знакомились, вели в артистическое кафе пить кофе. Рекламная акция продолжалась, играла стильная музыка, народ прибывал...
В главном тренировочном зале, что находился совсем рядом, занималась группа-"Чай вдвоем". Стас Костюшко, молодой и красивый, с длинной стрижкой каре, стоял с полуобнаженным торсом у тренажера, с тонкой осиной талией, как у девушки, с такими широченными плечами, что я была поражена. И когда он уходил, раздавая всем комплименты, я сказала ему:
- Если у Вас упадёт популярность в группе, Вам достаточно будет снять рубашку.
Он - рассмеялся, довольный.
Прошли годы... И однажды я увидела, как Стас во время концерта сбрасывает с себя рубашку, и услышала реакцию зала - девчонки визжали от восторга, хотя песня звучала та же самая, про день рожденья.
Мне было приятно, я подумала:
- Он тоже умеет слушать, раз принял мой совет "на вооружение".
Красавица-охотница снова не отходила от меня, мешая работать, но мне и в голову не могло прийти, что это отвлекающий момент, для того, чтобы я утратила бдительность. Она уже не знала, чем меня заинтересовать, и несла всякую чушь:
- Я могу влюбить в себя любого мужчину, но не хочу, потому что влюблена. В кого бы Вы думали? В Путина.
Я снисходительно улыбнулась ей. За глупышку её нельзя было принять - в чем я и убедилась в дальнейшем. Было столько важных моментов в работе, что я старалась не слушать её, оставаясь вежливой.
Пришли размяться и Савик Шустер, постоянный клиент клуба, и Леонид Володарский, переводы фильмов которого мы слушали с детства на нелицензионных кассетах. С ними было интересно общаться.
Моё внимание не всегда было в напряжении - я была уверена в своей охране. Мы дружили, около меня всегда стояли два молодца, я надеялась на них. Это у девчонок трепетала душа, если один из охранников уделял мне слишком много внимания, когда не было такого ажиотажа. Он сыпал анекдотами, мы постоянно смеялись, и вообще чувствовалось, что он очень умён, и я ему нравлюсь. Девчонки сходили но нему с ума, страдали от ревности. Его внимание ко мне было ими замечено.
И тут... к "моей красавице" подошел из "качалки" молодой полуобнаженный мужчина со шрамами на груди и спине, похоже от сквозного огнестрельного ранения. Он дал ей какое-то указание и она быстренько упорхнула. Лишь потом я поняла, что это было, как будто: "Дело - сделано, уходи."
Ко мне она больше не подходила.
А я продолжала упиваться "спектаклем", разыгрывающимся на моих глазах. Вот на репетицию прошел быстрым шагом Александр Абдулов - один из самых талантливых артистов театра. За какую бы роль он ни брался, играл её с блеском, на него ходили специально.
И если он играл в спектакле, билеты достать было просто невозможно. Когда он проходил мимо, как и Янковский, не видел никого. Говорили, что он не любил учить роли, запоминал все на репетициях, часто импровизировал на сцене, забыв слова. А я и сама наблюдала это, когда они играли с Джигарханяном, на прогоне спектакля "Игрок". По ходу действия он вставлял в роль отсебятину, а потом оба сидели и ржали над этим прямо на сцене, потому что получалось ещё смешней, а зрители думали, что так и надо.
Сашу Абдулова любили все - душа компании, щедрый, добрый и очень талантливый. Друзья и поклонницы атаковали его. Для комфортного отдыха с ними он даже построил загородный дом. После развода с Ириной Алферовой свою любовь Александр отдавал приёмной дочери. Стоило какой-нибудь из очередных фавориток занять в его сердце место, и он начинал уделять ей много внимания, как некоторые друзья, боясь потерять его как друга, делали все, чтобы их развести, оклеветать разлучницу. Об этом писала желтая пресса. Когда он был во хмелю, сразу менялся, начинал скандалить и драться, и частенько попадал в милицию. Там его не любили, говорили:
- Слишком "пальцы гнет", ведет себя, как "пуп земли."
И его, бывало, там поколачивали.
В последнее время он стал болеть, исхудал - гордость не позволяла жаловаться на своё состояние, и запоздал с лечением. Но если Раков мог пойти к художнику театра, сесть на ступеньки витой лестницы и пить с ним водку, Абдулов никогда такого не позволял. Он закатывал "пир на весь мир" в театральном буфете, говорил с пафосом тосты, вел себя театрально, будто все еще находился на сцене. Мы заходили в артистический буфет и с интересом наблюдали за этим продолжением спектакля. Пили кофе, а чувствовали себя зрителями.
По натуре Александр был игроком, он посещал казино, выигрывал и проигрывал крупные суммы. Однажды на гастролях за границей, когда у всех закончилась валюта, выручил Абдулов: пошел в казино и выиграл крупную сумму, сумев вовремя остановиться. Не дал никому "умереть с голоду", кормил всю труппу. И вот, когда он наконец встретил своё счастье, свою любовь, не послушав своих друзей, женился, а любимая жена подарила ему единственного ребенка - его не стало.
В начале карьеры, когда он "зазвездился" и стал пропускать репетиции, опаздывать, вести себя вызывающе, Зэ. уволил его из театра. Это оказалось неожиданностью для Абдулова, он раскаялся, попросил прощения, и его восстановили. И никогда больше не нарушал дисциплину - стал настоящим артистом.
Певцов был восходящей звездой, за ним бегали девчонки. Меня удивляло, что они в нем что-то находили? Лопоухий - уши, как из папье-маше. Но увидев его на сцене, услышав его пение, я изменила своё мнение. Жена его, Ольга Дроздова, работала в другом театре, и приходя к нему в гости удивляла всех своей красотой. Даже женщины оглядывались ей с восхищением вслед.
Александра Зэ. казалась мне пренеприятной особой. Однажды я видела спектакль с её участием. Она играла жену Петра Первого и от ревности (по роли) кричала на него матом:
- ****во!
Слушать это было отвратительно, хоть я и не ханжа, но Петра играл денди Янковский - это звучало дико и несопоставимо.
Все, в том числе и я, поразились, когда ей дали "народную", за компанию с другими. Многие артисты возмущались и шушукались. Не раз рассказывала Догилева Татьяна, что ей в этом театре не давали главных ролей - Зэ. считал её бездарностью, а все престижные роли доставалось его дочери.
Я бы не заметила ещё одного недостатка театра, если бы не один случай. К коллеге и моей хорошей подруге пришла представительная и очень красивая женщина, бывшая женой высокопоставленного лица. Она познакомилась со мной и мы стали общаться. Когда я восхитилась последним спектаклем, она сказала:
- Вы что, слепые тут все? И подруга моя - тоже. Неужели не видите, что во всех работах Зэ. просматривается нелюбовь к русскому мужику? Он смеётся над ним, издевается!
Я задумалась. И правда, в каждом спектакле начала находить подтверждение её словам. Это оказалось неприятно, и я перестала бегать на премьеры.
Приходила и Инна Чурикова. С годами она стала намного интереснее. Талант её блистал на сцене, а в жизни это была скромная, невысокая женщина с доброй улыбкой на лице. Когда она входила в роль, все переставали замечать её мелкие зубы и другие недостатки. Она перевоплощалась, как Эдит Пиаф. Её талант захватывал - все её обожали. Не зря же её полюбил такой талантливый режиссёр, Глеб Панфилов, широкоплечий красавец.
Когда в театре шла премьера, собирался весь бомонд московских артистов. Однажды за мной сидела Гурченко с мужем. Он хоть и был моложе её на 20 лет, но будучи полным и лысым, выглядел старше. Все знали про её отношения с дочерью, точнее - про их отсутствие, но знали и о том, что всю свою жизнь она отдавала искусству. И как актрисой - я ею восхищалась, а как матерью - не понимала. Ну и что, что дочь родилась без музыкального слуха и таланта? Она же - дочь, родная кровь, но судить не бралась: "не суди, да - не судим будешь".
Муж нависал над нею, как коршун, пытаясь заслонить своим крупным телом от посторонних назойливых взглядов. Своей восхитительной грацией, тонкой талией и очень красивыми ногами, одетая в серый в тонкую белую полосочку костюм с чернобуркой на плечах, в модном шатеновом паричке-каре, в антракте она привлекала внимание всех. И никто не мог ей дать правильный возраст: в свои семьдесят три она выглядела на сорок пять.
Приходил и Ширвиндт с Державиным, они сидели в первых рядах, вставали лицом к залу, эпатажно приветствуя знакомых артистов из других театров и городов. Державин выглядел постаревшим и обрюзгшим, а Ширвиндт - молодым и очень красивым. Годы не берут его.
Однажды встретила братьев Соломиных в старой Москве, на Патриарших прудах. Они бросились в объятья друг к другу, очевидно давно не виделись, соскучились. Смотреть на них было приятно - оба высокие и стройные, хорошо одетые.
С маститыми и гордыми актерами, как Янковский, мне не приходилось общаться, но многие были просты в общении, и мы спокойно разговаривали на любые темы.
Театр сдавал свои огромные помещения не только нашему клубу: здесь были рестораны, американский бильярд-пул, тур-бюро, ночное кабаре, баня, кафе и много еще чего. Прибыль шла на прибавку к зарплате артистам, на помощь своим бывшим сотрудникам-пенсионерам, на ремонты, бесплатные обеды и много еще на что... Театр процветал. Но вскоре произошел пожар в кабаре - танцовщица обожглась о факел, уронила его, клуб выгорел дотла, погибли люди.
Пришла на акцию и Анна Большова, она сменила Шанину в "Юноне и Авось" и пела сначала с Караченцовым, потом с Певцовым. Мне не нравилось, что в этом театре, если сценка с раздеванием, то артист должен обнажиться на сцене почти полностью. Я пригласила своих друзей на спектакль, усадив их на первом ряду. Юнона-Большова танцевала в прозрачном платьице без нижнего белья. Друг потом сказал:
- Мне так неприятно и стыдно было перед подругой - я не врач-гинеколог, и пришел на спектакль, а не на стриптиз.
Когда стали писать про Большову, что она с сестрой и отцом вступила в секту, отец женился на главной сектантке, а мать из-за этого чуть не выбросилась с балкона - весь театр "гудел". Отец её - профессор, а Аня вышла замуж за 18-ти летнего сына этой сектантки. Было странно смотреть на эту пару - он выглядел пацаном, а ей - за тридцать.
Меня также шокировало, когда она приводила его к нам в тренажерный зал. Сейчас-то она разошлась с ним, но секта так просто не отпускает: выдали её снова замуж, писали, что тоже за сектанта, родила ребенка, много работает. У неё своя тайная жизнь.
И вот... Закончилось дефилирование артистов, разбежались по залам красотки-спортсменки. Я заметила постороннюю женщину, спускающуюся по лестнице, из гостевой раздевалки. Она находилась рядом с бухгалтерией, которая сегодня не работала. Незнакомка выглядела странно и подозрительно - неопределенного возраста особа, серая, как мышь. В обеих руках она держала две спортивные сумки, набитые, как для отъезда на курорт. И на плечах висели две дамские сумочки, которые резко контрастировали друг с другом: ярко-красная и ярко-зеленая. Пока она одевалась в серый плащ в гардеробной, я подошла к начальнику охраны:
- В раздевалке находится подозрительная женщина, вся
