время. Что-то тянет сюда, словно здесь зарыта его частичка, и я могу разгадать хотя бы ее.
- Людвиг?
- Не думал, что ты сюда придешь.
Я действительно не ожидал увидеть его здесь, был уверен, что он опять во Дворце, беседует о чем-то с Аргеном или Принцем.
- Часто здесь бываешь?
В последнее время слишком часто, усмехаюсь я, стою тут и пытаюсь понять природу его чувств. Ее я раньше даже ненавидел, ведь она могла заставить его отречься от Искры, и в какой-то мере был рад. Только чуть-чуть. Мне было страшно, когда представлял себе его реакцию, тогда я еще не знал, что ему будет настолько больно. У меня такой любви не было никогда, не привелось пока что привязаться к кому-то настолько. И надеюсь, не придется испытать этого.
Смотрю на него с вопросом, мне хочется знать, когда он был тут в последний раз. Так, для проформы, чтобы понять, как часто он вспоминает ее.
- Я здесь так и не был.
Как всегда удивляет меня просто безмерно. Не был ни разу, с самих похорон, когда сотворил эту плиту и положил белые лилии сверху. Тогда, кажется, шел дождь? Или это насмехается моя память, стараясь сделать все еще печальнее?
- Тогда зачем?
- Не знаю, захотелось.
Он смотрит на плиту, ни одна капля чувств не просочится сквозь маску, как же я ненавижу это. Мог бы хоть ради приличия сказать, как ее любил. И пусть это бессмысленно и глупо, я не буду больше смеяться, правда. Но он молчит и просто смотрит на очищенную могилу.
- Мне хотелось сделать хоть что-нибудь.
Не знаю, зачем говорю эти слова, но это правда. К ней я испытывал одну лишь ненависть, и даже рад был приказу, исполнить его оказалось легко. Жаль только, я не думал о том, что будет дальше. Как мне придется жить. Насколько сильно я буду желать вернуть ее, чтобы он снова был счастлив. Он не знает, не замечал тогда ничего, а я ведь наблюдал за ним. И видел, как он улыбался ей - как никому в своей жизни. Он даже Стае так не улыбается, хотя готов отдать жизнь за любого из них. И за меня тоже, это я знаю, хотя он никогда этого не скажет.
- Спасибо.
- Мне не понять тебя. Хотя, значения это не имеет, не так ли?
Он кивает, и мы снова молчим очень долго, стоим на морозе и, кажется, нам уже не холодно. Тепло появляется из ниоткуда, просто из молчания, из тишины, оно поднимается от ледяной могильной плиты и окутывает нас, прячет от ветра и снега.
- Пошли.
Это слово он бросает совсем тихим голосом, пытаюсь найти на его лице хоть что-нибудь, но там пусто, как и всегда. Меня это уже бесит, если честно, он меня достал и его холодность тоже. Неужели так сложно выместить гнев на комнате, бумагах, на мне, в конце концов? Я не буду против, наоборот, только порадуюсь, что он снял маску и может, наконец, жить полной жизнью. Но он не снимет, молча отворачивается и уходит, а я плетусь следом.
***
- Пошли.
Всего несколько минут, а мне уже хочется уйти отсюда, но что поделать, это место вгоняет меня в тоску по тем нескольким месяцам, когда казалось, что все будет. Людвиг идет следом, за спиной хрустит снег, слышно его дыхание, я слышу даже через порывы ветра и знаю, что он слышит мое. Потому что связал нас давным-давно через Искры. Теперь мы слышим друг друга даже с расстояния километров, даже в разных Мирах.
Я думаю о нем, зачем он связал нас? Беспокоился обо мне как старший, как друг, как напарник? Наверное, так. А я? Что я думаю о нем? Что я в нем вижу? В метузелле с темными волосами и синими бездонными глазами? Кровожадный ублюдок, для которого вся ценность жизни в адреналине, выплескивающемся в кровь, когда лезвие меча проносится перед лицом. Тот, кто смеется над жизнью, решившей подарить ему вечность. Тот, кто не ценит ни свою, ни чужую жизнь.
Поворачиваюсь к нему, рассматриваю его лицо, а Людвиг стоит и непонимающе пялится на меня, даже оглядывается, подумав, что позади кто-то есть. Нет, я смотрю на него, и он хмурится, осматривая себя, неуверенно прикасается пальцами к подбородку.
И все же, это только одна из его сторон. Я видел, как ласков он бывает со своим братом, насколько сильно любит свою семью. Он говорит, что так и не любил ни разу, не замечая, что дарит своим любимым тепло и защиту. Людвиг заботлив, хотя никогда не покажет этого слишком явно, нежный, хотя ему сложно выразить нежность словами или действиями, но и в грубой ласке она чувствуется. И теплый, прикоснись к нему и почувствуешь биение сердца, мягкость кожи и мерное дыхание.
- Я тебя люблю.
УлыбаюсьЯ знаю, Людвиг, мы ведь друзья, а друзья любят друг друга, иначе не бывает. Поворачиваюсь к нему спиной и иду дальше. Ее смерть стояла перед нами слишком долго, она и сейчас замерла тонкой стеной, которую не пересечь ни одному из нас. Я и не пытаюсь, а он... он постоянно бьется в стену, словно птица в клетке, ему хочется вернуть все назад. Мне тоже. Жаль, не получится. Из всех чудес именно это невозможное.
***
Крис идет передо мной, спина прямая, руки засунул в карманы, замерз, наверное, уже – зима здесь поразительно холодная. Такая же, как и он. Какой он на самом деле? Для меня какой он? Ледяная маска спокойствия, в глазах ничего не отражается. Эдакая глыба льда посреди океана – айсберг, попавший в течение моей жизни. Метузелла, для которого истинное удовольствие в работе. Он испытывает удовлетворение, когда дела закончены и только тогда позволяет себе расслабиться по-настоящему.
Он поворачивается ко мне и смотрит, совершенно без выражения, немного пугающе. Оглядываюсь назад, может быть, там кто-то есть? Пусто, да и Искра бы предупредила сразу, окажись поблизости хоть одна живая душа. Он на меня смотрит так странно? Осматриваю себя, ничего, вроде, такого, на что можно так смотреть. Касаюсь подбородка, у меня грязь на лице?
Смотрю в ответ. Какой он? Это ведь одна из его сторон – маска. На самом деле, какой? Теплый и мягкий, улыбчивый и счастливый. Когда он остается один, то улыбается кому-то или чему-то, я знаю - наблюдал. Эти моменты заставляли улыбаться и меня. Когда он играет со Стаей, по его глазам я вижу, как он сожалеет, что у него нет детей. Он был бы прекрасным отцом, таким, о котором мы вместе мечтали когда-то. А еще он заботливый и ласковый, как бы мне хотелось удостоиться такой же улыбки и открытости, каких удостоилась она.
- Я тебя люблю.
Он хочет семьи и детей, хочет нормальной жизни, и в последний момент я меняю интонацию на другую, закрываю книгу своей души на мгновение. Он улыбается и отворачивается от меня, чтобы идти дальше. Эта фраза тоже двусмысленная, не так ли? Мы не друзья, это я ему друг, а он... он нечто большее, но только немного. Дальше не пойдет. Потому что мне его не понять, а он ищет в толпе глаза, в которых отражается ее душа. Хотя, пока я могу защищать его, значения это не имеет.
