Пушкина Натали, Данзаса и Плетнева. Раненый открыл глаза и, увидев врачей, попросил слабым голосом:
- Я прошу удалить и не допустить... при исследовании... раны... мою жену... и прочих домашних. – Когда все вышли, протянул руку Шольцу и продолжил прерывистым голосом: - Плохо… со… мною… - Шольц молча погладил его пальцы.
Осмотрев рану, Задлер тут же уехал за нужными инструментами. С раненым остался Шольц, который неожиданно услышал:
- Скажите… честно, что… вы думаете о моей… ране?.. Я чувствовал… при выстреле… сильный… удар в бок, и… горячо стрельнуло в поясницу… дорогой шло много крови…скажите мне откровенно, как вы… рану находите?
- Не могу вам скрывать, что рана ваша опасная, - прозвучал обеспокоенный ответ.
- Скажите же … мне - смертельная?
- Считаю долгом это не скрывать... - упавшим голосом проговорил Шольц. - Но... услышим мнение Арендта и Соломона, за которыми послано... - Он огорченно опустил голову, пряча глаза.
- Спасибо! Вы... поступили со мной, как… честный человек, - ответил Саша, рукой потирая лоб. – Нужно… устроить… свои домашние… дела… - Через несколько минут продолжил: - Мне кажется… что много… крови идет…
Шольц осмотрел рану.Пришлось наложить новый компресс - кровь действительно шла обильно.
Но соврал:
- Нет, не так много… Не желаете ли вы видеть кого-нибудь из близких приятелей?
- Прощайте… друзья… - Доктор с удивлением увидел, что поэт смотрит в сторону книг на полках... Повернул опять голову в его сторону и тут же прозвучал новый вопрос. – Разве… вы думаете… я и часа… не проживу?
- О, нет, не потому... Но я полагал, что вам приятнее кого-нибудь из них видеть... Господин Плетнёв, например, здесь...
- Да... но я бы… желал Жуковского...О-о-о-х... Дайте… мне воды… тошнит.
Потрогав его скорый пульс, Шольц почувствовал, что рука довольно холодная. «Как при внутреннем кровотечении. Плохо. Очень пло-о-о-хо»... - Расстроился еще больше. Выйдя от него, сразу послал за Жуковским.
У Саши оставался Данзас, который с растущей тревогой всё вглядывался в него.
Когда приехали доктора: Задлер, Арендт и Соломон, Шольц попрощался, осторожно пожав холодную руку Саши.
Задлер осмотрел рану и опять наложил компресс. Данзас поймал момент, чтобы выйдя с ним из кабинета, спросить:
- Опасна ли рана Пушкина?
- Пока еще ничего нельзя сказать, - уклончиво ответил Задлер.
А в это время Сашину рану осматривал дворцовый врач Арендт и он тихо попросил:
-Скажите мне откровенно… в каком вы меня… находите положении… - И твердо добавил: - Какой бы ответ вы ни дали… он меня... испугать… не может. Но… поймите… мне необходимо… знать наверное… свое положение… чтобы успеть … сделать некоторые нужные… распоряжения.
- Если так, - проронил Арендт, поправляя его подушку, - то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна... и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
- Спасибо... вам за… откровенность… Только… прошу вас… об этом не говорить моей жене… я - сам, - попросил его Саша еле слышным голосом.
Александр Иванович Тургенев, обеспокоенный тем, что сегодня, назначив ему время в пять часов, Александр сам отсутствовал дома, вновь пришел к нему попозже, где застал ужасную картину. Бросился к нему. И больше от него не выходил.
Саша,запинаясь, объяснил ему частое отсутствие жены в кабинете так:
- После того,как Арендт сказал мне... мой приговор... ну, что я ранен смертельно... она в нервическом... страдании лежит в молитве... перед образами.
Александр Иванович отвел глаза в сторону, чтобы не выдать себя: "Он, сам находясь на пороге смерти, все беспокоится за поведение жены - до каких пор ты будешь её оправдывать, друг?".
Но тот слабым голосом продолжил:
- Она ничего... не знает об опасности; а люди заедят ее, думая, что она... была в эти минуты равнодушной... - У Александра Ивановича глаза заблестели от слез. И понял, что эти же соображения подтолкнули сказать его молодого друга об опасности своей раны жене. Но Плетнёв ему с удивлением сказал, что та просто ответила:
- Вот увидишь, ты будешь жить! - И пошла от него.
В начале восьмого вечера, увидев домашнего доктора Спасского, Саша невесело проронил:
-Что… плохо... – Подал руку, которую тот погладил, произнося успокаивающие слова. Саша покачал головой: - Не давайте больших надежд… жене, не скрывайте от нее … она должна… все знать... Впрочем… делайте со мной… что вам угодно… я на все согласен и на все… готов.
Другие врачи уехали, оставив Спасского с ним. Саша неукоснительно и терпеливо исполнял все его предписания. Когда Натали попросила, чтобы Спасский поговорил с её мужем об исполнении христианского долга, тот передал её просьбу. Согласился и на это.
- За кем прикажете послать? - спросил его тогда домашний доктор.
- Возьмите… первого… ближайшего священника,- ответил раненый. Понимая всё, решил ни в чем не перечить...
Самый ближний, отец Петр, служил в Конюшенной церкви... Саша вдруг вспомнил, что как раз сегодня хоронили сына Греча, умершего от скоротечной чахотки. "Студент. Талантливый юноша... Я еще вчера получил пригласительный билет на его похороны..."
- Если увидите Греча,- обратился к Спасскому,- кланяйтесь ему… и скажите… что я принимаю… душевное участие… в его потере. - Спасский печально кивнул.
В присутствии дворцового врача Арендта, который опять вернулся, прибывший священник отправил церковную требу - Саша исповедался и причастился.
Выйдя от него, священник с благоговением прошептал:
- Я для себя самого желаю такого конца, какой он имеет …
Увидев вновь возле себя доктора Спасского, Саша спросил:
-Что… делает жена?
И услышал:
- Она несколько спокойнее.
- Она… бедная… безвинно терпит… и может еще… потерпеть во мнении… людском… - все оправдывал он её. - Не уехал… ещё… Арендт?
- Нет, доктор Арендт еще здесь. Но он собирается уехать.
- Просите за Данзаса… За Данзаса…просите... он мне брат. – Спасский понял, что раненый мучается сознанием того, что он втянул в дуэльную историю друга - тот может за это жестоко поплатиться. Ведь за дуэль могут даже казнить.
Спасский повторил его просьбу сразу же и Арендту, чтобы раненый слышал и успокоился на этот счет. Арендт уехал во дворец, пообещав возвратиться к одиннадцати часам. Перед этим, он, извиняясь, сказал Саше:
- По обязанности своей я должен доложить обо всем случившемся государю.
- Пожалуйста, просите государя... от моего имени - не преследовать моего секунданта, - еще раз напомнил Саша о своей просьбе.
Арендт пообещал. Но сказал провожавшему его в переднюю Данзасу:
- Штука скверная, он умрет... - Данзас при этих словах схватил себя за волосы здоровой рукой... Но быстро вернулся к Саше.
Время от времени тот тихо жаловался ему на боль в животе, забываясь только на короткое время...
После того, как дворцовый врач уехал, Саша позвал к себе жену:
- Я вот что... хотел... тебе сказать... прошу тебя… не быть постоянно… в кабинете… - И прибавил:- Я сам… буду посылать… за тобой… - Она и не была. Поэтому с непониманием посмотрела на него.
Один за другим начали съезжаться друзья: Жуковский, князь Вяземский, Виельгорский, Мещёрский, Валуев, тетушка Загряжская...
Покинув Пушкина, Арендт отправился во дворец, но, не застав государя, который был в театре, сказал его камердинеру, чтобы по возвращении его величества ему сообщили о случившемся. А сам отправился домой.
Около полуночи к нему приехал фельдъегерь с письмом государя и его повелением немедленно ехать к умирающему и прочитать ему это письмо, после чего потом обо всем донести ему. "Я не лягу, и буду ждать. А мое письмо к поэту привезите обратно!»
Саша читал начертанные карандашом буквы царя: "Если бог не приведет нам свидеться в здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и последний совет: умереть христианином. О жене и детях не беспокойся; я беру их на свои руки". Саша подумал: "Все из меня хочет сделать безбожника... А я уже все исполнил,как ...христианин..." - Раздумывал минут десять после прочтения письма, а потом подозвал к себе Спасского и велел ему достать какую-то, его рукой написанную, бумагу, показывая на ближайший ящик. Тот подал её. Саша попросил сжечь её прямо перед ним. Спасский исполнил его просьбу, а потом спросил:
- Не угодно ли сделать еще какие-нибудь распоряжения, Александр Сергеевич?
- Все жене… и детям… - махнул рукой. - Позовите Данзаса.
Дождавшись, пока все вышли, Саша продиктовал ему все свои долги, на которые не было ни векселей, ни заемных писем.
Снял с руки кольцо и протянул Данзасу:
- Прошу принять его... на память.
Проглотив ком в горле, Константин произнес:
- Я готов отомстить за тебя тому, кто тебя поразил...
- Нет-нет, - ответил Саша. - Мир… и только мир… Я не хочу… чтоб кто-нибудь… мстил… за меня - я желаю умереть… христианином… Ты меня… понимаешь?
Натали, с которой неотлучно находились Вяземская, её тетушка и Александрина, время от времени оставляла их, и подкрадывалась к кабинету, где лежал умирающий муж, и стояла рядом. Он не мог её видеть, потому что лежал на диване лицом от окон к двери. Но, как только она останавливалась у двери, чувствовал ее присутствие и говорил:
- Жена здесь… отведите ее ...
Но иногда подзывал её к себе, особенно, когда при нем находились врачи, друзья, и повторял:
- Будь спокойна… ты невинна в этом… Не упрекай себя… моей смертью… это – дело… которое касалось… одного меня. - Она бежала от него, рыдая.
Двадцать восьмого января, утром, боли у него усилились, началась опухоль живота. Ему промыли воспаленную проходную кишку от раздробленного крестца. Но никакого облегчения! А под утро, часам к пяти, боль стала совсем непереносимой - Саша чувствовал, как от приступов боли лицо его перекашивается, глаза готовы выскочить из орбит. Он давно чувствовал, как руки стали холодными. Сам щупал пульс и не смог нащупать... Покрылся холодным потом.
Он испытывал ужасную муку, но не мог кричать - только стонал тихонько, боясь, чтобы жена не услышала и не испугалась.
Потом, не выдержав, спросил Спасского:
- Зачем… эти мучения? Без них… я бы умер… спокойно.
Попросил позвать камердинера, и велел ему подать один из ящиков письменного стола, после чего отправил из кабинета.
Доктор Спасский, думая, что у раненого – слуга, занимался приготовлением компресса в другой комнате. Камердинер, вспомнив, что в этом ящике лежат пистолеты, бегом вернулся и предупредил Данзаса. Константин бросился к другу и тут же потребовал отдать ему пистолеты.
Саша со смущенным видом протянул их ему, вытащив из-под одеяла:
- Я хотел... застрелиться... потому что... страдания... мои... невыносимы.
Данзас боялся, что друг умрет этой ночью - кричал ужасно; почти упал на пол в конвульсиях страданий. Еле успел его придержать, а потом уложить обратно в постель.
Натали лежала в гостиной головой к дверям, которые отделяли от мужа...Но только последний крик мужа разбудил ее. Но, когда она вышла из гостиной, Константин ей сказал, что это было на улице, и она успокоилась.
Саша больше не хотел никаких процедур, и с утра отказался от них. Через некоторое время он спросил неотлучно находившихся при нем Спасского и Данзаса:
-Кто здесь?
-Жуковский и Вяземский.
- Позовите, - попросил он слабым
