- Алло, Сэмо? Это я. Да, привет. Нормально, слушай, а где Кьенг? Как уехал, куда? И когда будет? А кто знает? – Света на секунду задумалась. Отчаяние огромной сетью готовилось захлестнуть и опутать ее. Крик уже подступал к самому горлу, готовый вырваться на свободу и затмить собой все, введя разум в спасительное беспамятство, но дело еще не сделано и нельзя сдаваться, и опускать руки. Она не станет подписываться в беспомощности. – Сэмо, послушай, это очень важно. Слышишь? Очень важно. Прошу тебя, как только Кьенг появится, дай мне знать. Я буду дома и буду ждать звонка! Я не двинусь с места, пока ты мне не позвонишь, слышишь? Это очень важно. А еще лучше, если кто-то разыщет его сейчас и вернет в Чина-таун. И тогда ты обязательно тоже мне позвони. Ему угрожает опасность. Нет, Ю Зун мертв, но Арсений хочет доделать то, что Вонг не успел. А вот знаю, и это правда. Совершенно точные сведения из достоверных источников. Хорошо. Я рассчитываю на тебя, Сэмо. Теперь ты предупрежден, что Кьенг в опасности. Хорошо, я буду ждать твоего звонка. Ну все, пока, - и Света повесила трубку. На душе было так тяжело и неспокойно, что хотелось сесть прямо здесь, на тротуарную плитку и завыть в голос. От страха, бессилия и беспомощности.
И она, прижавшись к витрине какого-то бутика, радом с которой расположился телефон-автомат, медленно сползла на тротуар. Что теперь будет? Только бы успеть предупредить Кьенга! Тоска нахлынула на нее. Неужели все, что она делала для его спасения – напрасно? Ему опять угрожает опасность, и ей опять необходимо спасти его, но она связана по рукам и ногам – никто не знает где он и когда вернется. У Арсения есть хорошая возможность выяснить это и найти его первым. Будь он проклят!
Тяжело поднявшись, она побрела домой, сопровождаемая подозрительными взглядами двух Рыцарей, стоявших неподалеку. И ведь не подойдешь к ним и не попросишь у них помощи. Беспомощность – это страшное мучение. Только бы успеть предупредить Кьенга, молилась она всю дорогу домой.
Сэмо перезвонил глубокой ночью. Резкий звонок, раздавшийся в темной комнате, прорезал тишину и разбудил задремавшую девушку. Облокотившись на журнальный столик и положив голову на руки, рядом с телефонной базой, она не заметила, как провалилась в забытье, и теперь у нее ныла поясница и затекли руки из-за неудобного положения, но, не обращая на это внимания, она быстро схватила телефон.
- Сэмо, дорогой мой братец, говори! – закричала она в телефонную трубку, счастливая, что он, наконец, позвонил. – Я так ждала тебя! Ну что?
На том конце провода царила тишина, никто не спешил заговорить со Светой и поделиться новостями. Девушка почувствовала, как горячая волна страха стала подниматься от ног и окатила все ее внутренности кипятком, а потом ухнула обратно, унося с отливом силы, мужество и надежду. Она ощутила такую слабость, что ей стало трудно удерживать в руках трубку, стало трудно дышать, стало трудно жить.
- Не молчи, прошу тебя, - крупные слезы потекли из глаз. – Сэмо, скажи мне, что все хорошо. Скажи мне, что с ним все в порядке, - шептала она как молитву, уставившись слепым взглядом в темноту, накрывшую комнату.
Сэмо вздохнул в трубку. Казалось, ему тяжело начать говорить, и он никак не может собраться с силами, решиться и произнести хоть слово.
- Сэмо, говори, - умоляла Света, а слезы нескончаемым потоком текли по лицу, по подбородку, щекотали шею. Внутри образовалась какая-то пустота, и только время от времени странная судорога сводила мышцы, как бывает при катании на сверхбыстрой карусели. Сердце бухало, словно огромным тяжелым молотом стучали по железу. И страх охватывал ее, парализуя мышцы, мысли, чувства.
- Сэмо…
Если он думает, что щадит ее, то он даже не представляет, какую пытку устроил ей этим своим молчанием. Света решила быть мужественной. В конце концов, она уже столько всего пережила и вынесла. Но лучше пусть ненавистный враг опять приставит к ее виску оружие, или снова будет расстреливать людей у нее на глазах, или пусть ее снова похитят, и будут избивать, чем пребывать в неизвестности относительно судьбы любимого человека. Беспомощность и бессилие – что может быть страшнее? Какая мука - знать об опасности и не иметь возможности предупредить, спасти, закрыть собой от пули, выорать, вытребовать, вымолить осипшим сорванным голосом у небес помилование, отвести руками злой рок и прижать к стене слепую жестокую судьбу, требуя от нее переписать сценарий жизни дорогого человека.
Надо делать что угодно, но только не сидеть сложа руки и с ужасом ждать приговора. Надо бороться, драться, рвать зубами! А она - как парализованный исполин, как свободолюбивый тигр в клетке, как молодая жена приговоренного к смерти висельника, вынужденная присутствовать на казни.
- Света… бедная девочка… - вот и все, что смог вымолвить мужчина, и снова замолчал.
- Он…умер? – прошептала Света, и звезды в небе мигнули, ветер замер и изменил свое направление, небеса дрогнули, и комета сбилась со своего пути.
- Нет… - услышала Света, как Сэмо судорожно всхлипнул.
- Почему ты плачешь? Он же живой? – Свете хотелось услышать эти слова, но Сэмо упорно этого избегал.
- Я не хотел звонить тебе раньше, пока не станет ясно, что с ним.
- А что с ним? – от дикого холода девушке казалось, что ее кожа сейчас покроется инеем. Ее начала бить дрожь. Все ранения разом напомнили о себе вспышкой боли. Может, когда эта боль усилится и станет нестерпимой – это поможет заглушить другую боль, душевную?
- Света, лучше бы он умер, - Сэмо говорил дрожащим голосом. Он глубоко страдал, делясь с ней своими переживаниями.
- Живому псу лучше, нежели мертвому льву, - прошептала Света. Кажется, через несколько минут у нее не останется сил на то, чтобы говорить.
- Ты не понимаешь. С ним случилось самое страшное, что только может случиться с воином, с бойцом: он живой труп.
- Он живой, - произнесла Света, цепляясь за это слово как за ниточку, которая сможет помочь ей выползти из глубокого грязного колодца со скользкими стенами, чтобы вновь увидеть солнце и вдохнуть свежий воздух.
- Нет, он все равно что не живой, - возразил мужчина. – Он инвалид. И теперь я могу сказать точно – что навсегда.
- Он живой, - твердила в полуобморочном состоянии девушка, и не знала, что ей дальше делать.
- Света, он из породы мертвых львов. Он уже не жилец.
- Нет! Он Золотой китаец! Он мой золотой вихрь! Я выйду за него замуж! – твердила девушка, сидя на полу в темной комнате, вжимаясь в стену, словно желая укрыться от напастей судьбы. – Пусть инвалид, зато живой, - шептала она.
- Дорогая, ты только держи себя в руках, хорошо?
- Мне хорошо, - загробным голосом сообщила Света. – Мне очень хорошо. Ведь он живой.
- Света, нет, - Сэмо не собирался давать ей ложные надежды, вводить в заблуждение и рисовать будущее, которое никогда не произойдет. – Он больше никто. Смирись с этим. Он уже смирился.
- Хорошо, хорошо, - кивнула Света в пустоту. – Я согласна. Главное, что мой любимый человек жив. Это все, что мне нужно. Видит, слышит, чувствует, ведь так? Или он в коме?
- Ты не понимаешь меня… как тебе объяснить?
- Понимаю, у него проблемы, но я возьму их на себя. Я согласна просто жить рядом с ним, по соседству, или на полу у его двери, или у него в ногах, не важно!
- Ты меня не слышишь…
- Это ты меня не слышишь! – перебила девушка. – Это лучше, чем стоять у гроба, смотреть в закрытые глаза и безнадеждно умолять того, кто уже ничего не слышит, улыбнуться тебе хотя бы в последний раз. Пытаться запечатлеть его черты, сознавая на грани помешательства, что видишь его последние секунды до того, как земля сомкнется над ним. Понимать, что тебя ждет долгая пустая жизнь без него, наполненная призраками воспоминаний, которые будут приходить к тебе каждый вечер, чтобы мучить, мучить, мучить, - Света стала задыхаться, ей вдруг стало душно, весь воздух словно испарился из каменного мешка, в котором она оказалась.
- Ты несчастная девушка, - произнес печально Сэмо. – Я больше не могу говорить с тобой, у меня нет больше сил. Извини меня.
- Нет, постой! Я сейчас приеду!
- Не стоит, Света, давай дождемся утра, - попытался отговорить ее мужчина, но это было бессмысленно.
- В какой он больнице? Не беспокойся, я вызову такси.
- Нет, оставайся дома. Света, пожалуйста. Я позвоню тебе, когда можно будет с ним … проститься.
Он что, с ума сошел? Кто хоронит живых людей?
- Сэмо, думаешь, он не захочет меня увидеть? Да даже если он без сознания, он может почувствовать мое присутствие, и ему может стать лучше от этого, - стала с жаром уверять его Света.
- Он не захочет тебя видеть, - проговорил сухо друг Золотого китайца.
Света замерла. Он сейчас говорит как друг или враг? Что происходит на самом деле? В чем дело? Кто ей объяснит? Ей необходимо увидеть Кьенга и во всем разобраться. Ей нужно на улицу, чтобы очистить легкие от спертого воздуха, прогорклого и заплесневелого, как в подземелье, липкого и мутного ужаса.
- Сэмо, сейчас же скажи мне, куда ехать. Где Кьенг? Я хочу его видеть. Ты понимаешь, как я себя чувствую? – Свете стало страшно: а вдруг у Сэмо помутился рассудок, и он просто издевается над ней, и что-то сделал с Кьенгом? Нет, надо взять себя в руки и отогнать панику. – Сэмо, куда мне ехать?
- Бедная девочка, как я тебе сочувствую, - произнес мужчина тоном, больше похожим на издевку. - Ему сейчас никто не нужен.
- Это он сам тебе сказал? Он сказал тебе, что не хочет меня видеть? Меня? – она вытерла слезы, отказываясь верить в то, что только что услышала. – Ведь это ты так решил, а не он, да?
- Света, мне надо идти, понимаешь?
- Не игнорируй меня, - вскричала девушка. – Сэмо…
- Ну хорошо. Он в Чина-тауне, у себя в доме, - произнес раздраженно Сэмо и бросил трубку.
Смерть человека – это большое горе. Это то, что невозможно изменить и отменить. Но обстоятельства его смерти порой помогают родным и близким смириться с этой потерей. Например, продолжительная болезнь, выматывающая как самого больного, так и тех, кто за ним ухаживает. И со временем приходит понимание того, что смерть в таком случае может служить освобождением в первую очередь от мук, от страданий, от боли. Смерть от пули в горячей точке человека, исполняющего свой долг перед Родиной, перед страной, также может примирить с потерей. Смерть от старости.
Но когда здоровый человек в расцвете сил оказывается прикованным к инвалидному креслу в результате несчастного случая, и становится все равно, что мертв, это мучает настолько, что смириться с этим практический невозможно. «Несчастный случай» - страшное проклятье. Это то зло, которого могло бы и не быть, а оно вот случилось в результате непонятных причин, приведших в действие какие-то механизмы, заставившие завертеться невидимые шестерни злого рока, под острые зубья которых попадает случайно проходящая мимо душа. И задержись она немного, или пойди быстрее, и под молот этого проклятья попадет уже совсем другой человек, и чья-то чужая судьба сломается, и луч надежды угаснет, и начнется мрачное существование в плену парализованной оболочки, самой надежной тюрьмы для крылатой души.
Но когда трагедия оказывается подстроена - это уже нападение, это покушение, это попытка убийства. Это уже не несчастный случай, не слепая
