Вероника или... сорок лет под плинтусом. Главы: 3, 4 , 5

                                                                                     Глава   3


        … Прости, мой родной, что сегодня не думала о нас перед сном, не заснула с тобой - я вообще не сомкнула глаз. Если бы ты только знал, как  плохо без тебя! Меня даже не одолевали воспоминания, а ведь  приехала сюда ради них, за нашим счастливым прошлым… лишь, заодно - встретиться с друзьями.
Этот город стал совсем другим - тогда я не замечала обшарпанных домов и ужасных дворов, мы и не заходили туда - всё было так красиво и удивительно радостно. Так трудно жилось народу с пустыми прилавками в магазинах, и мы не видели этого, занятые собой. Кажется, что все здесь изменилось, но многое осталось по-прежнему. Только люди - они также прекрасны, как ни в одном городе России, а уж я их повидала за свою жизнь.  Я рассказываю тебе обо всем, потому что знаю - ты слышишь меня... мой родной, любимый, единственный...

   ...Вероника много курила, глаза её блестели, я тоже была на грани, попыталась закурить, но не получилось - закашлялась до слёз. Монотонно звучал её рассказ о потерянной жизни с лучшими годами,  иногда становилось больно слушать, и мы снова пили кофе - от алкоголя я отказалась.  Тогда… я  верила ей.
Разве можно было уснуть после этого, да еще в таких условиях? Но усталость навалилась и я, взяв простыню, легла на диван - было душно, накурено, окно и двери лоджии дочь закрыла, потому что не могла спать из-за шума машин на улице. Вся надежда была на приоткрытое кухонное окно.
       
…  Я лежала и думала, какая замечательная у меня была жизнь, и как мы были счастливы с тобой после той нашей встречи... Но никакое счастье не длится долго - это миг, момент, некоторое время... Так и случилось... Как далеко ты теперь...

... Вероника уехала в Ленинград в семнадцать лет, практически - сбежала из дома, где отец пил с тех пор, как вернулся с войны. Он бил их с матерью, выгонял из дома на мороз раздетыми, они прятались у соседей, а он в это время резал крепдешиновые платья жены - из хулиганства.
Дочь не была в семье любима даже матерью, а когда через семь лет родился брат, она стала нужна, как нянька, а вся любовь доставалась новорожденному. Вот она и удрала, повзрослев и поняв, что жизнь надо менять. Поступила в Политехнический институт, много работала, чтобы выжить, не получая помощи из дома. Но молодость брала своё - хотелось везде побывать в этом замечательном городе, как следует узнать улицы и кварталы, тем более, что она его полюбила. Они  бегали  с подружками в свободное от учебы и работы время в театры, сидели на галерках, но видели своих любимых артистов в бинокль воочию. Бывали и в музеях, особенно в Эрмитаже, ездили в Петергоф, любовались там фонтанами и Екатерининским дворцом.
       Но зов крови преследовал - её тянуло на малую родину, в Волгоград, надеясь, что там все изменилось к лучшему. Накопив денег, Ника  поехала в родительский дом с подарками: одеждой, обувью, продуктами, которые стали дефицитом, везла сгущенку и тушенку коробками, которые были неподъёмными для девчонки.
Взамен получала то же самое равнодушие и неблагодарность, а любовь опять доставалась брату, снохе и родившимся племянникам. И как бы обидно не было, она любила их  такими, какие они есть, продолжая ездить  в гости, все сорок лет.
     Учеба осталась  давно позади, Вероника  работала на заводе «Русский Дизель» инженером-конструктором, много лет проходила через проходную,  где… не дай Бог - опоздать. Все скопленные деньги уходили в семью, там считали, что она обязана это делать, а жизнь на съёмных квартирах не становилась легче.
Когда в профкоме ей предложили вступить в кооператив, она обрадовалась, но денег нужно было много. Пришлось пойти в комсомольскую бригаду, которая строила Хим. завод в Кингисеппе. Там работали заключённые, военные и... их комсомольская бригада  девчонок – им  приходилось таскать бетон на носилках и выполнять всю неквалифицированную работу. Она была тонкая и хрупкая, как и сейчас, при росте 170 см. Это было невыносимо трудно, отнимало все силы и здоровье.
Когда приезжала комиссия, носилки прятались куда подальше, чтобы её члены не увидели их рабский труд. Но и это издевательство над собой, наконец-то, закончилось, и вскоре она въехала в новую квартиру.

       Казалось, что переменится весь мир, но личная жизнь не складывалась – из-за мытарств,  да и время оказалось упущено. Ровесники все переженились, за ней ухаживали только «женатики», а большую любовь она не заметила и потеряла - он женился на подружке.
Однажды Вероника открыла дверь на звонок, там стоял он, муж подруги. И он, и она знали, что жена ему изменяет, вот и сейчас она уехала будто к родне на несколько дней, а на самом деле - к любовнику.
Вовка достал бутылку и стал жаловаться на свою жизнь, как он любит сына и жену, и не знает, что делать. Он стал приставать, и Ника «пожалела» его. Эта «жалость» вышла ей боком - она забеременела. Сделать аборт побоялась - сорок лет, вряд ли ещё так  «повезет»... и возраст поджимал, и одиночество пугало.
При случайной встрече с Вовкой, в ответ на её признание он сказал:
- Что ж, решилась - рожай,  только от меня одни мальчики родятся, будет девка – помощи не жди.
А у неё родилась дочь. И когда стало совсем невмоготу, она решилась и поехала к родителям, но отношение к ней стало ещё хуже. Брат приводил каждый день своих подросших сыновей, они, как назло, шумели, кричали, громко играли - у неё с дочкой не было ни сна, ни покоя. Страдая от недосыпа, она хватала девочку и уходила в парк, чтобы хоть там малышка могла выспаться в тишине под пенье птиц. Молоко пропало от постоянного расстройства, приходилось малышке варить кашку, а себе - отдельно суп, потому что все попрекали куском хлеба. Это... у родной-то матери.

       Однажды пришел подвыпивший младший брат, которого она когда-то нянчила, а потом забирала из садика и катила домой на саночках, и она сказала ему:
- Что же вы издеваетесь надо мной и дочерью? Не бойтесь, я не останусь у вас навсегда, мне бы до ясельного возраста поднять малышку. А вы со снохой каждый день суёте мальчиков, в доме с утра крик, дочка плачет.
- Ах , ты, шлюха! Нагулялась? Тебе еще не нравится? Приехала, живешь на халяву, и ещё будешь претензии предъявлять?
Ударом кулака в лицо, выбив зуб, он повалил её на пол и стал пинать ногами. На шум пришел такой же подвыпивший отец, оттащил сына в сторону и закричал:
- В чём дело?
Вероника встала окровавленная с пола и ответила сгоряча:
- Родную дочь попрекаете куском хлеба? Мало я вам помогала все эти годы, во всем отказывая себе, и что взамен? Отдельно себе готовлю, беру бесплатно только траву с огорода, брат и племянники издеваются надо мной, а вы с матерью никогда не заступитесь. Я и сейчас привезла всего, а где тушенка, сгущенка? Нам есть с дочерью нечего - все братцу ушло.
- Ах ты, мерзавка! Нагуляла своего выбл... ка, да еще недовольна? Плохо к ней относятся?- закричал отец, сорвал со стены хлыст и стал её стегать, пока не потекла кровь.

    Больно и обидно в сорокалетнем возрасте быть избитой братом и отцом, но даже мать снова не пожалела её. Другого выхода не оставалось - Ника стала собираться к себе домой, а мать приговаривала:
- Поезжай, походи по своим музеям и театрам, может наберешься ума-разума.
Больше она своих родителей никогда не видела и не хотела о них слышать, хотя прошли годы, мать начала посылать какие-то деньги, писать, что это для внучки.  А брат написал покаянное письмо, когда мать парализовало,  и ему нужна была помощь для ухода за ней,  но она не поехала. Мать хватил удар после того, как   любимая сноха выгнала её сыночка и разошлась с ним. А сын с отцом с тех пор пили и дрались, пока сыночек не забил его до смерти. Мать ушла в мир иной вскоре, поняв, что не туда была направлена её слепая любовь. Братца  тоже  кто-то убил, по-пьянке,   в родительском доме.
Вероника  не поехала на похороны - ни к тому, ни к другому, ни к третьему  - снохе досталось всё, а о ней, как всегда, забыли.

    С тех пор, как  Ника въехала в квартиру,  прошло сорок лет. Ей не повезло с соседями сверху - они постоянно заливали квартиру, а управу найти на них не удавалось. И она решила прекратить оплату - начались суды, которые тянутся  до сих пор, а жильё пришло в полную негодность.
- Вот, так и живу, сорок лет под плинтусом.- сказала грустно Ника.

    За окном стояла белая ночь. Вдали переливалась необыкновенной красотой Питерская телевизионная башня, напротив, в красивых новых домах шла другая жизнь. Казалось, что на горизонте голубеет океан, а здесь... всё находилось в ином измерении, совершенно аномальном.

                                                                                      Глава  4


     Утренняя Питерская прохлада отдавала ароматом распустившейся сирени. В Москве недавно отцвела даже поздняя, а здесь это волшебство только начиналось - все дворы и скверы благоухали ею - белой, сиреневой, красной, розовой, лиловой. Цвели каштаны, их бутоны стояли на ветвях бежевыми пирамидками. Нестриженые газоны украшали желтые одуванчики, мелкие соцветия чистотела, лютиков, а высокие болиголовы по-хозяйски стояли в белых лохматых шапках, будто у себя в лесу. Запах этого разнотравья, перемешиваясь с ароматом сирени, сливался в стойкое пряное амбре, которое дурманило голову, заглушая все плохие мысли. Я присаживалась на скамейку и ждала, когда выйдет подруга - не было желания возвращаться в тот мир, неприглядный  и чужой.

    Вкусив этого воздуха, хотелось, чтобы ничто не могло испортить настроение, ведь это любимый город, где мы повстречали счастье, когда ты учился в Выборге, а я приезжала к тебе повидаться. Всего один раз. Прошло столько лет... У нашего сына уже двое сыновей, а ты их никогда не увидишь, и каким стал сын - не узнаешь. Как это несправедливо!
Твой друг разыскал меня в «Моём мире» и у него стояли слёзы на глазах, когда он увидел юношу на фото - твою копию - это потрясло его. Вы же дружили с детства, он помнил тебя таким мальчишкой...
... Когда ступила на брусчатку Заячьего острова Петропавловской крепости, куда ты водил меня, совсем юную, сердце снова сжалось. Помню, как ты рассказывал, что Пётр Великий построил этот форпост на севере России от нападения шведов, что именно отсюда зародился Санкт-Петербург.

       ... Немногочисленные туристы фотографировались около музейных экспонатов с фигурами мужчин в одежде времен Петра Первого, полноводная Нева билась волнами о гранитный парапет набережной - всё впечатляло - и кирпичная кладка стен крепости, и дух времени Петра.
Потом мы гуляли по Невскому проспекту, Летнему саду, фотографировались на Аничковом мосту, у Спаса на Крови, у Исаакиевского Собора. День прошел, ноги гудели, и мы, уставшие, вернулись в неуютное жилище, где я старалась отрешиться от негатива, думая только о хорошем.
Мы пошли в магазин «Сезон», чтобы закупить продуктов на все дни и не мотаться туда каждый день. Вчера Вероника  удивила, ни в какую не отпуская меня одну, кричала и убеждала идти, когда она отдохнет. Пришлось дожидаться её, потому что я не могла есть их еду - брезговала, но зато я поняла - почему она хотела идти со мной.
Она бегала по магазину и набирала деликатесы, заодно схватила большую коробку шоколадных конфет, хотя мною был привезен лучший шоколад из Москвы в большой железной коробке. Но тогда я