С наступлением осенних холодов чета Бондарь пополнилась малышом – супруга родила на радость мужу, себе и многочисленной родне сына. Родители долго не раздумывали, дали ребёнку имя Анисим и не прогадали. Мальчик рос крепким, здоровым; когда подрос и пошёл в школу, проявились такие качества как исполнительность, упрямство и обязательность. Уж если Анисим ставил себе цель, то добивался своего, чего бы ему это ни стоило.
Счастливые родители не могли нарадоваться сыном, он отвечал им тем же; но одно тревожило и внутренне раздражало Анисима (внешне своего беспокойства не проявлял), это как его ласково называла мама – Аничка. Вот Аничка, и всё! Какие кошки досады острыми когтями скребли его душу! Но авторитет родителей непререкаем и эту аксиому Анисим пронёс через жизнь. Папе спасибо; он пытался и робко и настойчиво убеждать маму, что негоже мальчика женским именем звать. Это просто безобразие! Мама аргументировала всегда одинаково: Аничка от имени Анисим; Анечка, делала акцент на втором слоге, от имени Анна. Неужто разницы не видно?! Папа разводил руками и соглашался, конечно же, видно, мол, как это я сразу-то не заметил! Упасть мне на месте и притвориться мёртвым!
Проблемы другого плана возникли у Анисима на улице среди друзей. Друзья, носившие в основном простые как грабли имена Петька-Колька-Санька-Сеня, с трудом выговаривали Анисим; запинались, коверкали имя и, получалось как-то не очень прилично. Гуртом, делали попытки, безуспешные большей частью, сделать производное сокращённое, краткое и звучное. Но выходило либо «Анька», по-девчачьи, или «Симка», ну, это вообще ни в какие ворота!
Выручил и Анисима и друзей всегда находящийся в компании умник, к кому в трудную минуту обращались за советом – Генка-водолаз. Так его прозвали за огромные очки с толстыми линзами, которые он носил из-за слабости зрения. Вот и в этот раз прибегли к его услугам.
Энциклопедические знания Генки-водолаза заслуга его семьи. Бабушка преподавала в школе географию и биологию, мама специализировалась на иностранных языках, а папа с увлечением нёс ученикам знания о законах физики и химии в местном индустриальном техникуме.
Выслушав внимательно обе стороны: непосредственно Анисима, жертву родительской тяги к странным и необычным именам, и, непосредственно демос, друзей-приятелей, Генка-водолаз из общей массы слов, сбивчивых и невнятных, сформулировал для себя чётко поставленную задачу. Помоги, возопили к нему! И он помог. А почему бы и, нет?! Бескорыстно. Крепко-накрепко запали в его память слова бабули о человеке, бесплатно возвращающем зрение и здоровье, правда, этого дядьку почему-то потом распяли на кресте.
Генка-водолаз долго сидел в густой прохладе отцветающей вишни, морщил лоб, беззвучно шевелил губами, глядя в чистое синее небо поверх зелёных крон деревьев, изредка поправляя тяжёлые очки, съезжающие в процессе умственного напряжения на самый кончик носа.
Детвора ждала терпеливо и молча, боясь прервать таинство мыслительного процесса. И когда Генка-водолаз вынырнул из светло-мрачных глубин подсознания на поверхность пруда озарения, даже затаили дыхание. Ну?! – читалось нетерпение на их лицах. Как?! – горели неземным огнём чистые мальчишеские глаза.
Пощёлкав пальцами для убедительности, эта привычка сохранилась у большинства мальчишек на всю жизнь, Генка-водолаз произнёс следующее:
- Короче, имя Анисим произошло от названия пряного растения анис, - и замер, в ожидании реакции.
Послышался гул и ропот детских голосов, то ли одобрение, то ли негодование, не понять.
- Это, надо понимать, минус, но есть и плюс, - и снова сделал паузу.
Друзья взмолились:
- Ну, Генка, давай, не томи!
- Но есть и положительный момент, это второе название растения – бадьян. Значит, пацаны, чтобы Анисиму не было обидно, - Генка-водолаз театрально развернулся в сторону Анисима и показал рукой, - будем звать его Бадьян. – И подвёл под этим черту, дав понять, спорить, смысла нет.
- Всё равно, как-то не так, - покрутил кто-то в воздухе пальцами. – Короче нельзя?
Генка-водолаз изобразил удивление на умном лице:
- Почему нельзя, - сумничал он. – Можно. Бад.
- О! – радостно загалдели пацаны. – Это да, коротко и точно – Бад!
Привычка спать под неназойливый музыкальный шёпот радиоприёмника появилась у Анисима Петровича на втором году холостяцкой жизни. Расстались с женой, четверть века, прожив с ней душа в душу, и вырастив троих детей, из-за пустяка.
Неизвестный доброжелатель прислал на телефон супруги пару фото с новогодней вечеринки. На фото хорошего качества Анисим Петрович сочно целовался, танцуя, с молоденькой секретаршей Ниночкой, очень сильно прижимая её к себе. «Больше ничего не было! – оправдывался Анисим Петрович. – Просто дружеский поцелуй, всего-то! Подумаешь, криминал, увлечение новогоднее!» Не скажи он «дружеский поцелуй», «всего-то» и «увлечение новогоднее», глядишь и обошлось бы, списали бы на хмель-вино, шампанское и водку, на чай и торт на лацканах пиджака и долго потом смеялись, вспоминая, сей курьёз.
Но разгорячённую супругу это задело: - Всего-то!.. Просто дружеский поцелуй, говоришь?!. Увлечение, кобель!.. Выгнала спать Анисима Петровича в зал; утром ходила надутая, как мышь на зерно; Анисим Петрович звонил жене до обеда и после, но она демонстративно сбрасывала вызов.
Вечером застал наполовину пустую квартиру. В гардеробе одиноко висели только его вещи. На экране новенького телевизора жвачкой прилепленная записка гласила: «Тоже нашла себе развлечения».
Брак рухнул в одночасье. Благо, дети завели семьи и жили отдельно и не видели этого позора. Родителей не винили. Всяко бывает. И шлея под хвост, и бес в ребро.
Одному было трудно первые сто лет. Потом привык. Нашел свои прелести в одиночестве.
Свобода приняла его прямо у входа, заключила в жаркие объятья, едва не задушив, и повела по своим коварным, запутанным и окольным путям, давая себя саму в бессрочное пользование с правом выбора вновь обретённому неофиту.
Появилась привычка засыпать и просыпаться под включенный на неполную громкость радиоприёмник.
Поначалу, засыпая, прислушивался к трёпу ведущих, смеялся над удачными и острыми шутками, слушал песни и засыпал почти под утро. Со временем засыпал мгновенно, не обращая внимания на словесно-музыкальный мусор эфира.
Но эту песню, которая вторую неделю была в ротации, он мог слушать бесконечно. Она вызывала в памяти давно забытые воспоминания из детства и юношества.
Исполняла романс восходящая звезда вокала Лия.
Душа, истекая слезами,
Взывает простыми словами:
- Вернись, прошу, пожалуйста, вернись!
Но почему-то между нами,
Но почему-то между нами
Лежит прожитая не нами наша жизнь.
- Катерина Михална, разрешите? – отвлёк от чтения доклада «Проблемные участки прибрежных зон пограничных акваторий» Катерину Михайловну Рыбак, начальника отдела прогрессивных исследований мелодичный голос секретаря.
- Да, Зося, - с плохо скрываемыми нотками недовольства, ответила Катерина Михайловна. – Что-то важное?
- Ой, да, нет, - заскромничала Зося. – Хотела отпроситься на часок пораньше. Жених приезжает, мы с ним…
- Хорошо, - не дослушала про приезд Зосиного жениха и что они хотели, Катерина Михайловна. – Иди.
- Чмоки-чмоки, Катечка Михална! – проглотив обиду, скрылась за дверью Зося, а ведь она хотела поделиться радостью, жених предложил руку и сердце, и что свадьба не за горами.
Катерина Михайловна попыталась сконцентрироваться на тексте, но, поработать над докладом, в этот день было не суждено. Позвонила мама. По укоренившейся привычке начала издалека: справилась о здоровье, о внуках, приедут ли в воскресенье на пироги, закончила просьбой одолжить пару тысяч баксов на ремонт машины. Получив согласие, продолжила лить новости из кувшина событий. Катя пыталась остановить мощный поток вопросов и информации. Но безрезультатно. Вдруг на её счастье в телефоне раздался бесстрастный голос, монотонно сообщив, что на счёте недостаточно средств.
Катерина Михайловна вздохнула, но маме не перезвонила; развернула на дисплее текст доклада. Однако внимание снова отвлёк новый фактор – высветился значок о пришедшем письме. Не решаясь вслух, а вдруг кто-нибудь слушает, воспитание да и культур-мультур не позволяет, Катя мысленно отблагодарила прогресс за все достижения и открыла письмо. Марианна Березняк, школьная подруга, была лаконична: «Определился Бадьян. Надеюсь, помнишь?»
Лёгкая судорога дёрнула щеку, нервная усталость, острая боль дала знать в левом подреберье, обострился невроз. Сама поставила себе диагноз. Перехватило спазмом грудь. Задержав дыхание, посчитала до тридцати. Отпустило. Выдохнула медленно через сжатые трубочкой губы. Уф! Восстановила внутреннее равновесие, пришедшее в движение прочитанным. «Бадьян, - подумала Катя мечтательно. – Как ты поживаешь?» И быстро застучала ровно остриженными ноготками, покрытыми прозрачным лаком по клавишам. Логин. Пароль. Enter.
Социальная сеть «Собеседники» гостеприимно распахнула врата.
Находясь в непонятной ажитации, Катя не впечатала, вбила, остервенело стуча по клавишам «Бадьян», и осеклась. «Стоп!- чуть не прокусила нижнюю губу. – Анисим!»
И снова полетели руки-чайки над бескрайними просторами и волнами моря-клавиатуры. «Анисим. Бондарь».
Правая рука с согнутым указательным пальчиком хищно нависла над доской, словно сомневаясь, а надо ли; но переборов смятение, резко клюнула фалангой клавишу «enter».
Страница открылась сразу. Мужчина на фото был именно он, Анисим; не тот, безусловно, застенчивый семнадцатилетний юноша, а повзрослевший муж, с опытом прожитых лет за спиной, как ангел с крыльями. Его нельзя было не узнать.
Фото для странички Анисим выбрал самое лучшее. За ним отправился в фотоателье.
В затемнённом павильоне мастер долго крутился вокруг почти не привередливого клиента. Взбивал на лысой голове редкий вихор пальцами и разговаривал с собой. Не забывая про посетителя. То так усадит Анисима в кресле, то сяк; то попросит слегка отвернуть голову от объектива, то приподнять подбородок. В итоге предложил избавиться от галстука, как ненужного в данном случает аксессуара.
Когда наконец-то был выбран правильный ракурс, мастер заявил, мол, не хватает какой-то одной маленькой детали для полного ансамбля с лёгкой светло-бежевой шляпой, цвета шамуа твидового костюма и нежно-кремовой сорочки. И застыл в задумчивости. «Трубка?!» - предположил Анисим, прерывая неустойчивые медитации мастера. Тот встрепенулся. «Именно! – подпрыгнул и взбрыкнул ногами. – Трубка! И трость!»
Магические манипуляции с фотоаппаратом. Щелчок. Вспышка.
«Хорош. Однако!» - воскликнул, ломая в посттворческом экстазе длинные тонкие фосфорические пальцы фотограф.
«Хорош, гусь!» - иронично усмехнувшись и покряхтывая, вглядываясь в фото, подумал довольно Анисим.