- Светик, это ты? Наконец-то ты дома! Привет, подружка!
- Привет, Катя, я тоже очень рада тебя слышать. Как твои дела?
- Вот это да! Ты хочешь знать, как мои дела? Как твои дела, дорогая, потому что у меня, в отличие от тебя ничего не сломано и не расквашено!
- Да и у меня все заживает уже. Кать, я нормально, честно. Для девушки, по которой проехался асфальтовый каток, я чувствую себя вполне прилично.
- Каток??? Света, ты же, кажется… я не понимаю…ты говорила…
- Да нет, Кать, это шутка. Разумеется, меня сбил не каток, а простая машина. Легковая. Но очень тяжелая, и быстрая.
- Бедняжечка, и ты так и не вспомнила ни номер этой машины, ни марку?
- Не-а, ну и бог с ним, с тем водителем. Пусть все будет на его совести, правда? Все ведь хорошо закончилось, да?
- Хорошо-то хорошо, а могло закончиться и плохо. Мне бы пришлось покупать новое черное платье, шляпка у меня уже есть, и готовить всю ночь прощальную речь, понимаешь ты это, или нет?
- Что именно?
- А то, милочка, что я не сильна в эпистолярном жанре. Вот что! Хороша бы я была, мямля что-то нечленораздельное у твоего гроба, не в силах связать двух слов колючей проволокой, зато в красивой шляпке и платье.
- Да, ради этого я и выжила, чтобы не поставить тебя в затруднительное положение. Цени, подруга!
- Ценю, подруга! Света, я очень рада, что с тобой все в порядке. Как подумаю, что ты могла погибнуть, мне так страшно становится…
- Кать, Кать, ну успокойся, а? Все ведь закончилось хорошо. Не надо притягивать этот отрицательный заряд и рисовать картины моей безвременной кончины. Я жива, иду на поправку, и скоро мы сможем снова встречаться, общаться и наслаждаться жизнью, как и раньше.
- Ты оптимист.
- Да ладно, на самом деле, если честно, мое второе имя - пессимист. Ты знаешь, кстати, что оптимист - это просто плохо информированный пессимист?
- Ой, да брось свои философские штучки, Света. Узнаю свою заумную подругу. Но за это я тебя и люблю.
- О, ты только что призналась мне в любви?
- Кто? Я? Да не может быть!
- Точно-точно! Я сама слышала!
- Ну ладно, ну и призналась. Ну вырвалось. С кем не бывает. Как ты отдохнула эти две недели?
- Сама можешь догадаться, как. Просто супер. Я гостила в параллельном мире, и там чудесно. Там по утрам такая прозрачная роса на траве, там такие радуги! Там птицы поют арии из опер, и можно прокатиться на облаках. Там в реке плавают говорящие рыбы, а люди не ходят по улицам, а танцуют. Там….
- О, подруга, давай, признавайся, какую травку ты там курила?
- Что? Я ее не курила, я ее пила. Ты такой чай, между прочим, никогда в жизни не пробовала. И из Таиланда тебе привозили просто сено, по сравнению с тем, что заваривали мне!
- Да не уж-то!
- Да, мой чай собирали вручную тибетские девственницы в лунные ночи, и поэтому он….
- Короче, Света, я знаю, ты можешь долго говорить об этом чае. Я так понимаю, что с Кьенгом у тебя все в порядке?
- Да, в порядке, конечно.
- А что же он тебя замуж не зовет?
- Почему же не зовет… то есть… Ну, мы пока не обсуждали это, нам ни к чему торопиться, понимаешь!
- Не знаю, не знаю… Я бы на твоем месте глубоко задумалась об этом. Встречаетесь почти год уже, а замуж тебя так и не позвали.
- Ладно, я подумаю об этом, обещаю.
- Да я и не настаиваю, между прочим. И не заставляю за него выходить.
- Это я поняла.
- Да?
- Да.
- Вот и хорошо. А то кольца он ей дорогущие дарит, а руку и сердце при себе оставляет. Ладно, извини, чего я к тебя цепляюсь, как какая-то брюзга. Я рада, Светик, что у тебя все хорошо…
- Ну, чего замолчала? Я знаю, ты что-то хочешь сказать. Давай уже, говори, я слушаю.
- Светуля, я понимаю, тебя это не интересует. Не только не интересует, но и очень сильно раздражает…
- Говори уже!
- Понимаешь, я вчера видела Арсения… Что ты молчишь, Света?
- Как что? Тебя слушаю. Или это вся твоя новость – «Я вчера видела Арсения»?
- Нет, если ты не хочешь, я не буду ничего говорить.
- О, мне очень интересно, я прямо-таки сгораю от любопытства и пританцовываю от нетерпения, желая узнать, что же произошло, когда ты вчера увидела Арсения.
- Язвочка!
- Говорят, увидеть Арсения – это к большой удаче. И к деньгам. И к свадьбе. Правда эти слухи не проверены, и научно не подтверждены, но так в народе говорят. А народ, как известно, не врет.
- Все, я умолкаю. Понимаю, ты только что вернулась домой, тебе хочется побыть одной, в тишине, ты ведь так любишь одиночество. А тут я со своей глупой болтовней.
- Не с глупой, не наговаривай на себя! И прости, Кать, ты можешь рассказать то, что хотела.
- Неужели, разрешаешь?
- Сама язвочка!
- Ну, в общем, я видела его вчера. До этого он тоже, как и ты, долгое время где-то пропадал. Говорят, его вообще не было в городе, а куда уезжал, никому не известно. И Бертуччо молчит, как воды в рот набрал.
- Может, на курорте отдыхал?
- Тоже мне, голова, два уха! Он терпеть не может курорты, пляжи, и пустой отдых с ничегонеделанием!
- Да?
- Да, он такой. К тому же, он совершенно белый, и никакой не загорелый. Так что курорт отпадает.
- Что же тогда?
- Не знаю, Свет, не понятно. Тайна, покрытая мраком. Только, знаешь, что-то у него совсем все плохо. Просто очень.
- Откуда такая мысль?
- Он был очень пьян. То есть ну просто очень, понимаешь?
- И что? Хочет, вот и пьет. Может, он с какой-то вечеринки возвращался, или со встречи с одноклассниками.
- Он никогда не напивался! Никогда! Никто в жизни ни разу не видел его пьяным! А тут – ну просто до поросячьего визга! В зюзю, в ошметки! Это так не похоже на него.
- Может, он просто снял маску и показал свое истинное лицо, раскрыл свою сущность?
- Света, ты не понимаешь! Он очень страдал!
- Как это? Ты права, я действительно не понимаю.
- Я никогда ни у кого не видела такого выражения глаз. Это было так необычно! Наш Арсений - такой милый, вежливый и улыбчивый. А тут – совсем другой человек.
- Вот! Я же говорила – снял маску!
- Света, да перестань ты! У него такое выражение тоски было, просто щенячьей, ты не представляешь. И вселенское одиночество. И какая-то озлобленность, или отчаяние, я не знаю, я не могу определить и точно сказать. Но как будто у него кто-то очень близкий умер, или он хочет кого-то сам убить.
- Так у него кто-то умер, или он кого-то убил? Определись! Это две большие разницы, и, в общем-то, два различных чувства.
- А вот у него было и то и другое в глазах. И тоска, и ненависть, и боль, и горечь. Света, это не описать, это надо было видеть. И это так... неожиданно. У меня даже сердце защемило.
- Катя, ты к нему относишься с благосклонностью, большей, чем к другим. Прямо-таки предвзято, со знаком плюс.
- Нет, Света, правда, он отчего-то очень сильно страдает. И смотреть на это невыносимо. Тем более, если видишь это у человека, который считается самым успешным, самодовольным и самодостаточным. Может, из-за этих своих страданий он и напился так… Но что самое ужасное, это его шрам!
- Шрам?
- Представляешь, такой ужасный багровый рубец во всю щеку, такой жуткий. И кровь текла, прямо ужас! Света, ты слушаешь меня?
- Очень внимательно. И что же? Ты поговорила с ним?
- Да, я подошла к нему. Он едва меня узнал. И, кажется, не хотел меня вообще видеть. Впрочем, ему было все равно, что я застала его в таком виде. Конечно, я сказала об этом только тебе, и не собираюсь распространяться, выставляя его в невыгодном свете…
- Катя, всем известно, что ты порядочная девушка и настоящий друг. Уверена, что и он в этом не сомневается.
- Да, это уж точно!
- И что же он сказал про шрам? Ты узнала, почему он отсутствовал, где он был и откуда привез это… украшение?
- О, это ужасно! Представляешь, такой красавчик, с такой броской внешностью, и такой шрам! Я спросила, кто это так его, с кем он подрался, а он, представляешь, Свет, ты не поверишь, он залился слезами! Он просто расплакался при мне.
- А что он сказал тебе? Он что-то говорил про шрам?
- Ну, он так тихо говорил, его было трудно слушать и тем более понимать, такая бессвязная речь, будто он наркотиков наглотался, и мысли стали вразброд. Говорил что-то про нож в спину, что он кого-то спасал, а его за это в спину, ножом каким-то кто-то. Я спрашиваю его: «А на лице-то откуда у тебя такой шрам?» А он мне про предательство, про какое-то сокровище, про крушение надежд. Я так поняла, что сокрушается по поводу утерянной красоты, раз про сокровище говорил. А может, я не расслышала, и все неправильно поняла.
- А что, он теперь, действительно, безобразен?
- Нет, нет, ну что ты! Удивительное дело, но, по-моему, он как был красив, таким и остался. С правой стороны если на него посмотреть, так вообще ничего не видно, а если левой повернется – то просто большой воспаленный рубец, но лицо не перекосило, и ничего зловещего во внешности не появилось. Да, Света, я считаю, он по-прежнему обаятелен и прекрасен. Но только такой бледный, просто ужас! Ну просто как будто из него вся кровь вытекла, вот так из раны этой сочилась, и вся вытекла. У него очень нездоровый вид.
- Ну еще бы. Человек получил такое ранение, увечье, можно сказать. Конечно, он болен. Ему надо время чтобы оправится.
- Света, ты его так мучаешь!
- Батюшки, а я-то тут причем??? Катя, меня-то ты в чем обвиняешь?
- Света, не кричи ты так. Чего ты вдруг разнервничалась! Я же не сказала, что это ты его порезала. Я про другое хотела сказать, а ты меня перебила.
- И что ты хотела сказать?
- Успокойся, чего так бесишься-то? Спокойно, Света. Просто он говорил про тебя, не помню точно, что-то типа что теперь он тебя потерял, что вам не быть вместе, что ты его отвергнешь такого.
- Ты это сейчас придумала, да?
- Не дури. Он, правда, говорил о тебе. Я только хочу сказать, что он нуждается в утешении, поддержке, и ты могла бы ему помочь. Что он тоскует по тебе. Это я поняла из его слов точно. Ты не хочешь навестить его? Если, конечно, тебе уже лучше.
- О, Кать, мне еще не так хорошо, как хотелось бы. Все же переломы и растяжение, это вещь нешуточная. Меня сбили не по-детски. Куда я сейчас отправлюсь? Как-нибудь в другой раз.
- Ну что ж, конечно, поправляйся, дорогая. Ему передавать от тебя привет?
- Ну… лучше не надо, Кать. Я потом сама как-нибудь с ним увижусь, хорошо?
- Хорошо. Ну давай, Светочка, отдыхай, больше спи, набирайся сил. И, слава богу, что ты жива! Я забегу к тебе на этой неделе! Пока!
- Пока-пока.
***
Он возник из ниоткуда, словно из-под земли, или просто материализовался из воздуха, и теперь возвышался над ней грозным ангелом мщения. Вернее, демоном. Это ее личный «ю зун», ее возмездие.
А она никогда и не замечала, что он такой высокий и мощный. Его широкие плечи, грудь и тонкий стан обтянуты черной водолазкой, длинные прямые ноги затянуты в кожаные черные брюки, узкие бедра украшены единственным ярким аксессуаром – обвиты серебряной цепочкой, свисающей небольшой двойной дугой. Приталенный черный пиджак, удлиненный и элегантный, расстегнут. Густые волосы откинуты назад.
Девушка как вкопанная, остановилась напротив этого человека во всем черном, и не смела поднять глаза, боясь увидеть на его лице следы своего преступления и прочесть в его ледяных серых глазах свой приговор. Конечно же, они полыхают ненавистью, и сожгут ее на месте, как только она в них заглянет. «Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро». Она понимала, что разговора не избежать, и что ей придется отвечать за то, что она совершила.
Ему не известно, сколько ночей она проплакала, тая свои
