Берт сидел на подоконнике с чашкой кофе в руках. Он, не мигая, смотрел в сад и не обернулся на звук шагов брата. Арсений подбежал к нему и занес кулак, но сдержался. Берт даже не пошевелился и не дрогнул. Медленно повернулся в его сторону и ожег ледяным взглядом:
- Эй, ну, ударь меня, ты же хочешь! Я был уверен, что ты это сделаешь.
- Что у вас было? – Арсений тяжело дышал. Берт видел, что он страдает, но ему-то что за дело. Она тоже страдает, и в этом его вина.
- Ничего, - Бертуччо равнодушно пожал плечами и сделал глоток кофе.
Арсений зло схватил его за грудки. Чашка расплескалась, темные капли попали на светлую футболку Бертуччо.
– Повторяю вопрос: что у вас было? – Луговой тихо рычал, едва сдерживаясь.
- Повторяю ответ: ничего! – Бертуччо безмятежным взглядом окинул его фигуру и усмехнулся.
- Ты мне врешь! Ты вздумал со мной поиграть?
- Ты же знаешь ее – она порядочная. Как ты мог вообще подумать, что она может замутить хоть что-то хоть с кем-то?
- Ты не хоть кто-то, - Арсений ослабил хватку. - С тобой – очень даже может. Я тебя знаю, когда ты чего-то хочешь, перед тобой никто не сможет устоять, - он выпустил его одежду и присел на подоконник рядом с братом.
- Она устояла. Ведь за это ты и ценишь ее, не правда ли? Так чего ты испугался?
- Испугался, черт возьми. Очень, - Арсений протянул руку, и Берт отдал ему свою чашку. Мужчина сделал глоток и поморщился. - Какая гадость, зачем ты кладешь так много сахара?
- Жизнь такая горькая штука, нужно хоть что-то подслащивать, что в моих силах, - сказал Бертуччо, играя в зрительную дуэль с Арсением. - К чему вообще этот разговор? У тебя скоро свадьба, Арс, и ты подлец, знаешь?
- Да, это удар ниже пояса, но ничего тут не поделаешь, факт, - он вернул другу чашку. - Но почему она? Зачем она? Ты хотел что-то доказать мне? Я как-то обидел тебя, и это твоя месть мне?
- Слушай, что за дурь ты несешь!
- Как ты к ней относишься?
- Что?
- Что слышал. Ответь мне, Бертуччо – как ты к ней относишься?
Молчание.
- Ты влюбился?
Молчание.
- Влюбился. Так и есть, - Арсений сокрушенно покачал головой. - Но почему она? Тебе мало, что ли всего остального света? Почему она? Из всех миллионов девушек на земле ты выбрал именно ее!
Дрожащими пальцами Арсений достал сигарету и быстро прикурил. Берт протянул руку и забрал его сигарету. Арсений усмехнулся, и прикурил вторую. Они сидели и молчали, затягиваясь и выпуская дым. Пепел сбрасывали в чашку с недопитым кофе.
- Что мне делать, Арс, если мне нравится твой стиль жизни, твоя музыка, твой вкус и предпочтения в одежде, манера поведения и твоя женщина! Что мне делать, если меня самого нет, и никогда не было. Я растворился в тебе и живу твоей жизнью. Живу тобой. Можно сказать, что я люблю тебя, ведь ты создал меня по своему образу и подобию. Я одна из лучших твоих копий, клон, стремящийся к совершенству, - он печально улыбнулся. - Ты привил мне свой вкус, передал свои умения, я даже заразился твоими увлечениями. – Он наклонился к другу и приблизился к его лицу, - как же я мог не полюбить женщину, которая создана для тебя, а значит, и для меня!
- Молчи, иначе мне придется тебя убить! – глаза Арсения потемнели, он сжал кулак.
- Убей меня. Это единственный выход. Зачем тебе твоя тень? Тем более если она решила застить само солнце!
- Перестань, я так же не смогу без тебя жить. Ты нужен мне.
- Нет, тебе нужна она. До нее ты жил и питался своей ненавистью. Теперь тебе пора начать жить любовью. И я тебе не нужен.
- Это не так. Никто и никогда не будет мне так близок, и никогда не поймет меня так, как ты. Я стал таким, какой есть, у тебя на глазах. Как же мне жить без тебя, без твоего понимания…
- Эгоизм, - с горечью перебил его Берт. Не этих слов он ждал.
Арсений замер.
- И я люблю тебя также, - тихо сказал он. – Это правда, и ты это знаешь. Не можешь не знать. Я выжил благодаря тебе. Ты думал, что я спасаю тебя, а на самом деле, это ты спасал меня, придавал смысл моей жизни, вкус и цвет. Все только благодаря тебе, понимаешь? - он посмотрел на него долгим взглядом. – Да все ты знаешь, Берт. Мы давно чувствуем друг друга. Мы как сиамские близнецы. Разрежь нас пополам, и мы пропадем друг без друга, погибнем. У нас одно сердце на двоих, одна душа.
- Теперь ты понимаешь, что я испытываю к твоей девушке?
Арсений зажмурился. Да, он понимал. И что им теперь делать? Он не может потерять ни ее, ни его. Без них, даже без кого-то одного из них, жизнь потеряет всякий смысл, из нее уйдет гармония и совершенство, красота и вселенское равновесие.
- Берт, брат… да, ты мой брат. Родного у меня никогда не было, а после смерти родителей я остался круглым сиротой, потерявшим все. Ты заменил мне их, стал моей родней.
- Тоже самое могу сказать и про тебя.
Мужчины улыбнулись друг другу.
- Я завтра уезжаю, - проговорил тихо Арсений, - так что у нас у обоих будет время подумать обо всем, что случилось и произошло.
Берт кивнул. Арсений близко подошел к нему и сжал его ладонь в своем кулаке.
–Пригляни за ней, она вечно влезает в какие-то галимые истории.
- Окей.
- Обещай мне, друг, что когда я вернусь… если я вернусь, ты будешь здесь. Это главное, чего я хочу по возвращении, иначе почти все теряет смысл. И это правда.
Бертуччо пристально посмотрел на своего брата.
- Хорошо, обещаю. Я не уйду, пока ты сам меня об этом не попросишь.
- Не дождешься, - Арсений улыбнулся лукавой улыбкой.
- Ну, после такого объяснения нам осталось только поцеловаться, - заявил вдруг Берт, разряжая обстановку.
- Еще чего! Извращенец! – засмеялся Арсений и напал не брата первым. Тот не остался в долгу и недолго был на лопатках. Они сцепились и покатились по полу, смеясь и ругаясь. Единственные друг у друга.
***
Жизнь не ладилась, счастье проходило мимо, появилась усталость. Она жила в постоянной тоске, принимая каждый новый день как небесную кару. Она несла его как крест, но охотно легла бы однажды и заснула навсегда. Она не плакала, не стенала в пустой квартире, не набрасывала на мебель гардины, не ночевала в углу как затравленный зверь. Она не бегала за мужчинами, напиваясь каждую ночь вместе с ними. Ей не мерещилась всюду грязь и горы пыли. Она вела обычную жизнь и даже не позволяла себе думать о том, что с ней произошло.
Именно стыд ее и спасал. Ей было стыдно за свой поцелуй в тот дождливый день, ей было стыдно за то, что она поверила в слова Арсения, ей было стыдно за то, что она хотя бы на мгновение возжелала его, на мгновение захотела принадлежать ему. Ей было стыдно себя, своего лица, своего тела, своей никчемности и его охлаждения. Она стыдилась теперь даже мечтать о любви. Она чувствовала себя прокаженной. Разве она может рассчитывать на чье-то внимание?
Соседи и постоянные посетители магазина неподалеку от ее дома по-прежнему считали ее замкнутой и странной. Она стала одеваться так, чтобы было видно все ее шрамы, и даже однажды позволила себе нарядиться в роскошный короткий топ и юбочку с заниженной талией. Никто так и не узнал, почему и где она получила эти шрамы на ноге и руке, а когда она пришла в этом топе, все ахнули, увидев рваный шрам на ребрах. А Света специально, назло себе не скрывала эти уродливые рубцы, чтобы ни у кого не возникло никакой иллюзорной симпатии к ней, если у кого-то таковая могла бы появиться. Ей теперь все равно, что есть, то и есть. Никому не может от этого быть плохо, никого это не может волновать и отталкивать, она и так холодна и поэтому такая отталкивающая.
В ее глазах застыли холод и равнодушие.
Что ж, ей суждено всю жизнь провести у окна, оставаясь бесплотной тенью без личной жизни. От прошлого она отреклась без слез, запрещая себе жалеть себя, настоящего у нее нет, и разве можно в таких условиях мечтать о будущем? А почему нет? Только это она теперь и может - мечтать о будущем, придумывая свое счастье.
Надо же, какой дурочкой она была - поверить, что ее может любить такой человек как Арсений Луговой. Поверить, что она может быть его женщиной, его женой. Просыпаться рядом с ним, проводить день, чтобы вечером опять с ним встретиться, слушать его голос, его дыхание, гладить его волосы, наслаждаться его вниманием. Что-то значить для него, дорожить им, называть его милым и дорогим. Надо же, какой же глупой она была!
Она закрыла глаза, чтобы сдержать поток слез. Как ей одиноко, как она хочет видеть его сейчас! О, как она желает, чтобы все его слова оказались правдой! Так страшно жить никем не любимой, никем не желанной, никому не нужной. Просто жить, существовать, сознавая, что ты никому не нужна и если ты умрешь, абсолютно никому не будет до этого дела.
Она прижалась лбом к стеклу, а тело вспоминало каждое прикосновение сильных властных рук. Она чувствовала его дыхание, она видела его горящие глаза. Ей так хотелось прикоснуться к его шраму на щеке, прижаться губами к большой немного шершавой ладони, расстегнуть пуговицы на его рубашке, прижаться к груди и ...расплакаться. И она расплакалась, громко, навзрыд, до мелькания серебряных точек в уголках глаз, до дрожания в скулах, до жжения кожи от слез. Это единственное, что она могла осуществить из всех своих грез.
О, сколько дней она сопротивлялась этому отчаянию, как она боролась с этой слабостью, с этой тоской. Как она завидует этой женщине, которую он сжимает сейчас, в этот момент, в своих умопомрачительных объятиях. Сумерки заполняют его спальню, он шепчет ей что-то милое и невнятное, а его руки... она плакала и плакала, и никак не могла остановиться.
Рыдая, она побежала на кухню, достала из серванта капли и разбавила их водой. Через несколько секунд она смогла их выпить в перерыве между причитаниями, и через несколько мучительных минут в квартире стало тихо. Она легла ничком на диван, свернувшись калачиком, никому не нужная, ни для кого не дорогая, абсолютно одинокая во Вселенной. Так теперь будет проходить вся ее дальнейшая жизнь. Нужно приобрести побольше сердечных капель.
В девять вечера зазвонил телефон, настойчиво вырывая Свету из забытья. Судорожно дернувшись, она окончательно проснулась с ужасной головной болью. Присела на краю дивана, соображая, откуда доносится этот невыносимый звук телефонного звонка. Выяснив направление, она поднялась с дивана. Несколько секунд она таращила невидящий взгляд в темноту, а когда тьма рассеялась, шатаясь побрела в коридор за трубкой, которая продолжала настойчиво трезвонить уже довольно продолжительное время. Кто-то настойчиво требовал ответить.
- Света, я же знаю, что ты дома, - услышала она голос, который уже никогда не ожидала услышать.
- Я... спала, - пробормотала она, прижав руку к бешено бьющемуся сердцу. Она не могла понять - неужели ей страшно? Почему она дрожит и едва может держать трубку в руках. Почему подкашиваются ноги? А что, если она сейчас опять расплачется? Ну и что, она просто бросит трубку и отключит телефон.
- Спала? Значит, я тебя разбудил? Извини, - Арсений усмехнулся.
- Ничего, мне как раз снился страшный сон, - Света протерла глаза.
- Да? Какой же? Расскажи мне, и чары рассеются.
- Будто я несчастна, - ну вот зачем она это сказала? Чтобы у нее язык отсох.
- А ты несчастна? - интересно, какой ответ он ожидает услышать?
- Нет, ну что ты, это же просто сон. У меня все хорошо, - она даже заставила себя улыбнуться в темноте.
- Серьезно?
- Нет конечно. Серьезно - я уже
