Света устроилась в кресле, свернувшись калачиком. Арсений сидел на полу, прислонившись к его подлокотнику, задумчиво перебирал струны гитары, держа сигарету во рту.
Арсений после свадьбы запретил ей работать. Просто пришел однажды и заявил, что она освобождена от занимаемой должности, чтобы больше внимания уделять себе и своему мужу. Света радости не испытала и заявление не оценила, но с Арсением не поспоришь. Да и сил и желания для этого она в себе не нашла. Так она оказалась предоставлена сама себе, чтобы бродить по огромному загородному дому, по облетевшему саду, или по пустынным днем улицам элитного поселка Туманное.
Света свесила руку и перебирала волосы мужа.
Арсений грустил. Он понимал, что между ними пролегла граница, разлом, и они оказались на разных сторонах обрыва, пусть и не широкого. Начать с того, что Света больше не раздевалась. Словно после грехопадения и Адам и Ева увидели, что наги, и устыдились. Исчезла непосредственность, свобода и радость. Натянутость в разговорах просто сводила его с ума, он скрежетал зубами в бессилии что-то изменить. Его вгоняла в депрессию мысль, что так будет теперь всегда. Он оступился, ошибся, да, он согрешил, и никто не спешил его прощать. Да и как такое возможно? Нет, он понимал, что Света со временем все ему простит, и даже, может быть поймет… Но как такое забыть – убийство друга, например, измена с проституткой, нарушение клятвы. Нет, это будет теперь с ним всегда: прикованные к обеим его рукам трупы. Это будет тащиться за ним всю его жизнь, и смердеть, отравляя радость существования.
Обманув ее, он словно отбил у нее охоту доверять ему в будущем. Теперь в ее глазах поселился страх, подозрение и сомнение. На каждое его признание в любви она смотрит большими темными глазами и рассуждает, что стоит за его словами, насколько он искренен? Она ищет второй смысл в любом его высказывании, и не спешит улыбаться его шуткам. Когда он приходит домой, она словно пытается узнать и понять, откуда от пришел, от кого. Он видел, что она боится – боится снова оказаться обманутой, поруганной, преданной.
И он и она перестали быть сами собой.
Арсений горько улыбнулся своим мыслям. Один раз расслабился, один раз больно ударился, один раз повис над пропастью, цепляясь руками, а его туда и столкнули. Доверился безоглядно, отключил свой внутренний голос и интуицию, и потерял столько, что не восстановить эту утрату теперь никаким способом. Оступился, и его подтолкнули. Так, что последствия от этого падения теперь останутся на всю жизнь. В этой жизни никогда нельзя расслабляться, нельзя ослаблять контроль за поступками, за мыслями, за желаниями. И брат может подставить и предать, и любимая девушка отвернуться. Потеряешь свою чертову бдительность, и тебя сломает даже младенец.
Теперь тоска поселилась в его сердце. Теперь даже ночью он должен прислушиваться к шорохам, днем оглядываться, проверять и взвешивать каждое свое слово, жить, не снимая защитной амуниции, не выпуская из рук оружия. Он перестал быть собой, он не может позволить себе расслабиться, чтобы отдохнуть. Ему нельзя снимать маску. Как долго он сможет выносить это напряжение? Когда он сломается? Когда он запьет?
Все чаще ему стали сниться кошмары, все чаще он просыпался в холодном поту и с криками. Света успокаивала его, но не как своего любимого мужчину. Она просто жалела его, сочувствовала ему, но не могла, не хотела разделить его боль, ни разу не спросила его про прошлое, про причину этих ночных ужасов.
Она отдалилась от него, и он не знал, о чем она думает, чем она живет. Их держал вместе только секс. Но и там все было не просто. С надрывом, с надломом, они мучили друг друга, выпивая счастье вперемежку с горем. Для Арсения каждая их связь была как в последний раз, он словно прощался с ней навсегда, умирая в ней без надежды на возрождение. Она отдавала себя ему, как оказывала милость, снисхождение, большое одолжение. Но он видел, что она, как и он, смертельно тоскует по тем безудержным дням и ночам, когда давление зашкаливало, когда человеческая речь забывалась, когда не было никаких рамок. Сейчас же все было иначе.
Арсений боялся, что однажды она взбунтует и потребует расстаться. Он с ужасом ждал этого момента, страшился и готовился к смертельной схватке, после которой или не выживет никто, или день разлуки будет отсрочен.
- А какое у тебя образование? – вдруг спросила Света.
- Что? Образование? А почему ты спросила? – Арсений удивился. Он не ожидал, что Света с ним заговорит. С некоторых пор она никогда не начинала разговор первая.
- Ты заразился от меня? Вопросом на вопрос – за это ты меня ругал, - заметила она.
Арсений усмехнулся.
- Света, у меня нет никакого образования, - сказал он.
- Что? Это как?
- А что такого удивительного? Так бывает, - Арсений пожал плечами.
- Ну, просто… я думала, что у тебя, по крайней мере, как минимум две вышки, - призналась девушка.
- Вот как? Приятно слышать. Хочешь есть?
- А у нас остались пряники?
- Да, я сделаю чай, - и Арсений, отложив гитару, поднялся. – Пойдешь со мной на кухню? – вдруг решился спросить он.
- Да, - Света выпрыгнула из кресла. – А почему ты не получил образование?
- Ну, так сложилась моя жизнь. Я бросил школу в тринадцать лет, - тихо сказал Арсений, не веря, что она пошла рядом с ним. Уже третью неделю она избегала его общества, никогда не заговаривала с ним первая. Что так повлияло на нее? И к добру ли это?
- В тринадцать лет? – Света вдруг подумала, что должно было случиться что-то страшное, чтобы при такой милой и заботливой маме такой прекрасный мальчик бросил школу и поменял всю свою жизнь.
Они еще ни разу не говорили по душам о его прошлой жизни, и Света практически ничего не знала о его юности и взрослении. И сейчас поняла, что не готова спрашивать и узнавать. Что-то останавливало ее. Раньше было не до этого, когда времени в сутках едва хватало на то, чтобы снять боль и напряжение от вынужденной каждодневной разлуки, а сейчас – сейчас между ними пустота. Нет, между ними измена и смерть.
О, она не хочет клясть и упрекать его. Она просто не может отделаться от своей боли, только и всего. Поэтому она никогда не укоряла его, не устраивала сцен и не ругалась с Арсением со дня их свадьбы. Она понимала, что у каждого может быть право на ошибку, и даже если не право, то опасность ее совершения. Она просто не могла простить.
- Света, - позвал ее Арсений, ставя на стол вазочку со сладостями, - как ты думаешь, ребенок… он сможет примирить нас?
Девушка замерла. Она не ожидала такого вопроса. Она хлопала глазами, рассматривая встревоженного мужа. Он ждал ответа.
- Арсений, не знаю, на счет того, примирит ли он нас, но я не готова, сразу тебе говорю…
- Значит, ты считаешь, что наши с тобой отношения не стабильны?
- Вот это выводы ты делаешь… - Света разливала настоянную на травах заварку по чашкам.
- Ну как же, ты просто не хочешь долговременных обязательств, планируешь порвать со мной при первом удобном случае, и не хочешь остаться одна с ребенком на руках, да? Я угадал? – Арсений взял вскипевший чайник.
- Честно сказать, я не думала об этом. Я говорю про ситуацию на настоящий момент…
Оба замолчали, остановившись друг напротив друга.
- Света, я… не отпущу тебя никогда, - прошептал Арсений, а в глазах такая сила, такой неугасимый огонь.
- Знаю, - Света вздохнула, но это уже не будоражило ее так, как в прошлой жизни, когда еще был жив Бертуччо, и каждое подобное признание Арсения сводило ее с ума. – А скажи, - вдруг встрепенулась она, - а где мама Антона? Я ничего о ней не знаю. Это твоя первая жена? Она умерла, или вы расстались?
- Ты моя первая жена, - признался Арсений.
- Как? А Оксана?
Арсений с досады выругался тихонько, чтобы Света не услышала.
- Я не хочу говорить про Оксану, и не хочу вспоминать мать Антона, понимаешь? – признался он.
- Понимаю, конечно, - кивнула Света с готовностью, - можешь никогда ничего мне не говорить. Просто корми меня, чтобы я не умерла от голода, поскольку я теперь на полном твоем иждивении, ведь это ты лишил меня работы и возможности самой зарабатывать себе на жизнь, и иногда приходи ко мне в спальню для исполнения своих супружеских обязанностей, чтобы я не умерла совсем от горя и воздержания, а в остальном – ты свободен делать то, что пожелаешь, - и она уселась за стол, демонстративно жуя пряник. – И кстати, сделай милость, устраивай свидания с Катей не в мое присутствие в этом доме, хорошо? Это так, маленькая просьба в дополнение к уже высказанным.
Арсений зарычал, и ударил кулаком по столу, так что расплескался чай.
Света с каменным лицом повернулась к нему.
- Надеюсь, до меня дело не дойдет? Если ты так пару раз меня ударишь, то от меня совсем ничего не останется, - произнесла она холодно.
Арсений грязно выругался, схватил свою наполненную чашку, швырнул ее об стену и быстро вышел из кухни.
Она была самой красивой девушкой в городке, и дочерью самого обеспеченного человека, почти хозяина города. Глава муниципалитета здоровался с ним, снимая кепку с плешивой головы, и удостаиваясь небрежного кивка в ответ. Она не могла быть не избалованной. Чуткость и доброта не культивировались в этой семье ни одним из ее членов, и у красивой девочки не было шансов вырасти милым существом.
Арсений ненавидел таких. Просто ненавидел. С тех пор, когда в него стрелял близкий друг мамы, любой выпад в свой адрес, даже самый незначительный, пусть даже шутливый, пусть совершенный просто глупым человеком, не умеющим уважать чужие чувства, вызывал такой гнев, что парень становился страшен в своей безудержной ненависти к обидчику или насмешнику.
Ей доставляло удовольствие дразнить его. Самый красивый из тех, кого она только видела за свои не полные восемнадцать лет, он казался замкнутым, или, что казалось невероятным, равнодушным к ее чарам и обаянию. И она пыталась задеть его за живое, зацепить, растормошить, привлечь к себе его внимание, даже не догадываясь, что это не замкнутость, а изо всех сил сдерживаемая ненависть.
Она испытывала его терпение, выставляя его на посмешище, ловя на неловкостях и делая их всеобщим достоянием. Она просто ждала его признания в любви. В ее городке не было ни одного ее ровесника, который бы уже не сделал этого, и только этот чужак, приезжий парень не торопился падать к ее ногам, за что и следовало его постоянно наказывать, чтобы поумнел.
При всем при этом, как ни странно, она была девственницей, и очень ценила свою чистоту. Так же как и красоту. Поэтому, узнав об этом, Арсений нашел способ, как отомстить ей за наглость и жестокость.
Сложись его жизнь по-другому до встречи с этой эгоистичной и жестокой красоткой, возможно, ничего бы не произошло, Но, поскольку этот семнадцатилетний юноша был практически уничтожен, чужой волей вычеркнут из списка живых, имеющих право быть, его мозг, пытаясь справиться с этой бедой, давал сбои. И при всей его нежности и культурности, воспитанности и красоте души, он приобрел тот горький корень, который теперь будет отравлять всю его жизнь, через черную мрачную призму боли и ожесточенности будет пропускать любое, даже самое незначительное событие. И простые поступки, и малозначительные ошибки, которые могли бы оказаться таковыми для
