Она была из сказки. Я даже вспомнила – хоть и не сразу – из какой.
Каштановые кудри. Огромные черные глаза с длиннющими ресницами, которые подрагивали от малейшего колебания воздуха, воздушное платье из розового капрона. И – две крохотные розовые капроновые розочки на плечах. Которые сразили меня окончательно.
Она вся была – воздушная.
Конец шестидесятых. Проблемы с элементарной едой и одеждой. Как попало это неземное существо в богом забытый убогий магазинчик на окраине города?
Кукла выделялась на фоне прочего серого ширпотреба - как жар-птица на снегу.
Я увидела её издалека, через окно магазина, и затащила маму в магазин – мама, погруженная в свои мысли, не сопротивлялась.
Продавщица, лишь увидев меня, смекнула, в чем дело, и, улыбаясь снисходительно заговорщицки, сняла с полки куклу и протянула её – мне.
Мама опомнилась:
- Зачем тебе кукла?
- Пусть хоть подержит, - спокойно возразила продавщица.
И пока мама рассматривала товар на полках и о чем-то разговаривала вполголоса с продавщицей, я держала в руках это чудо, зачарованно рассматривала эту невероятную красоту, и гладила шелковые волосы, и поворачивала куклу со спины на живот, и она не разражалась бессмысленно-механическим «ма-ма», что было бы неуместным для такой красавицы, а переливчато смеялась. И от этого ее смеха что-то оттаивало в душе, и тоже хотелось смеяться.
- Мама, я хочу эту куклу!
Но кукла стоила 8 рублей – выброшенных на ерунду – и мама уже тянула меня из магазина, и я не смела перечить – потому что знала, что это бесполезно. Мама – не бабушка.
Это бабушка могла на последние купить мне волшебную птицу-синицу, певшую в зоомагазине, и рассказывала мне потом, о чем она поет. Это были удивительные истории – о разных зверях, и о дальних странах.
Бабушка готова была подарить мне любую приглянувшуюся диковину. Только… там, где жила бабушка, отроду не бывало таких красавиц-кукол. Обычные советские пупсы, небрежно раскрашенная пластмасса, дешевая штамповка для неизбалованных детей. И бабушкины попытки придать им более живой вид с помощью самодельных платьиц и кофточек не могли скрасить их безликости.
Бабушка… Возможно, если бы я по-прежнему жила у бабушки, я не мечтала бы так сильно о такой кукле – похожей на живую, которая слышит тебя и улыбается и запросто могла бы ответить – если б умела говорить. Но бабушка была далеко – в прошлом.
И шёл снег, и мы с мамой шли прочь от магазина, и я всё оглядывалась, и мне казалось, что сквозь снежинки и мутное стекло я по-прежнему вижу эту куклу, и она с сожалением смотрит мне вслед.
Почему она мне так запомнилась? И снилась потом? Эта мелькнувшая на миг красота – словно из другой жизни, красота, которую я на миг представила своей?
На тот момент у меня не было куклы. Вообще. Я потихоньку выбросила старых облупленных чудовищ, а новых мне не покупали.
Я была вполне большой девочкой – 8 лет – которой уже неприлично играть в куклы. Так считала мама.
Я давно не жила у бабушки, и мама тратила последние нервы, борясь с остатками дурного бабушкиного влияния. И с моей избалованностью.
Еще мама считала, что игра в куклы задерживает интеллектуальное развитие ребенка. Мама училась в педагогическом.
На дни рождения мне дарили конструкторы и полезные книги. А мне хотелось – куклу…
Когда-то бабушка, укладывая меня спать, рассказывала мне сказки. Она знала их множество. И одна из самых любимых моих была – об одинокой жене дровосека, тоскующей в пустой избушке среди огромного леса, пока её муж бродил в поисках работы и денег. И как мечтала она о кукле, чтобы хоть ей можно было рассказать всё то, что накопилось за день. И та бы слушала и всё-все понимала.
С мамой говорить не получалось. И подруги у меня не было. Потому что мы с родителями постоянно переезжали с места на место. Я только успевала с кем-то немного сблизиться, и опять приходилось менять школу.
Мне хотелось хоть кого-нибудь… Щенка. Котенка. Куклу.
Иногда одноклассницы приглашали меня в гости. Хвастались своими игрушками. И среди них были красивые немецкие куклы, они разительно отличались от тех, что когда-то были у меня. В аккуратных хорошеньких платьях, с нежными ноготочками на розовых пальчиках. Я представляла, как должно быть приятно играть с такой куклой, одной или с приятельницами. Но меня не тянуло с нею – разговаривать.
Когда я увидела эту…. Когда коснулась её… Это была МОЯ кукла. Мы словно обе узнали друг друга. Я знала, что ей я расскажу всё – и как мне плохо без бабушки, и что папа не любит меня, а мама постоянно твердит, что любит, но при этом не говорит со мной и всё время старается убежать. А если ей не удаётся убежать, то она начинает раздражаться и кричит.
Не знаю, как я так осмелела. До нового года был еще месяц, до дня рождения – еще дольше, да и просила я - немыслимого. Снова и снова я напоминала маме о Той кукле – что мне не надо никаких других подарков - долго-долго. И обещала - всё, что угодно.
Маму шокировала моя настойчивость.
- В твоём возрасте стыдно играть в куклы! – кричала мама.
Мне было – стыдно. Но я отчаянно хотела эту куклу.
===
Первую красивую куклу я купила себе, уже когда вышла замуж. До зарплаты оставалось три дня и последняя десятка. Я зашла в гастроном за едой на ужин себе и мужу, и возле кассы лежали коробки с немецкими куклами. Самыми разными. Рассматривать их уже было блаженством. Я выбрала ту, чьё нежное лицо показалось мне смутно знакомым. Я забыла про еду. Слишком велико было искушение.
Мой голодный муж, вернувшись с работы, впал в праведный гнев, и в гневе – а также, видимо, с воспитательными целями – выкинул свидетельство моего бездумного расточительства в форточку, под проливной дождь. Я, в чем была, выскочила на улицу – но куклу кто-то успел уже подобрать. Я бродила под дождем, ревела, как ребёнок, и вспоминала - ту, в окраинном магазине на заснеженной улице, мечту моего детства.
На какое-то время куклы стали моей манией. Я покупала их в подарок всем, кому могла. На дни рождения, свадьбы, Новый год.
Не было повода купить себе. Взрослая.
Но родилась дочь. К пяти годам каких только кукол у неё не было! Мы шили им одежду, придумывали о них истории. В общем, развлекались, как могли. Потом дочь увлеклась, как и все девочки, Барби, и наши с нею куклы сидели на шкафах и пианино, грустно скучая.
Перед школой дочь отнесла их в детский сад. Мы обе – наигрались.
