Контрольная глубина

КОНТРОЛЬНАЯ ГЛУБИНА


Андрей Черных
                                                   


АВАРИЙНАЯ ТРЕВОГА


                                                                                       На ле-ево!  Все вниз!
                                                                                      «Байки из-под воды».

                                                              Вандервульф-Бронеслав-Залесский.
                                                                                             

Будоража морскую душу, звон аварийной тревоги зазубренными лезвиями звука резал замкнутое пространство субмарины. Только спасительный бег и выламывание крепкими лбами корабельных переборок, могли спасти моряков от этой заразы - острой акустической пилы.
–  Аварийная тревога, бего-ом!! – Оськин, махая в воздухе увесистыми кулаками, поторапливал молодых матросов, – Если вы лодку угробите, я вам всем фанеры проломлю! – вопил он.
Похоже, ситуация начала выходить из-под контроля. Поступление воды в четвёртом отсеке усилилось и в какой-то момент ГОНы  перестали справляться. А вода всё прибывала и прибывала... Вероятно, в этой ситуации людей могло спасти только срочное всплытие на перископную глубину. Но ведь боевая задача не выполнена… Парни в робе подводников, поднимая ветер в отсеках, неслись через всё судно. Открывая и закрывая за собой переборки, они больно бились локтями и головами о корабельное железо.
–  Не успели! Опять не успели, духи!  – здоровенный турбинист тряс своими "командирскими" перед носами построенных в ряд бойцов, – Вы все – все у-то-ну-ли!! По новой, бегом! Будете летать, как пчёлки, пока не уложитесь в нужное время! Считаю до ста! Уже девяносто девять!
Бойцы снова испуганно неслись вперёд, сотрясая искусственный воздух грохотом крепких ступней, одетых в кожаные прогары . Точнее назад, к корме, для того чтобы достигнув оной, пулей помчаться обратно, в четвёртый.
–  Нет, Бобёр, ты это видел?! – Оськин посмотрел на своего верного друга и тяжело перевёл дух. От шестикратной дозы обеденного вермута  и недосыпания его глаза были лиловыми, – Мы такими сонными и тупыми не были! Эти хитрые лисы хотят надуть нас! – остро, в стиле Вестерн, пошутил он.
–  Остынь, старик, не стоит так кипятиться, – Сергей, подхватив киношный сарказм друга, достал предполагаемую сигару и сунул её себе в рот, – А то ты щас начнёшь проверять их прочные корпуса на герметичность... знаю я тебя!
Оськин в бешенстве выкатил глаза:
–  Да я их... они меня уже достали! – скатился он с темы, – Совсем шевелиться не желают. В наше время такого не было! Вот как их раскачать? Трогать их нельзя, а кроме кулака они ничего не понимают. Шарик! – громко позвал он старшину второй статьи Шарова, длинного, как каланча связиста. Моряк, не спеша, вальяжной походкой шествовал с набором "вечерний чай" в руках.
–  Чего тебе?
–  Может, хоть ты моих турбинистов потренируешь? Надоели они мне. А если что – так и шило  с меня!
Связист, что-то кумекая, повращал своими круглыми, немного навыкате, глазами:
–  Нет, зёма , уволь! Достало меня тренировать ваших турбинёров. Сами их гоняйте, а шило для протирки носов у нас и у самих имеется, – и он прошествовал далее, но остановившись у переборки, обернулся и удивлённо вздёрнул брови: – А чего ты их не в корме тренируешь, а здесь – в четвёртом?
–  Как чего, чего? – виновато улыбнулся Оськин, – Тут, э, камбуз ... ближе! В смысле, не подумай чего плохого – это чтобы провинившиеся бойцы кокам  картофан помогали чистить и посуду мыть... Не отходя от кассы.
–  А, ну-ну...
Бобров закатился громким заливистым смехом.
–  А они сюда на доклад бегают! – внёс он поправку, – А в корме у них экзамены Жанбырбеков принимает...
–  Корефан,  ты заметил, что у нас на корабле кадр на кадре сидит и клоуном погоняет? – упёртый Оськин, путаясь в словах и поговорках, никак не желал сдавать своих амбициозных позиций. Он деловито оперся локтём о ракетную шахту и, глядя на уплывающую вдаль спину Шарова, обиженно насупился.
–  Заметил... – тяжело вздохнул Сергей и чуть заметно покачал головой.
Едва он успел договорить, как переборка со звоном распахнулась, и наружу посыпались взмыленные лица тренирующихся бойцов. Оськин, вздрогнув от грохота, похожего на обрушение Берлинской телебашни, недовольно поморщился.
–  Вы чего тут носитесь как угорелые?! – крикнул он и снова построил свой взвод в один ряд, – Хотите кого-нибудь убить??
–  Олег у тебя чего, крыша потекла что ли? Это ж ты их гоняешь!! – шепнул другу изумлённый Сергей. Он ошарашенно смотрел на Оськина, не думая в этот миг о правилах и этикете открывания переборочных дверей.
–  Да помню я, ещё не рехнулся! Если б ты стоял в этот момент у переборки – точно бы насмерть прибили! – полуобернувшись, тоже шёпотом ответил Оськин, и добавил громче, обращаясь уж е к команде турбинистов: – Вы там по пути отдохнуть случайно, не присаживались? Опять не уложились в полторы минуты. Вот скажите мне – чего мне Шутову докладывать??
Оськин быстрыми тычками огромных кулаков в груди, повалил весь взвод на пайолы , прямо между ракетных шахт. С некоторых пор подобные меры стали пределом покусительства на честь и достоинство бывших гражданских лиц. Офицеры повсеместно заставляли молодых бойцов докладывать – "стучать" на своих более сильных обидчиков, и волна показательных посадок, прокатившаяся по побережью Тихоокеанского флота, с головой накрыла недобрые порывы старослужащих матросов, не позволяя им всерьёз распускать руки. Чистка армии и флота шла полным ходом. О неуставных взаимоотношениях, прозванных на флоте годковщиной, уже никто не поминал даже всуе. Но такое могло показаться только со стороны, и только на первый взгляд...
– …Слушать сюда, воины! Четвёртый отсек вы уже условно утопили, своего товарища, стоящего с противоположной стороны переборки – убили... Условно.  С чем мы вас и поздравляем! – продолжал он своё обращение к молодому пополнению, когда пополнение успешно поднялось на ноги: – А посему – быстро запомнили следующую вводную: поступление воды в машинном отделении девятого отсека!
– …Стоять, куда рванули! Вот же кони педальные! Слушаем и внимаем. Это будет для вас мой последний контрольный инструктаж! Значит так: идёте к месту аварии, точнее скачете галопом, берёте шансовый инструмент, точнее хватаете, и вперёд – устранять течь!
– …Согласно высочайшему указу мичмана Шутова от второго декабря сего года, с этой минуты вы полностью переходите в распоряжение нашего флагманского маслёнщика, господина Рюмина! – сделал объявление бессовестный обманщик и лгун, переложив, таким образом, ответственность за обучение на неокрепшие плечи полторашника Рюмина.
Затем, немного подумав, он дал строю последнее решающее напутствие:
– Так что, духи, если в процессе борьбы с жидким солёным врагом возникнут какие-нибудь вопросы – обращайтесь к вышеуказанному специалисту, он вам всё и объяснит! На всё про всё вам – три секунды. Время пошло́! Уф, – он перевёл дух и посмотрел на наручные часы, – А то всё Оськин да Оськин, пусть и полторашники булками подвигают... Ну, всё, регламент, то бишь – вечерний чай!
В столовой четвёртого ракетного отсека из стены торчала небольшая камера, сливающая визуальную информацию в центральный пост. Завесив ветошью это новейшее чудо пракомпьютерной видеотехники - Бобров и Оськин разложили на баках все, что требовалось для совершения священной церемонии "вечернего чая": нарезанный хлеб, сгущёнку, печенье, колбасу и, конечно же, красную икру...
Как это бывает, при появлении чего-то священного, начинают являться и святые. Сарафанное радио сработало чётко, быстро и, главное, выборочно: акустическая информация о вечернем чаепитии, засекреченными вибрациями коснулась только нужных, настроенных на правильную частоту ушей. Переборки четвёртого отсека захлопали чаще прежнего и годки со всей субмарины, словно пчёлы на мёд стали слетаться в столовую личного состава. Импровизированным вестовым  тут же сделали молодого кока, резво шныряющего из кухни в столовую и обратно. Сын щедрой, солнечно-фруктовой Согдианы попытался возразить, ссылаясь на своего старшего товарища – дескать, нэкогта – плёв нада готовить! Но его глаз и грудь тут же засветились внушительными синяками, а не в меру вспыльчивый кок – его старший товарищ-земляк быстро присоединился ко всеобщей трапезе.

Когда чаепитие набрало полные обороты, молодой мичман, Иван Васильевич Шутов, по прозвищу Жуткий, шествуя из кормы в центральный пост для доклада, увидел  зрелище, коее вполне можно было бы назвать сюрреалистическим. Во время команды "аварийная тревога" группа старослужащих сидели и спокойно пили чай, лихо наворачивая просгущёненные и пропечененные бутерброды. Что это, галлюцинация, корабельный мираж, вызванный хроническим недосыпанием и долгим пребыванием в море? Или у него какое-то неизвестное доселе науке, новое психическое расстройство? Шутов зажмурил глаза и беспокойно помотал головой. Видение не исчезло.
–  Что это у вас, господа годки за вечерний чай во время аварийной тревоги?! – через секунду в мичмане боролись противоречивые чувства но, похоже, одно из них было явно сильнее – Шутов уже едва сдерживал рвущуюся наружу улыбку.
–  Так вечер же! – раздался чей-то голос из-за стола.
Его нервы с трудом выдерживали наплыв двух явных противоречий, и губы старшины команды слегка побелели. Не отыскав более подходящих аргументов для грубой атаки, младший офицер исторгнул из себя последний, решающий хрип:
–  Может вам ещё бабу голую вызвать, чтобы она вам на столе танец живота исполнила?!
–  Неплохо бы, – взвыл дальний угол голосом командира корабля, – Дорогой товарищ мичман, сми-ирна! Неполадки устранены, командирам отделений и старшинам команд доложено, замечаний нет! – Рома Хабибуллиев, ещё один весёлый радист, был талантливым звукоимитатором и редко упускал возможность сорвать аплодисменты – незаметно над кем-либо подшутить, используя свой редчайший природный дар.
Шутов вздрогнул, вытянулся было по стойке смирно, но смекнув, что его элементарно пытаются разыграть проклятая матросня, быстро собрался:
–  Да вы чё, блин, совсем охренели, товарищи матрасы! – понимая, что его юмор далеко переигран, он гаркнул на всю столовую: – Команды отбой не поступало! А если бы началась глобальная война, вы что, также после боевой тревоги сели бы чаи гонять?!
–  Так ведь нет "боевой" тарищ мичман! – пробасил Шаров.
–  Да ничево, всё в порядык, садитыс, щай наливайт, пейт таварш мичмн!
Турбинист Абдижаппар Жанбырбеков, родом из дружественного степного Казахстана, простодушный весёлый парнишка, расплылся в широкой, белозубой улыбке. Его и без того узкие глаза превратились в две маленькие параллельные полоски. Необычная фамилия Казаха была поэтична и означала "владеющий дождём", что давало повод морякам в шутку называть его "человеком дождя". Но чаще всего его звали просто и коротко – Жан. Все, не исключая даже многих офицеров.
–  Жан, я тя щас об пиллерс  сотру! – лицо обычно спокойного мичмана налилось краской, а вены на шее набухли двумя извивающимися водяными лилиями, – Вы что ли хотите меня под монастырь подвести?! – рявкнул он, обращаясь теперь уже главным образом к Оськину и Жанбырбекову.
–  Мы знали, что