неправильно»?!
А тут ещё и поднятая ввысь благословляющая рука князя Георгия Всеволодовича поднялась из гроба, совсем как у его последователей в историческом времени племянника его от младшего брата Ярослава Александра Невского и митрополитов Московских Петра и Алексия, о чём также указывается в назидание потомкам на «богодухновенных» страницах Степенной книги. Хотелось бы знать, как относится Церковно-научный центр и к мановению омертвевшей, но оживлённой по Воле Божией благословляющей руки? Какой духовный смысл чудится православным «учёным» в сем благословении, какая нужда была в нём преданному на разграбление чужеземцам роду русскому?!
Может быть для того подал знак правой рукой великий князь Георгий Всеволодович, чтобы спустя века в 1645 г. мощи его были перенесены в серебряную позолоченную раку и московский царь Михаил Фёдорович Романов «наблюдал за службой с «палатей» Успенского собора», и чтобы «прикладывался к мощам и император Николай Iв 1834 г., при этом сказав присутствовавшим, что на берегах Сити, где был убит св.князь, недавно нашли его шлем»?! Стало быть надо православным верить царскому слову также истово, как и Степенной книге и искать не голову великого князя св.Георгия, которую там, веря местным глупым преданиям давно и безуспешно ищут, а обрести вновь пропавший в середине XIX столетия боевой шлем с его многострадальной главы?!
«Брат Александра IIвеликий князь Константин Николаевич посетил в 1855 г. собор во Владимире по случаю рождения своей дочери Веры 4 февраля. Он подарил к раке мощей св. Георгия золотую лампаду. В рамке у раки висела его рукопись: «Преосвящённый Владыко и архипастырь в память счастливого для нас события, рождения в 4 день февраля любезнейшей дочери нашей, великой княжны Веры Константиновны, Я и жена препровождаем при сем Вашему Преосвященству Золотую лампаду, прося Вас установить оную при мощах благоверного князя Георгия и благословить сие смиренное наше приношение. Поручаю себя и всё семейство моё молитвам Вашим, пребываю навсегда искренне доброжелательным. Константин 25 декабря 1855 г.».(С.90-91).
Как видим великий князь Константин Николаевич искренне верил, что 4 февраля есть день памяти св. Георгия Всеволодовича и рад был, что дочь его Вера в сей день родилась, так что и нам, грешным, следуя его благому примеру в даты Степенной книги веровать надо? Вроде бы так-то оно и так. Да вот только в том же присно памятном «1889 году по случаю 700-летней годовщины рождения великого князя …архиепископом Тверским и Кашинским Саввою сделано распоряжение, чтобы начиная с 1889 г. торжественное богослужение 4 марта отправлялось в Божонке ежегодно» (Гациский А.С. «На Сити, на реце. Нижегородский сборник.1890. Т.X.С.89).
Тогда же « В Твери председатель губернской учёной археографической комиссии А.К. Жизневский провёл специальное заседание, посвящённое битве на реке Сити». Что же теперь делать нам, грешным, коль архиереи и учёные никак между собой уже более столетия договориться не могут? Когда тропари и кондаки петь будем и кому? Князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому или племяннику его князю Новгородскому Александру, сыну младшего брата его Ярослава, княжившего в Переяславе и Киеве ? С незапамятных времён по московской церковной традиции изображают их вместе, причём Александра Невского всегда в центре иконы или росписи церковной, а Георгия Всеволодовича сбоку. Даже частицы от св.мощей их в знаменитом Кийском Кресте, привезённом из Палестины в 1656 г. находятся рядом. (И вот совсем уж недавно в Твери вместо возстановления кафедрального Преображенского Собора, прямо пред ж/д вокзалом из силикатного кирпича принялись со тщанием Храм Александра Невского возводить).
И никому до сих пор нет дела до того, что 17 марта достопамятного 1238 г. с великим князем Георгием Всеволодовичем бок о бок сражались и погибли три его племянника от оставившего ему в наследство Великое Владимирское Княжение старшего брата его Константина: Василий Ростовский, Всеволод Ярославский и Владимир Ярославский, а вот племянник его Александр Невский сидел тогда в Новгороде и даже на помощь своему же новгородскому городу Торжку не захотел прийти, как и отец его Ярослав, который громил тогда волынские и смоленские западные русские уделы, и, между прочим, в 1239 г. взял Владимир-Волынский в поисках супруги князя волынского Василия Романовича дочери брата своего Георгия Всеволодовича Дубравы (Елены) .
Никто из тех, кто пишет о начале монгольского нашествия, даже не упоминает о существовании в те подлые годы Александра Невского, хотя он тогда был уже совершеннолетним, находился в расцвете сил и отпраздновал бракосочетание в 1239 г. в Торопце, Торжке(?) и Новгороде. Александр Невский «кашу чинил» как раз в то время, когда русская земля стонала от нашествия чужеземцев, но странная близорукость не позволяет нашим «православным» историкам трогать его величавую тень.
Вот и митрофорный протоиерей А.Соколов осторожно пишет только об его отце: «…Именно одна из надежд на помощь новгородских полков князя Ярослава ( а почему не его сына Александра, ведь именно он, и никто другой княжил тогда в Новгороде?) побудила Георгия Всеволодовича в феврале 1237 г. отправиться на север – на реку Сить, собрать новое войско для битвы с захватчиками. По одной версии, даже, если бы Ярослав подошёл с новгородскими полками на Сить, исход битвы был не предсказуем. Поражение (очевидно здесь имел в виду А.Соколов победу, но рука не поднялась написать сие не имеющее отношение к христианскому смирению греховное слово) объединённого войска обоих Всеволодовичей на реке Сить не имело бы решающего значения. Разгрому бы подвергся только многотысячный отряд Бурундая, лишь часть воинства Батыя. Поэтому Ярослав не подошёл на Сить сознательно, проявил себя как муж дальновидный, чтобы сохранить свои полки, и не побоялся возможного осуждения, что не помог брату в момент опасности»…
Может быть, А.Соколов не знает предыдущей истории взаимоотношений между братьями Всеволодовичами и потому почитает Ярослава «сознательным» и «дальновидным»? Нет, это далеко не так. В своей книге он много внимания уделил распре Всеволодовичей между Константином и Георгием, в том числе знаменитой Липицкой битве, в которой пало только со стороны владимирцев 9233 русских воина по вине Ярослава. Прилежно описал он и голодомор, который устраивал неоднократно в Новгороде Ярослав. Не забыл он помянуть и о размолвке, что произошла между Ярославом и Георгием: «… (1229 г.) Узнав о призвании Михаила в Новгород, Ярослав обиделся, считая, что это дело шурина Михаила (жена Георгия Всеволодовича - княгиня Агафья Всеволодовна Черниговская) и родного брата Георгия. Он из Переяславля стал ездить в Ростов к Васильку и его братьям и возбуждать их против великого князя. Ярослав предлагал братьям Константиновичам Ростовским начать восстание против власти великого княжения.
Но миролюбивый и благородный Георгий Всеволодович, чтобы выяснить дело, созвал всех свих братьев и племянников на съезд во Владимир и принял их с такой любовью, что всякая вражда прекратилась сразу. Все поклонились великому князю и целовали крест на верность ему, сказав, что будут почитать его как родного отца. Перед великим князем склонил свою голову и Ярослав ( и малолетний племянник Александр Ярославич!), отпраздновали великий праздник Рождества Богородицы и, получив подарки, разъехались по домам.
В 1230 г. князь Владимир Рюрикович Киевский и Михаил Черниговский обратились к великому князю с просьбой уладить споры между Михаилом и Ярославом из-за Новгорода. При помощи Митрополита Кирилла Георгий Всеволодович помирил противников. Ярослав подчинился воле старшего брата и отказался от Новгорода. Новгород был отдан сыну Михаила – Ростиславу. Но новгородцы вскоре выслали Ростислава, а в Новгород вновь Ярославом были присланы его малые дети Фёдор и герой Невской битвы Александр…
Ярослав продолжал княжить в Новгороде, затем уехал на юг, оставив в Новгороде своих сыновей. В 1236 г. он покинул Новгород и с помощью новгородцев стал княжить в Киеве…
В те годы Киев переходил из рук в руки и превратился в один из второстепенных городов. Едва Батый на время удалился на Дон и в половецкую землю, Ярослав в 1238 г. вернулся в Северную Русь и Новгород, затем во Владимир. Потому не мог приехать на реку Сить для помощи брату Георгию Всеволодовичу против войск Батыя» (С.46-47). Не правда ли во всех отношениях странный вывод делает А.Соколов из всех достаточно точно им описанных поступков и доблестей Ярослава Всеволодовича?!
Получается из его же изложения, что некогда было Ярославу Всеволодовичу вспомнить о старшем брате своём, которому присягал на верность и крест целовал, потому что продолжал интриговать и бороться за власть в Новгороде, который поборами душил и голодом морил и не только пытался, но и успешно контролировал и юг и север Руси, оставаясь при власти и в своём Переяславле? Какая поразительная у протоиереев логика?! Некогда было младшему брату старшему помочь, потому что он «дальновиден», «разсудителен», «острожен», и наконец заботлив о ближних « чтобы сохранить свои полки, не побоялся возможного осуждения, что не помог брату ( старшему в Роде, которого обязан был почитать, яко отца родного) в момент опасности».
Неприятно, что в своём изложении по навязчивой, давно уже набившей оскомину схеме, митрофорный протоиерей называет стольный Киев ( духовную по крайней мере столицу Древней Руси и митрополию Русскую?!) « одним из второстепенных городов». Киев хотя и был действительно разрушен «святым» князем Владимирским Андреем Боголюбским больше чем монголами, всё же имел сотни церквей и мощные каменные крепостные стены и даже в то тяжёлое для него время продолжал оставаться одним из самых значительных городов Европы. А.Соколова не волнует тот простой исторический факт, что Ярослав Всеволодович оставил цветущий мирный город без вспомоществования, обречённым на разграбление монголами, как не волнует его и причина появления Ярослава в разрушенном монголами Владимире! Как же сердобольный младший брат, изменивший недавно старшему брату, приехал со слезами его оплакивать!
Отметим тот очень простой факт, что Ярослав плакал именно тогда, когда монголами ещё не были захвачены его родной Переяслав, Новгород, Смоленск, Галич, Полоцк, Киев! Но всё же, отчего столь много почтения у А.Соколова к Ярославу, «предлагавшему братьям Константиновичам начать восстание против великого княжения»?!
Заметим для себя, как точно сформулировано протоиереем, даже восстание не против родного старшего брата, но против «Великого Княжения» Владимирского и всея Руси! Сдаётся нам, что протоиерей не так уж прост, будь у него возможность пойти против устоявшейся веками традиции, он скорее всего сделал бы иные выводы! И всё-таки нет и ему прощения, несмотря на его тонкие намёки, на толстые обстоятельства, которыми он старается спастись от своего церковного начальства. Что неизвестно ему, что единожды предавший, предаст и в другой раз и в третий? И ежели верить его совести, он и работу свою
