очень красиво, и свернувшись калачиком прямо у остывающего костерка, девушка закрыла глаза и моментально заснула, прикрытая чернильной темнотой.
Чувство насыщения подарило ей крепкий сон до самого утра, послав ей вновь образ сероглазого мужчины со шрамом на щеке. И дар ночных богов заключался в том, что шрам в этот раз не возникал из-за манипуляций с ножом в невидимой руке, а уже был, не причиняя страданий обладателю таких больших и печальных глаз.
Утро встретило улыбающуюся девушку, бодрую и довольную. Она решительно поднялась на ноги и пустилась в путь через плато, вперед, к новой жизни, не боясь ничего, так как все, что было страшного и опасного, о чем она только знала, осталось позади. На дрожь в теле можно и не обращать внимания, Семерка уже привыкла.
В течении дня Семерка попала в другой мир. Хвойный лес, сырой и душный, сменился лиственным, где сквозь листья берез лучи солнца играли с Семеркой в смешную игру, щекоча ей нос, слепя глаза, и вдруг прячась за стволами, чтобы в следующую секунду снова выглянуть из-за преграды и запустить ей в лицо снопом света и тепла.
Уже в сумерках Семерка услышала шум, и догадалась, что это грохочет поезд. Свою новую жизнь она когда-то начала рядом с железнодорожным полотном, лежа в снегу, не зная, откуда и куда она направлялась. Теперь же стук колес локомотива знаменовал собой начало очередного этапа в ее жизни, и Семерка ожидала от него только приятных моментов. Ей хотелось в это верить.
При воспоминании о Гае, сердце ее сжалось, и она поняла, что это горе и боль от потери останутся с ней всегда.
Пойдя на шум, она вскоре вышла к рельсам, еще гудящим от пронесшегося только что по ним состава, и даже, опустившись в траву, приложила руку к теплому железу, нагретому на солнце за целый день. Какой-то трепет, и ожидание перемен наполнили ее, словно передав ее сердцу ритм колес, затихающий вдали.
Она долго сидела в траве, ожидая следующего состава, и когда предрассветную муть вспорол стук колес, Семерка встрепенулась от дремы, вскочила и принялась взволнованно вглядываться вперед, желая угадать появление локомотива. Мысль, что она может заскочить на поезд на ходу, не пугала ее. Ей казалось, что у нее все получится. Кто знает, может, в тот первый раз она как раз и следовала куда-то таким же образом?
Яркий свет от прожектора и боковых фар вспарывал темноту, нарастающий грохот взрывал пространство, и сердце девушки бешено забилось в предвкушении, словно она вышла один на один сразиться с каким-то диковинным зверем, желая укротить его.
Грузовой состав несся на огромной скорости, и девушку обдало порывом прохладного воздуха, как только он пронесся рядом с ней. Громко закричав, девушка пустилась бежать рядом с поездом, с восторгом, словно готовясь взлететь. Несколько крытых вагонов сменили открытые платформы с каким-то не то щебнем, не то песком, и подпрыгнув, Семерка ухватилась за борт платформы, оттолкнувшись от земли и перебросила тело на мелкий щебень, горой возвышающийся на платформе. Едва не скатившись по осыпающимся камешкам обратно, Семерка уперлась ногами в край ограждения и принялась разгребать щебенку, выбрасывая ее и освобождая себе место. Таким образом, зарывшись практически в самый центр щебеночно-песчаной смеси, девушка блаженно закрыла глаза. Теперь от нее ничего не зависело. Куда приедет, туда и приедет. Можно и подремать.
Лучи восходящего солнца озарили заострившиеся черты изможденного лица, подкрасили оранжевым волосы, выгоревшие на солнце добела, но разбудить девушку не смогли. Весь день километровые столбы, перемежающие ряды столбов высоковольтных, расположенных вдоль железнодорожного полотна, выступающие первым составом перед лесным массивом, мельтешили, сменяя друг друга, отсчитывая километр за километром, отдаляя девушку от ада, вынужденного отпустить ее ценой многих жизней.
Поезд несся в портовый городок, один из многих на этом побережье, чтобы доставить груз, подлежащий дальнейшей перевозке по водному пути. Таким образом, Зорянску суждено было приютить незваную гостью, не ведающую в этот момент, какой вираж приготовила ей судьба, и тихо посапывающую, разглядывающую в своем светлом нежном сне большие желтые листья и темный мужской силуэт с голубем на плече.
Может, все это ей не просто снилось? Может, это было когда-то частью ее жизни? Но она проснется, и чары волшебного сна рассеются, вынудив девушку продолжить борьбу за жизнь, забыв про ночные сказки, а в данном конкретном случае – дневные.
Проснулась она уже в сумерках. Отдохнувшая, голодная, и полная надежд. Сознание того, что поезд увез ее настолько далеко, что ничья рука не сможет схватить ее и вернуть обратно, радовало ее, раздвигая потрескавшиеся губы в улыбке.
Какой-то неизвестный, но четко сработавший инстинкт заставил Семерку спрыгнуть с поезда, как только вдали послышалось эхо голосов, проводящих какое-то селекторное совещание, разносясь по просторам пригорода.
Девушка легко приземлилась на ноги, тут же перекатившись через плечо, и в следующую минуту вскочила, оглядываясь и озираясь вокруг. Она не понимала, почему испытывает тревогу, но осознавала, что нельзя никого к себе подпускать сейчас, особенно со спины. Так и пошла вперед, периодически оглядываясь, вдоль железной дороги.
Теплый вечер встретил ее ароматом просмоленных шпал и пряных трав, доносимых до обоняния девушки с моря, с кипарисовых аллей. Свернув в сторону от железки, поплутав среди вокзальных депо и построек неизвестного назначения, Семерка вышла на улицы города.
Истерика накатила на нее, заставив упасть на колени и сжать голову руками, чтобы не закричать в голос и не привлекать к себе ненужное внимание.
Подумать только, ведь она могла сейчас быть не одна. Катила бы коляску с Гаем, и оба ахали в голос открывающейся красоте. Дома такие необычные, разноцветные, в два-три этажа, с застекленными верандами, с балкончиками и флигелями, один не похож на другой. Большие разноцветные клумбы, фигурные кустарники, множество удобных скамеек и ажурных беседок. В открытых окнах горит уютный свет, из одних слышится музыка, из других доносится голос диктора, из третьих – смех. Мирный городок со счастливыми жителями. А Гай лежит под камнями в горах. И она – одинокая, голодная, ненужная и лишняя здесь.
Потерянные люди, потерянные жизни. Но Семерка понимала, что с Гаем сюда она ни за что бы не добралась. Их ждал другой маршрут, и другой город, и другая судьба. Но они были бы вместе, и ей не было бы сейчас так одиноко и страшно.
Поплутав по лабиринту улочек, пустынных в это время суток, девушка неожиданно вышла на набережную. Вот где сосредоточилось все население города! Шум, смех, веселье слышатся со всех сторон. Бегают дети, бренчат на гитарах подростки, в многочисленных палатках и в открытых кафе горят свечи, лампы, светильники. Цветная иллюминация освещает песчаный пляж, где тихий шелест волн завораживает людей постарше, склонных к созерцанию, наблюдению, любованию. Крик чаек дополняет картину уюта и совершенства.
Вода приковала все внимание Семерки, которая пошла на тихий зов волн, желая погрузиться в них. Она не помнила, сколько времени ей приходилось экономить воду, обходясь без туалета вообще. И вот награда – море! О, как ее усталые ноги нуждаются в ласке волн!
Внезапно ее привлек странный запах – девушка как раз проходила мимо мусорного контейнера, установленного с торца кафе, и наткнулась на него. Крышка была прикрыта не плотно, и протянув воровато руку, Семерка извлекала кусок пирога, оказавшийся черствым и прогорклым, и несколько долек засахаренных яблок. Что ж, вот и ужин. Конечно, мышки были посытнее, но… зато здесь море. Вот оно, только руку протяни.
Она и протянула, идя по пляжу, словно ведомая, к самой кромке воды. Волны прошлись по ее щиколоткам, ноги защипало, все ее царапины и ссадины, все ободранные места, но Семерка только улыбнулась, не замечая, как слезы катятся по щекам.
Еще один только шаг, и ничто не помешает ей погрузиться в этот необычный мир, скрыться в нем с головой, чтобы воспрянуть уже обновленной, измененной, ожившей.
Но ее грубо остановили, схватив за локоть. В ужасе Семерка дернулась, оборачиваясь, и застыла на месте. Ее удерживал Страж порядка, грузный молодой человек с одутловатым лицом. И, судя по выражению этого лица, девушку не ждало ничего хорошего.
- Эй, бродяжка, ты не заблудилась часом? – обратился он к ней сердито, и в его голосе слышалось раздражение.
Семерка храбро посмотрела ему в глаза. Она не сделала ничего плохого, она пришла на берег моря, здесь так много людей, неужели жалко места для нее?
- Я хочу искупаться, - проговорила она.
- Да что ты говоришь! – с издевкой протянул Страж. - Бомжам нельзя, - отрезал он сразу же. - Бродягам запрещено вообще появляться в черте города, тем более на пляже. Только твоей заразы здесь и не хватало, - усталый Рыцарь выплевывал слова, недовольный тем, что ему приходится иметь дело с такими отбросами общества.
На них стали оглядываться. Люди брезгливо шарахались, обходя их стороной. Сообщение о заразе распугало всех поблизости. Никому не нужны лишние проблемы со здоровьем. Пусть Рыцари разбираются с этой проблемой, а полюбоваться на красоту можно и подальше от этого места.
- Я только что прибыла в ваш город, я не знаю ваших правил, - пробормотала Семерка, опуская глаза под ментальным давлением мужчины.
- Ну вот, еще одна! Что же вас так тянет сюда! Медом здесь для вас намазано? Побираться будешь, приставать к отдыхающим? Я тебе устрою, - и молодой Рыцарь потащил ее прочь с пляжа, больно вывихнув руку так, чтобы девушка и не думала сопротивляться.
- Пожалуйста, прошу Вас, не надо, – пыталась взывать к его милосердию девушка, но это оказалось тщетным.
Семерка едва успела тоскливо бросить взгляд на волны, но ей не дали времени полюбоваться ими даже издали. На набережной стояла патрульная машина, и Рыцарь потащил согнутую девушку с заломленными руками прямо к ней, бесцеремонно затолкав ее в салон.
- Ночь отсидишь в обезьяннике, а утром мы тебя вывезем прочь из города, поняла? Сунешься снова сюда – загремишь на срок, за бродяжничество, - пригрозил Страж девушке, которая почти ничего не поняла из его речи кроме того, что к морю ее не пустят никогда.
Слезы обиды потекли по щекам, когда она прильнула к окну, бросая прощальный взгляд на пляж, такой недоступный и оттого еще более желанный, пока Рыцарь разворачивал машину. Чего же она хотела, на что рассчитывала - она же не человек, ее произвели на свет с одной целью – работать. И ужас вдруг объял ее, заморозив изнутри – а что, если Рыцарь сообщит на плантацию о беглой рабыне, и за ней приедут, чтобы забрать то, за что были честно уплачены деньги? Она чужая собственность, и у нее должен быть хозяин. Семерка готова была завыть в голос, что так легко попалась, решив, что на этот раз она дорого продаст свою жизнь.
Машина была в пути недолго, небольшой городок, жавшийся к морю, расположился компактно, и отделение Рыцарского Ордена находилось недалеко от главной набережной. Большое светлое здание в три этажа, с огромными дверями, с высоким шпилем на смотровой башне, сейчас играло всеми цветами
