Они шли по тротуару и молчали. Катя выглядела плохо. Вся какая-то бледная, блеклая, потерянная. Нервные пальцы вцепились в сумочку, глаза опущены, ветер треплет неухоженные волосы.
- Катя, если я могу тебе хоть чем-то… - Света не знала, что ей сделать, но не могла выносить вид подруги. Ей было бесконечно ее жалко.
- Спасибо, конечно, - перебила ее Катя, - мне приятна твоя забота, но ты ничего не можешь сделать, - и она натянуто улыбнулась ей. Вот если бы ты могла сдохнуть вместо меня…
- Послушай, а у меня идея, - Света радостно взяла ее за руку, но Катя медленно, но настойчиво, высвободилась. Света решила не обращать на это внимания. – Катя, ты, конечно, искушенный в этом деле человек, я имею в виду, ты так часто бываешь за границей, и отдыхаешь на лучших курортах…
- Это что, преступление? И карается законом? – Катя сделал вид, что шутит.
- Нет, конечно, я о другом. Что, если мы съездим с тобой в какой-нибудь санаторий? Просто за город, недалеко, на природу. Чтобы отсыпаться до обеда, вкусно есть, ходить на процедуры, и гулять, гулять, гулять, и читать… и разговаривать. А? По-моему, это замечательно!
- По-твоему – да, но не по-моему, - отказалась девушка.
- Тебе не нравится, что близко от дома, или, что со мной? Или, что читать? – Света решила свести все к шутке.
- Понимаешь, Света, отдых, это такое дело, это когда душа просит. А когда она противится, то…
- Но почему, почему противится? Катя, я понимаю, между нами что-то нарушилось… - Света опустила голову.
- Знаешь, когда все нарушилось? Я тебе скажу, - Катины глаза гневно сверкнули. Она вся вдруг подобралась, напряглась, к ней словно вернулась жизнь и энергия. Да, ненависть способна вливать силы. Но опустошение после этого наступает еще более ужасное и разрушительное. – Когда ты пришла со мной на вечер к Луговому, и не сказала, что уже знакома с ним, и что он тебя чуть не пристрелил. Когда ты спасла его сына и тоже не призналась мне в том, что это был он. Когда, наконец, стала любовницей Арсения, и скрыла это от меня. Когда, черт тебя раздери, вышла за него замуж, и опять не поставила меня в известность! Какие еще сюрпризы ты мне готовишь? И как мне к тебе относиться?
Света опустила глаза. Катя права, она обособленный индивидуалист, эгоистка. Она действительно бросает друзей и родных, когда решает свои проблемы… Живет в своем мире, забывая порой, что ее окружают живые люди.
- Катя, прости, я…
- Прости? Ты сказала «прости»? За что? – Катя нервно рассмеялась. – За то, что ты не такая красивая как, например, я, не богатая, не знатная, но имеешь все то, что предназначалось, может быть, и не тебе вовсе? За это простить? За твое воровство? За твою наглость? За твою дерзость? За твои загребущие ручки?
Света понимала боль подруги, Катя говорила сейчас об Арсении. Но что могла поделать Света… Арсений все решил за нее, сам принял решение и просто поставил ее перед фактом. Надо ли это рассказывать Кате? Станет ли ей от этого легче? Это не я окрутила его, это он сам сошел с ума от меня. Да, хорошее оправдание, никудышное утешение.
- Катя… я не выбирала такую жизнь…
- Да, я тоже не вбирала эти страдания, эти потери и эти... лишения… Мне это не нравится. И я не согласна жить так, - ее глаза потускнели, сила снова оставляла ее.
- Катя, я, конечно, не могу тебе помочь в этом, но очень хочу, чтобы ты была счастлива…
- Дурочка, какая же ты дурочка, наивная, глупая, недоразвитая, замершая в своем эмоциональном и умственном развитии где-то на шестнадцатом году жизни, - Катя расхохоталась, в глазах блестели слезы. – Ты думаешь, что я нуждаюсь в твоем утешении? Ты можешь меня утешить? Ты, никчемная, ничего не достигшая, ничего не имеющая девчонка? Что в тебе есть такого, чтобы я уважала тебя? Что в тебе есть, чтобы я могла смириться с выбором Лугового?
Света закрыла уши руками. Даже этот жест выдавал в ней ребенка, и Катя рассмеялась еще громче и обидней.
- Конечно, еще заплачь тут, прямо передо мной, - подначивала ее Катя. – Жена первого человека, богатая сучка, палец о палец не ударившая, чтобы заработать все это. Ты знаешь, каково это – топать по подиуму на идиотских каблуках с прямой спиной под визгливые крики крашеной стареющей дуры, а потом валяться с больными ногами и ноющей спиной несколько дней, приходя в себя. Изображать радость рядом с людьми, которых ненавидишь?
Света готова была задохнуться от возмущения. Мы просто из разных слоев общества, внушала она себе, сдерживая слезы. Мы просто судим разными категориями, мы просто разные. И понятия о труде у нас тоже сильно разнятся.
- Да, пожалуй, я больше ничего не могу сказать тебе, ни в свое оправдание, ни в твое утешение, - пробормотала она.
Ей было стыдно поднять глаза. Ее унизили, оскорбили, но она не понимала, за что. Ревность отверженной женщины – страшная штука. За это даже убивают, появилась вдруг мысль, и Света испуганно подняла глаза на бывшую теперь подругу. Катя заметила это, и злобно усмехнулась.
- Что? Трясешься за свою жалкую жизнь? – процедила она, словно догадавшись о мыслях Светланы.
- Моя жизнь не жалкая, - тихо проговорила Света. – Может, в ней и есть несколько эпизодов, когда я могу вызывать жалость, но жизнь моя вовсе не жалкая.
- Ух ты, мы обиделись! Нашу гордость уязвили!
- Да, уж ты постаралась, - тут же согласилась Света. – Но мне не в чем, в общем-то, упрекнуть себя, разве что, в излишней скрытности, тут ты права. Но ни у кого я ничего не забирала, не крала, и никому намеренно не делала больно. А тебе я вообще доверяла. Ты была для меня образцом красоты, законодательницей моды, мудрой подругой. И если я что-то от тебя утаивала, то только чтобы защитить тебя или сохранить чужую тайну, понимаешь?
Катя как-то поникала, опустила голову.
- Столько тебе всего наговорила, аж самой тошно, - пробормотала она.
- Ничего, это только слова, их унесет ветер, - Света пыталась ее утешить.
- Только слова? – Катя вскинула голову. – Это моя боль, это мое страдание, это мое несчастье! А для тебя это только слова?
Света побледнела. Ну вот, ей не дают ни одного шанса на примирение. Она решила просто молчать. Ей хотелось убежать, но она не смела пошевелиться.
- А впрочем, ты права, - криво усмехнулась Катя. – Просто слова… И вся моя жизнь – пуста и бессмысленна. За нее и цепляться не стоит.
Света хотела ее обнять, душевная боль и страдание не могли оставить ее равнодушной, и личные обиды отходили на второй план, но Катя такая гордая, она не желает принять ее жалость, ее сочувствие. А помощи от нее действительно никакой быть не может.
Света никак не могла предположить, что то, что Катя сделает в следующую минуту, это давно продуманный и решенный поступок. Поэтому ужас от увиденного поверг ее в шок, и она долго не могла произнести даже звука, и у нее не было слез, чтобы оплакать эту потерю. Она просто расширенными глазами смотрела на тело своей подруги, оказавшееся вдруг под колесами проезжающей мимо машины. Безжизненное, неподвижное, исковерканное.
Опустившись на тротуарную плитку, Света просто качалась из стороны в сторону, не понимая, что же произошло. Арсений и за это ответит, шептала она, это из-за него, из-за его неверного выбора.
***
Света положила ему в тарелку салат, Арсений разлил вино. Он наблюдал, как дрожат руки девушки, и, сузив глаза, следил за каждым ее движением, отодвинув вазу с подаренными ей розами на край стола, чтобы не загораживала пространство.
Они сели, и мужчина зажег свечи.
- Ты так и не сказал, по какому случаю этот романтический ужин, - улыбнулась Света.
Как-то нервно улыбнулась, заметил Арсений. Ей было неуютно, она дрожала, хотя в зале было довольно тепло от разожженного камина.
- Нам не нужен повод для романтики, - он очаровательно улыбнулся ей в ответ. – С такой прекрасной женой не может быть иначе. Цветы, свечи, хорошее вино, красивая музыка и долгие часы любви – все благодаря тебе, моей вдохновительнице, - Арсений решил заглянуть ей в глаза, но кроме черноты ничего не увидел. Ему стало не по себе.
- Я приготовила бы что-нибудь более изысканное, - проговорила Света, - если бы знала заранее.
- Все и так очень красиво и вкусно.
Конечно, заранее предупредить и дать тебе время подготовиться к атаке? Ни за что. Я слежу за тобой, девочка.
Они помолчали. Ни одному из них не хотелось есть, но оба тщательно скрывали напряженность.
- Милый, я испекла пирог, - вспомнила вдруг Света. – Ты не мог бы принести его? Пожалуйста. Он в духовке остывает. Смотри не обожгись.
- Конечно, - широкая улыбка на лице мужа вызывала в ней странные чувства.
Он даже не догадывается, что живет последние минуты на этом свете. Жалко? Возможно, но себя жалко больше. И Сергея. И Бертуччо. Что ни говори, но он тоже пострадал от руки Арсения в этой истории. И всех тех парней, ее не состоявшихся партнеров… И Катю.
Пока Арсений отсутствовал, Света метнулась к серванту, и достала из укромного уголка маленькую ампулу с темно-желтой жидкостью. Это дал ей Патрик, с укором и жалостью посмотрев на нее. Он просил ее подумать сто раз, прежде чем разбивать ее и выливать ее содержимое в чей-то стакан. Что же, сегодня и проверим действие яда на том, кто так долго отравлял ее собственную жизнь.
Когда мужчина внес поднос с пирогом в гостиную, Света сидела на своем месте и натянуто улыбалась, а темное терпкое вино в бокале мужчины уже изменило свой состав.
Арсений сел, взял бокал длинными пальцами и предложил Свете сделать то же самое. Неуверенной рукой Света взяла свой фужер.
- Дорогая, - произнес торжественно Арсений, – об этом можно говорить долго и много, о моей любви к тебе, о том, что ты единственный человек в моей жизни, который придает ей смысл, цвет и вкус, - он задумчиво посмотрел на вино. – За тебя, любимая, и спасибо тебе за все. Ты мой светлый ангел, спасающий меня, удерживающий меня на краю, дарящий мне надежду на возрождение.
Он протянул бокал через стол, и они чокнулись. Он едва пригубил свое вино, когда новая мысль озарила его.
- Света, а что, если мы отложим наш ужин сейчас? – и он странно посмотрел на нее. Света поняла, о чем он ее просит и мысленно содрогнулась. Заниматься любовью со своей жертвой – это кощунственно. Нет, она не может.
- Думаю, нам надо подкрепиться, - сказала она неуверенно. – Ты весь день отсутствовал, устал и проголодался. Давай закончим ужин, а уж потом… - она не договорила. Не хватило душевных сил.
Арсений лукаво склонил голову набок. Ее сердце екнуло. Что ни говори, а он волнует ее. Ее тело. Ее душу. Ее сердце. Если бы это было не так, она не стала бы его убивать. Просто жила бы рядом с ним, не замечая его и тихо презирая. Но только потому, что она его любит, и не может принять таким, какой он есть, или каким он стал, она и желает это сделать. Должна сделать. Не может не сделать.
- Света, прошу тебя, пойдем со мной, - он поднялся из-за стола и направился к ней. Она быстро схватила свой бокал.
- Хорошо, - сказала она. – Но только выпьем за это, - и тоже поднялась со своего места.
Арсений замер, как-то странно посмотрел на нее, но прошел к своему месту и взял в руки бокал.
- За тебя, - сказал он и сделал большой глоток.
Света во все глаза смотрела на него. Ее горло сдавил спазм, ей стало плохо, паршиво, страшно.
- Я люблю тебя, - прошептал Арсений и направился к ней. Она отступила на шаг, вызвав удивление на его
