Ветер гнал листья, не разбирая дороги, по пустынным аллеям, натыкаясь на мощные стволы деревьев, постаревших сразу на целую жизнь за время холодной осени, врезаясь в одиноких прохожих, заставляя их отворачиваться, защищаясь от нашествия желтой листвы, этого стада избезобразничавшихся пострелят, почуявших свободу и безнаказанность. И только он один не прятался от кружившего по парку листопада, подставляя лицо навстречу обезумевшему ветру, и странное дело, оголтелые листья лишь ласкали его лицо, словно очарованные его приятными чертами. Ветер заворожено перебирал его короткие темные волосы, не в силах оторваться от их шелка, такого приятного на ощупь. Белые голуби важно расхаживали у его ног, воркуя с ним, как со старым знакомым.
Они его не боятся, заметила Света, вспомнив моменты из своего детства, когда вместе с одноклассником пыталась приучить птиц к своим рукам.
Она внимательно смотрела на Арсения, словно пыталась понять, где она уже это видела, и этот силуэт, и листья, и птиц, но точно не могла сейчас вспомнить… Это что-то знакомое и очень хорошее, но что? И она снова переводила взгляд с листьев на человека, которого не могла понять и принять.
Арсений стоял на опушке безлюдного парка, но если бы рядом кто-то проходил, он не мог бы привлечь его внимания, так Арсений был поглощен своими мыслями. Задумчивый взгляд устремлен вдаль, где в просвете между облетевшими деревьями виднелся кусочек чистого и пока еще голубого неба. Оно напоминало ее глаза. Такое же ясное, такое же чистое, такое же бездонное и манящее.
Казалось, даже крики проносящихся над головой птиц не могут вывести его из задумчивости. А между тем, он был поглощен одной единственной мыслью, одним единственным чувством – она здесь, и она смотрит на него. И лишь она сама не догадывалась об этом, уверенная, что надежно скрыта за разлапистой елью.
Что же в этом такого знакомого? О чем это она? Она следила за ним во все глаза, готовая при малейшем его движении сорваться с места и исчезнуть, но он замер, словно завороженный своими внутренними ощущениями. О чем же он может так долго думать, не меняя позы и положения? Что у него на уме? Она не могла и представить, что он прислушивается к ней, чувствуя ее всем телом, каждой порой кожи вдыхая аромат ее присутствия.
И тут она вспомнила – картина! Она видела его на картине! Отец подарил ей акварельный набросок с простеньким сюжетом: в осеннем парке на фоне листопада одинокая фигура мужчины в длинном плаще. Все ее детство она видела этот сюжет. Неужели это Арсений? Ей еще так понравилась мысль о мужчине-романтике. Ее восхищало его одиночество и оторванность от действительности, словно он был помещен в мир, свободный от течения времени и каких-либо изменений заботливой рукой доброго мудрого художника. Но этот образ и Арсений… Можно ли их сравнить? Есть ли у них что-то общее?
Он словно чувствовал ее мысли, и сердце его сжималось от тоски – она не верит ему, она отказывает ему во всех прекрасных чувствах, она лишает его права быть человеком и восхищаться этой красотой, а ведь благодаря ее тайному присутствию здесь он до сердечной боли чувствует пьянящий аромат одиночества, увядания природы и ее красоты в этом удаленном уголке леса. Почему так сложилась его жизнь, что сейчас он страдает из-за этой девушки? Почему она одна не в состоянии оценить его по достоинству? Наряду с теми, кто готов искать его расположения и заискивать перед ним, она одна говорит: не достоин. Почему небо наградило его этой болью – быть безнадежно влюбленным именно в ту единственную, кто отвергает его? Он зажмурился, по-прежнему не шевелясь.
***
Бертуччо был совершенно пьян. Он еле стоял на ногах, мало что понимал в происходящем, и оставалось только гадать, как ноги донесли его к ней.
- Берт, милый, - с жалостью проговорила Света, с трудом удерживая его от попытки завалиться на бок в ее маленькой прихожей, - что же ты творишь, безобразник.
Она взяла его за руки и усадила на банкетку. Он опять предпринял попытку упасть, но Света самоотверженно подставила ему свое плечо, и он ухватился за него, вцепившись что есть силы, откуда только что взялось.
- Мъя крлева, - промямлил он, и Света поморщилась от запаха спиртного. Он заметил это и пьяно засмеялся.
- Что, пртивно? Терь те со мной пртивно? Да? – он требовал от нее ответа, не сводя с нее пьяных прищуренных глаз. – Гри, ты хошь, чтоб я ушел? Да?
- Можешь остаться, - Свету ничто не могло в нем раздражать.
Она ему сочувствовала. Она представляла себе причину этой выходки, и понимала, почему он пришел именно к ней. Она не боялась его, по крайней мере, не в таком состоянии.
Запах дорогого алкоголя, утонченного парфюма и тонких сладковатых сигарет заставил ее испытать странное чувство. Все-таки она реагирует на запахи особенно чутко, они с ней что-то творят.
- Милый, я могла бы уложить тебя у себя, - проговорила она с грустной улыбкой, - но ты же знаешь, кто придет сюда. Ворвется как ураган, и тебе опять достанется от строгого старшего брата.
- Нееет, это не он старший брат, - Бертуччо замахал пальцем у ее носа, - а я! Я старше его на триии года, можь се прдстать!
- Да ты, оказывается, совсем старый! – рассмеялась Света. – Просто старичок!
Бертуччо попытался внимательно посмотреть на нее с укором.
- Не ннада! – помотал он головой и едва не потерял ориентацию в пространстве. – Не гри так! Свет, я еще хоть куда!
- О, я и не сомневаюсь в этом, - улыбнулась девушка. – Давай я тебе хоть чаю что ли сделаю.
- Двай, - кивнул он головой и упал коленями на пол, съехав с банкетки.
Света тихо засмеялась, помогая ему встать. Как только мужчина оказался на ногах, он тут же повис на ней, и ей показалось, что сделал он это намеренно. Он обнял ее сильно и крепко, и ей пришлось идти в кухню таким образом, в обнимку с Бертуччо. Он долго не отпускал ее, и они стояли, освещаемые заходящими лучами солнца, тихо, не говоря ни слова. Его руки прижимали ее с силой, не свойственной пьяному человеку.
- Мъя крлева, - шептал он изредка с нежностью, и терся щекой о ее волосы.
- Садись, - наконец проговорила Света, подвела его к столу, и усадила на стул.
Он не сводил с нее восхищенных глаз человека, готового на все, на что только может быть способен нетрезвый человек в самом восторженном состоянии.
Пока девушка возилась с заварочным чайником и бутербродами, Бертуччо положил голову на стол, подложив руку. К моменту сервировки стола она обнаружила, что мужчина спит. Света присела рядом, не сводя с него глаз. Протянула руку и с нежностью погладила его волосы. Длинные, густые, мягкие, так ароматно пахнущие. Красивый мужчина, потерянный и потерявшийся. Расстроенный и несчастный. Он что-то прочмокал во сне и засопел громче. Света потрепала его плечи и поднялась со стула. Что ж, она спокойно проведет ночь в комнате в кресле, чтобы у желающих разобраться в этой ситуации, не было повода придраться к ее поведению.
Утро выдалось хмурое и пасмурное. Света раскрыла глаза и почувствовала недовольство. Так не хотелось вылезать из под одеяла и идти на работу. Хотелось валяться на диване, читать какую-нибудь увлекательную книжку и кушать что-то вкусненькое. Стоп! А почему она под одеялом и на диване? Света вскочила на ноги. Это что, Бертуччо переложил ее? Она спала, а он ходил по квартире? В его-то состоянии? Она бросилась на кухню и застыла в дверях. Мужчина варил кофе в турке, перед ним лежала нарезанная ветчина и яйца.
- Привет, - он повернулся к ней. – Завтрак будет готов через пятнадцать минут. Иди, умывайся, - он потянулся за сковородкой.
Света продолжала стоять на месте, не говоря ни слова. Она во все глаза смотрела на абсолютно трезвого мужчину, причесанного, умытого, и даже гладко выбритого, правда, с парочкой порезов на шее и подбородке. Он закатал рукава темно-зеленой приталенной рубашки, хозяйничая у плиты, и выглядел таким свежим, будто только что посетил spa-салон. Как это ему удается?
Мужчина улыбнулся ей.
- Что, ломаешь голову, откуда на твоей кухне появился такой красавец? – он подмигнул девушке.
- Ага, - наконец очнулась Света. – Выглядишь потрясно. Во всяком случае, лучше, чем вчера.
- О, разве не знаешь, что кто старое помянет… - Бертуччо достал оливковое масло, и вылили на раскаленную сковороду.
- А где ты взял бритву? С собой принес?
- Зачем? У тебя нормальные станки, - он усмехнулся и потер подбородок.
- А зубную щетку? – не унималась девушка.
- Ну прости, - он виновато развел руками, - я видел тебя голой, и подумал, что в таком случае могу воспользоваться твоей щеткой. Но не волнуйся, я помыл ее с мылом, - поспешил он успокоить онемевшую девушку. – И до и после, - и он расхохотался.
Света решила уйти в ванную, чтобы успокоиться и прийти в себя. Вчера он лыка не вязал, а сегодня выглядит как принц. Вчера он волновал ее своей беспомощностью, беззащитностью и доверчивостью, своим ароматом, а сегодня просто кружит ей голову. Да нет, это просто такая реакция изголодавшейся женщины на мужчину. Если бы не поведение Арсения, не его подлость и предательство, она была бы с ним, и была бы довольна и счастлива. А сейчас как голодная собака, готова бегать за любой подачкой. Надо взять себя в руки и ничем не выдавать своего волнения. А то он просто перестанет ее уважать.
Вернувшись в кухню, где ее тут же свел с ума аромат яичницы с беконом и свежесваренного кофе, она молча села за стол и решила не раскрывать рта. Вернее, раскрывать его только для того, чтобы поесть, но не говорить с этим человеком. Совсем. Ни о чем. Какое-то время Бертуччо не трогал ее. Подав ей тарелку, он уселся рядом с ней и принялся уминать самолично приготовленный завтрак. Да так красиво, что Света засмотрелась на него, не сразу вспомнив, что решила игнорировать его обаяние и магнетизм.
- Теперь ты выкинешь меня из своей жизни? – первым нарушил тишину Бертуччо. Он положил тарелку в мойку и разливал кофе в чашки.
- Ты сам не впустил меня в нее, - напомнила ему девушка.
- Я просто не воспользовался тобой. А так ты уже давно в моем сердце, и моя жизнь не имеет смысла без тебя…
- Какие громкие слова… - Света растерялась.
Она не ожидала такое услышать. Утро переставало быть томным.
- Я думаю, что наш последний разговор еще не состоялся, - произнес мужчина.
- Хорошо, я готова выяснить наши отношения, но только не сейчас.
- Конечно. Когда?
- Когда? Да когда угодно! – Света пожала плечами.
- Сегодня вечером?
- Сегодня? Да, пожалуй, давай. Ничего не имею против.
- Отлично. Пообедаем вместе?
Света чуть не поперхнулась кофе.
- Берт, ты что?
- Что, хозяин приехал, и все, игра закончилась? – проворчал Бертуччо. – Карабас-Барабас спрячет своих кукол в чулан и будет выпускать только под своим надзором, не выпуская хлыста из цепких рук.
- У меня нет хозяина, - медленно и четко произнесла Света.
- Не заводись, мы оба понимаем, о чем речь, - проговорил тихо Бертуччо. – Надо с этим разобраться раз и навсегда.
Что он имел в виду, Света не поняла, но почувствовала внутреннее напряжение. Бертуччо походил на сжатую пружину, готовую в любой момент распрямиться, и о последствиях можно было только гадать. Интересно, Арсений чувствует, что творится с его другом в последнее время?
- Берт, сегодня вечером после работы я жду тебя у офиса, хорошо?
