Грозно смотрит на мир неподвижными глазами, его облик... так таинственно рассеивается в лунных бликах, что...
Невольно прислушиваешься к шелесту легенд о его страхе, жадности и жестокости; ведь... гул дюн напевает: он - чудовище, а ведь когда-то...
У сфинкса не было когтистых лап льваи массивного ободка на шее, были смуглые тонкие черты, карие, почти черные глаза, богатые одежды и массивная корона из светло-золотистого почти неведомого металла, украшенного бледно-голубым камнем и алмазами, было лишь трепетание сердца и...
Ощущение полета над жаркими песками и холодными ночными ветрами, все обращалось в одну, загадочно мерцавшую звездами, мимолетность, пленившую его...
Пением, самым дивным и волшебным,девушки, что лишь однажды сказала ему: "с радостью", маленькой, почти девочки, что робко бродила по городу в скромном платье, а все же...
Сфинкс не мог налюбоваться ею и вдоволь наслушаться ее чудного пения, ходил он потому все равно, что...потерянный - и только солнце светило для него ласково и тепло дул ветер,когда...
Проходила под окнами его дворца девушка в скромном платье и пела, о том, что во всем есть легкое перышко радости, радуги, таким светло-убаюкивающим голосом, что забывал сфинкс обо всем на свете, что...
Вдали его сокровищ и дворца только и слышались смех да недовольство: народ, что надеялся на мудрость и бдительность сфинкса, которые должны были укрыть от голода, холода и беды, обозлился не на шутку, глядя, как он совсем отошел от всего, день-деньской смотрит в окно ивздыхает, ожидает девушку, что лишь однажды сказала ему: "с радостью"; даже стал днями-ночами пировать да гулять, делать все наперекор...
А сфинкс и не замечал этого, что где-то крушат и ругаются, требуют и неподчиняются, что где-то - вихрь злобы и темного безудержностью веселья, он был в неге просто от того, что каждый день мимо его окон проходила девушка, та, чье пение очаровывало и прогоняло все серые миражи с его души...
Как странно она будто танцевала лишь с нею в мечте и вдруг... очутилась словно вне солнышка, в холодных, надвигающихся упрямо угольках тревоги и необъяснимой тоски: умолкли нежные песни, что неустанно дарили сфинксу миг феерии, пропала та, чье беззащитное перышко души унесло внезапно сухими ветрами... вихря возмущений, метающегося гула...
Он все ходил по массивной короне устрашающими отголосками темноты...появившегося вдруг вдали от города массивного треугольного, здания, сотканного из черно-фиолетового песка, зловеще поблескивающего рыком неузнанных зверей...
Все то не пугало ее хозяина: он неутомимо обходил лабиринты с медленно вращающейся на подставках стражей из существ с волчьими, соколиными, бычьими головами, вяло помахивающей во все стороны саблями; мимо стен с пляшущим на них вихрем теней факелов, горящих грязно-желто-синим, раскаленным светом; сквозь оглушительно одурманивающий шепот многоголосого рукоплескания, подозрительно аппетитных ароматов и блуждающих искр золота, алмазов, дорогих камней...
Сфинкс с дрожью ощущал, как его ноги останавливаются и спешат ко всему,этому мистически заманчивому, черты усыпляюще подставляются щекочущим искрам иглаза невольно пугливо отмечают лязг сабли стражи или жадно ловят следу влекательно блестящей тени факела...
Это не его счастье - словно кричало его сознание и спасительно толкало егодальше, сквозь всю ту фантасмагорию магии, изумленный страх и растерянность,спешить; оно словно слышало, как...
В глубине ее почти бесконечно терялись крики, тоненькие, щемяще бессильные,вызванные сжатием тоненьких рук их хозяйки жалящей молнией черной змеей, а вних... словно как металась робкая надежда на солнце, что ярче грело от песен олегком перышке радости, радуги...
Сфинкс не мог поверить своим глазам: с ним жестоко играли две насмехавшиесясомнительные женщины: одна с безобразным ободком наподобие львиной гривы почтиу самого, криво оскалившегося, рта, точно усыпанного неприятно кривыми иострыми... когтями; другая - с глазом, неподвижно точно затуманенным темно-красной фигуркой женщины...
Они - ведьмы! - больно кольнула мысль сфинкса, горько и скупо ловящего из царящего гула и криков девушки, той, которую он благовейно провожал и встречал глазами, их холодные издевки и требования вернуться к народу, забыть навек песни той, что изнеможенно порывалась вырваться из молниеносной змеи, едко всежалящей непоправимыми искрами...
Но... даже сквозь их, сводящий с рассудка, глухой хохот его бросает в свои ледяные объятия осознание: ее, простой, но неповторимо дивной для него, девушки в скромном платье, ее голоса он не сможет забыть, покинуть...
Очень просится сделать это, в отношении неясного здания, ему под, буравящие насквозь, коварные взгляды женщин, отчеканивших, что он слишком долго упивался песнями одной девушки, наверняка же, ему это наскучило, и потому... они заберут через крики ее голос себе, чтобы не отвлекал более народ, его, правителя, натакие пустяки...
Ах, как они посмели так, лживо-низко, небрежностью и мраком, назвать единственное, всегда укреплявшее его вдохновением и надеждами, живительно раскрашивавшее его дни-ночи в краски дива, перышко ее песен, ее голоса, еесердечка?! Это не пустяки, не марево, это ведь...
Шок от попытки вырваться из подкрадывающихся оков, липко-хаотичного будто сна, от услышанного: женщины, не выпуская из рук, поникшую обессилено, девушку в скромном платье, между прочим заметили, что ее песни несказанно красивы, онибудут звучать им всегда вернут им навек обворожительную внешность и славу,внимание, богатство; так зачем ей и сфинксу хранить их лишь для себя, на такоене жаль ее свободы и жизни?...
Он же... только и оглядывался на почти приближающийся и разламывающийся пол: что значит их напыщенная уверенность и мерзко-сладкие интонации, разве онисами не видели окровавленной сабли стражи, обугленных, выжженных тенями факелов, очертаний тел; затуманивающие и удушающие ароматы и рукоплескания,насильно уведших в бездну тех, кто, как он сейчас, вдруг судорожно понял – слова ведьм грозившая стать страшной правда?...
Массивная корона и по-царски холенные черты вдруг утешительно нашептали сфинксу: и ее, в сметающее все "сегодня" можно купить... алмазами,золотом, слугами, дворцом, самой короной - он страстно, неконтролируемо буквально прокричал в темноту, что готов был отдать это, все, лишь бы мучительницы страдающей, побледневшей и раненной бедняжки получили свое,отпустив ее...
Она вдруг замерла на мгновение, а потом заплакала и с усилием рванулась из скользких оков черной змеи и, ядовито вцепившихся в нее, рук женщин; ведь...жуткий гул хищно притих, уступив холодящий полумрак их заискивающим нотам: онисогласились на корону сфинкса и отпустить ее на волю, чтобы он смог наслаждаться ее песнями, а она - жить в своей радости под солнышком да их припевать, и народ бы не праздновал больше даром, а привычно подчинялся итрудился для них, новых правительниц...
Только... что, если сфинксу наскучит быть с нею да все слушать ее песенки,что, если он захочет снова вкусить власти и начать править народом, который покорно-ленивый и трусливо-мнительный, не будет никогда готов к переменам, тем более таким, как смена правителя; а они слишком хрупкие в силу их природы, слишком эмоциональные, чтобы дать отпор? - чтобы избежать суеты и горя для народа, дляее песен и для него, сфинкс должен отдать всю свою силу им и стать изваянием,тогда все будут счастливы...
Он отпрянул, сердце его застонало от страха неизвестности: что станет с ним,с городом, с народом, если на престол взойдут сразу две ненасытные дикостью желаний женщины, а он превратится в статую; сможет ли он защитить девушку, чтолишь однажды сказала ему: "с радостью", если ведьмы вновь захотятлишить ее голоса, сил, свободы, жизни; а они уж вправе будут это совершить,ведь стали правительницами?...
Нет... этого не было и не будет, он не допустит этого, всеми дремавшими, атеперь взволнованно встрепенувшимися чувствами совести, правителя, чем-то, чтотак долго манило его к девушке в скромном платье, которую женщины грубо дернули к себе и отпихнули, словно не замечая ее криков от жала еще больше стиснувшей ее руки змеи, будто просипевшей - а если он откажется, она умрет, на его глазах,лютой смертью...
Сфинкс не услышит больше и звука этих, терзающих нестерпимо черным всепожирающим огнем, слов - он, не помня себя, кидается на встречу женщинам,поспешно, неуловимо убежавших в темноту, бросив девушку в скромном платье почти под самый потолок, где она повисла на невидимом огромном крюке, вызывающем все новые и новые источники сил у змеи, так и сыплющей молниями...
Они щипали его встревоженную тень, метавшуюся по стене, в полумраке, где разом бешено завертелись блики факелов, ароматы и вертящаяся неподвижно, по очередности, в воздухе стража, клацающая саблями - тень даже не вздрагивала,она спешила к появившейся лестнице, желанно ведущей к девушке и украшенной красной фигуркой женщины и когтями льва, что...
Робко протянулись навстречу ей, умилительно-радостно отмечая, что еетоненькие руки освободились навсегда от выси незримого крюка и молний черной змеи, а странное здание словно стало утопать в черно-фиолетовом тумане,огласившись...
Криком шокированности той, что, казалось, мимолетность назад, смеялась и стеснительно-задумчиво кружилась в танце со сфинксом, очаровывая его сердце песнями о легком перышке радости, радуги - это все...
Лишь ее торопливо убегающие, дрожащие от страха, шаги, что медленно покидали... что-то дрожащее и грустное чистотой прохлады глаз, грезящих теперь лишь о том, чтобы улететь за ней, хоть куда, ведь...
Тоскливо вспоминают они ее песни, бережно унося глаза той девушки, что лишьоднажды сказала: "с радостью"...
Куда-то в глубину массивного ободка... сфинкса, чей облик...
Так печально рассеивается в лунных бликах...
