера, доставлявшие продукты, расстреливали немцы). Уже в Заполярном мама работала на ГО комбинате зав.общим отделом. Член Коммунистической партии с 1943 года, почти в совершенстве знала немецкий язык (такие учителя были в школе тогда), имеет награды: орден Красной Звезды, Отечественной войны, медали. Всегда была немногословна и очень аккуратна в высказываниях, а о себе так и вообще почти ничего. В 1977 году переехали жить в Мурманск, работала секретарём в приемной у председателя Октябрьского исполкома. В 1997 году мама умерла в г. Горбатове (там был домик - летом отдыхали) и папа тоже там похоронен.

Вот, собственно, и вся жизнь Веры Порфирьевны Коротиной. Длиной в несколько предложений, а что за ними?..
Сколько фашистов уничтожила - кроме неё самой никто не знает, но, скорей всего, немало. Понятно, что женщине, чья миссия на Земле рожать и воспитывать детей, не пристало хвастаться убийством, пусть даже и врага. Но не вина это, а крест, что молодой девушке, почти девчонке пришлось взять в руки снайперскую винтовку, оружие - чтобы защитить Отчизну от жестокого и беспощадного врага.
Наверняка, она помнила все свои цели и обстоятельства при которых уничтожила того или иного фашистского солдата, воочию фиксируя в снайперский прицел последствия каждого удачного выстрела: агонию, смерть.
Что чувствовала она? Обычное удовлетворение результатами своей работы, сознание выполненного долга, а может чувства постоянно менялись: начиная с паники, липкого озноба и тошноты после самой первой, до всё растущего хладнокровного равнодушия с каждой последующей поражённой целью? В любом случае, здесь неуместно говорить об охотничьем азарте. Скорее, в глубине души ей было глубоко противно то, чем она занималась, однако: на войне - как на войне. Это была одна из тех работ, к которым никогда не привыкнешь, но враги должны были помнить, что они на чужой территории: рыть, взрывая наши скалы - окопы и траншеи в полный профиль, строить блиндажи, укрытия, катакомбы, потому что в любой момент наши Вера, Даша, Мария могли достать их метким выстрелом и отправить в Петсамо на вечное прозябание в заполярной мерзлоте, где покоятся 12 тысяч таких же неудавшихся завоевателей, мечтавших об обещанном фюрером, в случае захвата, мародерском вандализме и трёхдневном разграблении Мурманска.
Это было частью работы и задачей Веры Порфирьевны, и ни к чему прославлять её вынужденное, нелёгкое военное ремесло, восхищаясь мастерством и личными победами: ведь фронтовая снайперская работа - не спортивная стрельба, а вместо мишеней хоть и враги, но живые всё-таки люди. Недаром в последующей мирной жизни она старалась не вспоминать о своей военной профессии.
Однако, и жалеть Веру не нужно, вряд ли она нуждалась в жалости.
Как писал рано ушедший фронтовой поэт Николай Гудзенко:

                     Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели...

                 ... Мы не знали любви, не изведали счастья ремёсел,
                     Нам досталась на долю нелёгкая участь солдат.
                     Это наша судьба...  

Понятно, что нелегко жить с таким грузом прошлого, но жить надо было, потому что счастье остаться в живых пройдя всю мясорубку войны, можно оценить лишь спустя много лет. Невероятно, казалось бы, и вдвойне обидно, но Вера вполне могла погибнуть и от рук "своих". Однажды отличное знание немецкого языка сыграло с ней злую шутку. Я, наверное, не имею права на то, чтобы привести здесь подробности того неприятного случая, потому как даже дочь Лариса объяснила мне всё обиняком. Скажу только, что на сей раз смерть явилась к Вере в образе пяти пар надраенных хромовых сапог (единственное, что осталось в памяти). Что послужило спасительной соломинкой?: молодость или боевые заслуги - трудно сказать, только и в этот очередной раз смерть лишь криво осклабилась Вере в своей обычной зловещей ухмылке, но это было настолько явственно, что от неё реально пахнуло могильным холодом и смрадом.
Примечательно: хотя за голову Веры немцы обещали большие деньги, никто из фашистских снайперов не рискнул вступить с нею в открытый поединок.
По-видимому, авторитет и профессионализм Веры Порфирьевны ни у кого не вызывал сомнений в исходе дуэли. Даже зная очередную позицию, её не трогали: себе дороже, как говорится, просто вели себя осторожнее.
Три года провести в окопах самого северного участка фронта: летом , когда кажется, что воздух состоит из комаров и мошки, зимой, когда снег и стужа лишают всякого желания бороться за существование... В этих условиях находить силы сражаться с врагом. Не с пистолетом или автоматом, а с тяжёлой снайперской винтовкой ползком добираться на "точки" по нескольку суток кряду выслеживать и выжидать цель, лёжа на мёрзлой земле или голых скалах, поминутно глядя смерти в лицо - незавидная доля снайпера даже для мужчины, чего уж говорить о девушке.
По воспоминаниям ветеранов войны в Заполярье - единственной грелкой на Севере была фляжка со спиртом на боку, но дело в том, что Вера не пила совсем и никогда, предпочитая выдаваемый спирт обменивать на шоколад. Правда, научилась курить, что на фронте не считалось таким уж большим грехом, как, к примеру, теперь.
Всё это не смогло не сказаться на здоровье: в 1949 году у Веры Порфирьевны были настолько тяжёлые роды, что пришлось вызывать вертолёт из Мурманска. Сейчас даже представить трудно, как в то время можно было это организовать, но, верно, Бог помог и всё обошлось, хотя последствия были такими, что следующие 15 лет своей жизни она не могла работать.

Знаете, по ходу написания этого рассказа я подумал о том, что плохо представлял себе войну. Ну, там, атака, бой, большое сражение - это понятно, а вот фронтовые будни - не задумывался. Но ведь была и, так называемая, тихая война. Поэтому представить себе трёхсуточные вылазки Веры Порфирьевны с лежанием на холодных мокрых камнях или на мху (это в заполярных то условиях), боясь лишний раз просто пошевелиться, чтобы не выдать себя, затем возвращение в холодные же, сырые окопы, плюс постоянное чувство голода. На это моего воображения не хватает.
Правда, на полуостровах Среднем и Рыбачем, где дислоцировалась 12 бригада морской пехоты, были специальные базы, на которых, в числе других таких же отважных снайперов и разведчиков, Вера Порфирьевна восстанавливала силы и здоровье после своих многочисленных рейдов на передовую.
Но вот голод - эта постоянная составляющая войны, сказывался и здесь, так как по сути полуострова Средний и Рыбачий со стороны моря были блокированы кораблями противника, а катера, доставлявшие продукты по Мотовскому заливу, расстреливала немецкая батарея (разгромленная потом отрядом Юневича), стоявшая на мысе Могильном. Иногда продовольствие и боеприпасы сбрасывали на парашютах наши самолёты.
Вера Порфирьевна вспоминала, что, порой, целую неделю приходилось довольствоваться одним брикетом какой-нибудь каши, поэтому её не варили, а сосали до полного растворения. Цинга (бич северных широт) донимала так, что все зубы шатались и некоторые солдаты по глупости просто вынимали и выбрасывали их. Рассказывала, как подолгу оставаясь без продовольствия и курева, они сворачивали себе самокрутки из листовок, что сбрасывали немецкие самолёты и мха, пытаясь хоть как-то заглушить мысли о еде.
 Да, голодал не только блокадный Ленинград, вместе со всей страной голодала и