преступник, он подонок, он убийца, - напомнила Света, сомневаясь, что правильно изобразила его в своем правдивом рассказе.
- Это спорный вопрос, - Антонина Петровна пожала плечами. - Подонок? С этим я никогда не соглашусь, основываясь на тех фактах, которые ты же мне и дала. Убийца? Да, тут из песни, как говорится, слов не выкинешь. Ну хорошо, - она взмахнула рукам, хлопнув Свету по коленкам, - даже если допустить, что он на самом деле преступник, все же ты не можешь утверждать наверняка, что именно он повинен в несчастье Кьенга. И не можешь также утверждать, что он вступил в сговор с его братом, как там его, из Столицы. Он мог действительно оказаться там только для того, чтобы спасти тебя. Так что не бросайся такими обвинениями. На лицо тот факт, что твоя жизнь была бы лишь жалким тлением, если бы не этот человек-ураган, человек-буря. Вы оба одинаковы. Ты действуешь на него как красный цвет на быка, а он в свою очередь заводит тебя и оба вы прирожденные тореадоры и только это ваша жизнь, а не какой-то сад, где один день похож на другой и даже не с кем поругаться.
Света не знала, что и сказать. Она не ожидала найти в лице своей дорогой и любимой учительницы такого защитника для Арсения. А та продолжала, увлеченная собственной теорией.
- Света, Арсений - твой вечный источник впечатлений и острых ощущений. Буквально твой вечный двигатель. Он словно крутой горный склон, по которому ты будешь вечно съезжать с опасностью свернуть себе шею, но без этого-то дух захватывающего спуска ты никогда не испытаешь такого азарта, пьянящего и глубокого, о котором мечтает каждый горнолыжник.
- Антонина Петровна, - с укором протянула Света.
- Да, прости, неудачное сравнение. Особенно про свернутую шею. Но ты не можешь находиться в состоянии покоя. Такое положение мучает тебя, ты впадаешь в спячку и становишься никем. Да, Света, без этого мужчины ты просто холодная ледышка, никчемная сосулька, и когда в тебе нет огня, когда сильные переживания не преображают тебя, никто не сможет догадаться какая ты на самом деле. Ты просто серая птичка, как и все остальные. Только когда ты страдаешь, волнуешься, ликуешь или злорадствуешь, только тогда ты настоящая, и Арсений раскусил тебя. Он нужен тебе чтобы ты не потеряла вкус к жизни и не потеряла саму себя.
Поток слов, все больше смущающих Свету прервали две дочери, заглянувшие в спальню.
- Мамочка, чем вы тут со Светой занимаетесь? - спросила старшая, невзрачная добрая и простая, милая и непосредственная девочка.
- Милые, вы почистили зубы?
- Почистили, а можно нам посидеть с вами, - и младшая вбежала в комнату и забралась на кровать рядом со Светой.
- Нет, мои ласточки, у нас серьезный разговор. Ложитесь-ка милые спать, хорошо?
Наморщив носики, девочки попытались было возражать, но строгий и любящий взгляд матери пресек все дальнейшие споры и, поцеловав маму и пожелав спокойной ночи, девочки вышли. Свете также перепало ласки, и она в который раз позавидовала этим девочкам, их дружбе и любви, которую бдительно охраняла их мать, чьей любви и внимания хватало на всех, включая Светлану. Антонина Петровна могла бы уже спать, ей завтра на работу, а вместо этого она сидит и слушает чужие истории, пытаясь в них разобраться, разложить все по полочкам и назвать все вещи свои именами.
- Или глубокое разочарование, или вселенское отчаяние, или сумасшедшая радость, только такие сильные чувства способны расшевелить тебя, вывести из состояния инертности и оживить. Только такие большие переживания выделяют тебя из общества серых людей.
- Арсений назвал меня серой птицей, - попыталась Света поймать свою собеседницу.
- И именно он разглядел твое превращение в розовую чайку, - тут же парировала Антонина Петровна. - Кстати, знаешь, что такая легенда на самом деле существует, о чайке, которая один раз в своей жизни становится из обычной абсолютно розовой, и тот, кто заметит этот момент, станет счастливым. Но это сложно, потому что она живет в недоступных для человека местах и найти ее не так-то просто. Не помню, где я это слышала, но могу сказать, что твой Арсений большой эрудит и романтик. Он не мог не оценить твою тонкую организацию. Твоя сверхчувствительность и острое восприятие не могли оставить его равнодушным. Среди множества продажных кукол, за деньги готовых любить и хранить пресловутую верность, выгодно продав и удачно поместив себя в подходящие условия существования, он обнаружил сильную личность с собственной жизнью, с красивой душой, бунтующую и непокорную, взрывную и отчаянную, настоящую и живую. Да его просто пьянит твоя ненависть как хороший выдержанный коньяк, ему кружит голову твое сопротивление, его заводит твоя недоступность. Прибавь без лишней скромности к этому острый ум и нестандартную внешность. Да неужели он отдаст тебя кому-нибудь!
- Я читала совсем недавно вашу прославленную классику, так вот, он отдал, он отказался от такой любви, живой и настоящей, по ряду причин, мне совершенно непонятных, но зато прославивших автора благодаря запутанности стиля и набору необъяснимых поступков, характеризующих мужчин. Классики воспевают цинизм в отношениях полов, а Вы толкуете мне о романтике и мечтателе. Антонина Петрова, это же расчетливый циничный убийца! Какая романтика!
- Я не говорю сейчас о книгах, я говорю о реальном человеке. И он готов на безрассудство, я категорически это заявляю!
- А я утверждаю, что Вы его не знаете, Вы просто читаете очередной роман. Вы увлеклись, а значит, потеряли объективность. Ну почему у Голсуорси нет ни одного романа со счастливым концом? Вы думаете, я могу быть счастлива вопреки книжным канонам классики?
- Ну конечно, милая! Я говорю о живом и реальном человеке, которого знаю уже целую вечность, люблю и уважаю, - она нежно и быстро коснулась кончика носа девушки.
Света раскрыла рот. Неужели она переборщила в своем рассказе?
- Когда он приручит тебя, покорит и объездит, он весь мир положит к твоим ногам и сам станет твоим рабом, потому что ты подаришь ему настоящее счастье - быть покорителем Женщины.
- Неужели Вы думаете, что покорив, он сам смирится?
- Да, и не в этом ли шик любви? - учительница мечтательно улыбнулась.
Эта девочка всколыхнула в ее душе такие чувства, затронула такие струны! Ах, как она должна быть счастлива!
- Подумай об Арсении именно в таком ракурсе. До сих пор ты ненавидела его как убийцу, но на самом деле ты боишься его как человека, способного властвовать над тобой. Подумай же теперь о нем как о человеке, способном оценить тебя по достоинству как ни один другой мужчина. Я думаю, он - твоя судьба, - заключила женщина.
- Нет, - неистово запротестовала Света. — Вы увлеклись и потеряли объективность. Вы создали образ не существующего мужчины, которого нет, и никогда не было. Вы совсем заговорились, - она вскочила, желая прекратить этот затянувшийся разговор, смахивающий на сагу об Арсении, она устала от этих прекрасных дифирамбов в его адрес.
Он не может быть таким прекрасным и романтичным. Он просто не выжил бы в той среде, где не только успешно обитает, но царит и властвует, как она недавно узнала. Там правит жестокость и прагматизм. Там главенствует расчетливость и безжалостность. Там не выживет человек со слабостями и привязанностями. Она помнила фильм, где гангстер полюбил одну женщину, но все же оставил ее, как только почувствовал, что она может занять важное место в его сердце. Он понимал, что над ним не должно ничего властвовать - ни деньги, ни женщины. Как только это происходит, он исчезает, иначе он не сможет быть королем. Так что Арсений никакой не влюбленный, он не станет жить этим чувством, он не подчиниться никогда зову любви, если настанет момент выбора. Даже Кьенг, так любивший ее не пощадил ни ее, ни свои чувства, когда дело коснулось просто его гордости. Он предпочел отказаться от той, кто могла бы быть свидетелем его беспомощности, лишь бы не уронить свое достоинство в собственных глазах. Так что на таком сильном и болезненном для Светы примере она никогда не поверит в любовь мужчины, о которой мечтает. Ведь ей нужно именно то, что мужчина никогда не согласится ей дать - всего себя. Да и разве способна она вызвать у кого-либо такое сильное чувство, чтобы умный и циничный мужчина, современный и избалованный, мог забыть свое собственное имя рядом с ней? Даже Кьенг, которого она обожала и едва не боготворила долгое время, не был безрассуден ради нее. Теперь она считала такие мечты просто невероятными, но при воспоминании о словах учительницы ее сердце билось и трепетало.
Она бежала под теплым дождем, прямо по лужам, не разбирая дороги, и чувствовала легкое головокружение. Если забыть про обиды и ненависть, если допустить его непричастность к преступлениям, в которых она неистово его обвиняла, то есть от чего запеть на всю улицу. Она почувствовала себя героиней прекрасного романа, но неужели это происходит именно с ней? А может все его поведение и все его слова - просто игра, чтобы развлечься? Но в голову пришла мысль от доброй феи, что она имеет право любить, не потому, что она достигла каких-то высот, а просто потому, что умеет любить, и она имеет право быть любимой, потому что это позволит кому-то быть счастливым в ее присутствии.
Она ему позвонила, сама не понимая, почему это делает. В любом случае, она может сразу повесить трубку, и он даже не узнает, кто ему звонил. Но Арсений словно почувствовал ее.
- Извини, но я не один, - услышала она его насмешливый голос. Но ведь она ему даже не представилась!
- А с кем же ты? - голос выдал ее обескураженность.
- О, с одной очень интересной особой. Она тоже блондинка, как и ты, только глаза более синие, чем у тебя. Она так покорна в моих руках, и просто мурлыкает от блаженства.
- Ах, я, наверное, не вовремя позвонила. Ты так долго разговариваешь со мной, как бы она не зарычала от злости, - на самом деле Света смешалась и растерялась. Настроение сразу пропало. Сердце сильно заколотилось. Неужели она разочарована?
- От злости она не рычит, а фырчит, - усмехнулся Арсений.
- Что она делает?
- Фырчит, - Арсений уже хохотал в трубку.
- Арсений, ты, часом, не заболел?
- Ну, Света, это же кошка! Понимаешь? Кошка! Белая и пушистая.
- Ты завел кошку? Извини, но мне не верится. Может, ты еще состоишь в тайном клубе натуралистов-юннатов?
- Ну мне же надо на кого-то изливать свою нерастраченную нежность, - произнес он многозначительно, помолчал, затем добавил изменившимся голосом: - Ты и не представляешь, Света, каким нежным и внимательным я могу быть. И благодарным.
«Да, я-то не представляю, но зато твоим подружкам из публичного дома это хорошо известно».
- Извини, Арсений, мне пора. Рада была поговорить с тобой.
- Это правда?
- Не мешай мне быть вежливой, Это дежурная фраза. А кошку, надеюсь, ты не Светой назвал?
- Нет, Венерой, богиней любви.
- Ну, тогда следовало бы дать ей более точное имя - Вакханка, - и Света повесила трубку.
А мужчина в пустой гостиной сидел в кресле у камина, гладил белую пушистую кошку, свернувшуюся калачиком у него на коленях, и грустно улыбался, глядя на огонь.
