праздничной иллюминации, горело всеми своими огромными окнами, наполняло улицу звуками веселой музыки.
Все Рыцари младшего и старшего офицерского состава находились сейчас в Ордене. В этот час как раз полным ходом шел банкет по случаю празднования Дня основания Ордена в данном городке. В числе приглашенных гостей был и мэр Зорянска, Николай Шмелев, мужчина лет сорока пяти, маленький, кругленький, с большим животом и огромной лысиной, необычайно умный и интеллигентный человек, пользующийся всеобщим заслуженным уважением, и несущий бремя забот городка уже третий срок подряд по единогласному решению горожан.
На торжественном вечере он произнес речь, полную восхищения доблестным трудом Рыцарей, наполненную надеждами на дальнейшее сотрудничество правоохранительных органов и законодательной власти города, и на процветание Зорянска в общем и целом.
Сейчас, плотно перекусив деликатесами, от которых ломились столы, накрытые в торжественной зале на втором этаже Ордена, пропустив пару рюмочек, благо пришел он пешком, пешком до дома и дойдет, зная свою норму, глава города пребывал в благодушном настроении.
В таком же настроении пребывали и все гости, и виновники торжества, только вот Рыцари, патрулирующие в этот день улицы южного города, рая для туристов, были недовольны своим графиком дежурства, вынужденные пропустить торжество и последовавшее за ним веселье.
Рыцарь, привезший Семерку в Орден, был в дурном расположении духа. Вынужденный дышать испорченным из-за грязного тела бродяжки воздухом в салоне дежурной машины, он был крайнее сердит на девчонку. Он как ужаленный выскочил из машины, где даже опущенные стекла не могли выветрить неприятный запах, схватил девушку, снова заломив ей руки, и потащил в здание Ордена, тем самым лишив ее маневренности и малейшей возможности вырваться. Уже в дежурке слышались возгласы и тосты за здравие, доносившиеся из залы на втором этаже, и офицер с завистью поглядывал на потолок.
Обессиленная из-за длительного голодания девушка (половина пирожка и три дольки яблока не в счет), напуганная скорым возвращением на плантацию, которую она покинула с таким трудом и с такими потерями, решила вдруг усугубить свое положение, вызвав гнев до этих пор сдерживающего себя офицера.
Она вдруг со всем отчаянием, заменившим ей силу, толкнула кулаком офицера в грудь, рванулась, отскочив в сторону, и повернулась к выходу, но большая дверь на тяжелой пружине оказалась ей не по силам, и она просто ударилась о массивную филенку, упав на колени от неожиданности.
- Ах ты зарраза! - разъяренный офицер подбежал к ней, схватил за волосы, вынуждая подняться, растирая ушибленную грудь. - Мне тут делать нечего, как рассадник вшей усмирять. Ты дубинкой давно не получала? – и он замахнулся на нее, не понимая, на что себя обрек.
Взвинченная до предела, перепуганная девушка, боящаяся возвращения на плантации, вдруг прыгнула навстречу офицеру, боднув его головой в лицо так, что он отлетел в сторону, ткнувшись спиной в подоконник перед окошком дежурного.
Мужчина провел рукой по лицу, обнаружив на толстых пальцах кровь из разбитого носа, и взвыл, снова бросившись на девушку, благо, справиться с обессиленным от голода и смертельных переживаний существом он смог без труда, что представлялось бы проблематичным, будь она в форме. Ударив ее в лицо, он заставил ее упасть на пол, где она и застыла, прижав грязную ладонь к разбитому носу.
- Что здесь происходит? – раздался голос Николая Шмелева, решившего, что ему пора возвращаться домой, где его ждали трое детей, горячо любимых и дорогих отцовскому сердцу.
- Да вот, падаль одна бунтует, - тяжело дыша, проговорил Рыцарь, утирая кровь с потного злого лица.
К этому времени из дежурки выбежал еще один офицер, с удивлением наблюдая, как незнакомая девушка посмела поднять руку на офицера при исполнении.
- Где ты видишь тут падаль? – тихо, но грозно произнес глава города.
- Она напала на меня, - офицер не ожидал, что у этой бомжихи появится защитник, и кто? Мэр города?
- Я вижу только то, что Рыцарь, Страж порядка, избивает беззащитную девушку.
Мэр приблизился к Семерке, наклонился к ней, протянув руку.
- Не бойся, девочка, - мягко сказал он. – Давай я помогу тебе подняться.
Но девочка сжалась еще больше, желая превратиться в маленький незаметный комок, только бы ее никто не трогал. Пусть бьют, пусть делают что хотят, только не возвращают ее Генриху. Мертвый Генрих также страшен, как и живой. Уж он, получив ее, больше не выпустит из своих рук. Она помнила, как нравилось ему ее мучить, с каким наслаждением он причинял ей боль, разрывая заживающие шрамы, пуская кровь. Она помнила то ощущение, когда его язык проходил по коже спины, слизывая кровь, как тихо лила она слезы, боясь выдать свои чувства и задерживая дыхание, чтобы не вскрикнуть от боли.
В голове все перемешалось, и Семерка то видела сейчас образ прекрасного мужчины, прогуливающегося по кромке поля в белоснежном костюме, такого элегантного, импозантного и видного, то лежащего на земле, скребущего пальцами почву, испускающего дух с клокотанием в глотке. И не могла решить, какой образ страшнее и опаснее. Максуд, Махмуд, другие звеньевые проносились сейчас перед ее глазами, и она едва сдерживалась, чтобы не закричать в голос.
- Детка, тебя больше никто не обидит, - услышала Семерка мягкий голос мужчины, наклонившегося над ней слишком близко, и вызвавшего неадекватную реакцию.
Семерка выпустила вперед руку с сжатым кулаком, и попыталась его ударить, но Рыцарь был начеку, успев перехватить выпад.
- Стой, замри, - вскричал вдруг мэр, останавливая офицера, готового произвести прием.
Он также взял замершую Семерку за руку, удерживаемую стальной хваткой разгневанного офицера, и стал внимательно разглядывать ее.
- Что это? – расширившимися глазами он смотрел на тату на запястье рабыни, и бледнел.
Ну вот и все, обреченно подумала девушка. Теперь они все знают. У нее нет шансов спастись.
- Что это? – мэр поднял глаза на Семерку. – Кто ты? Откуда ты сюда попала?
Семерка молчала, тяжело дыша с видом затравленного звереныша.
- Я не вернусь туда, - выкрикнула она, наконец, оживая. – Лучше убейте меня, или я сама себя убью! Но я туда не вернусь! Не вернусь! Не вернусь!
Она почувствовала, что готова потерять сознание. Ее била дрожь и охватывал ужас, она уже видела злобный оскал Махмуда, тонкую улыбку на точеном лице Генриха, звериный блеск в глазах Максуда. И только Гай оставался мертвым, придавленный камнями в своей случайной могиле. Нет, она этого не вынесет, лучше умереть.
- Никто никуда тебя не отправит, - заявил мэр громко. – Ты останешься здесь, хорошо? Бояться не надо, - и он, продолжая держать ее за руку, ладонью другой руки вдруг погладил запястье с вытатуированными треугольником и квадратом.
Семерка подняла на него полные слез глаза и смотрела с недоверием и непониманием. Может, он не понимает, что она такое? Может, ему не известен этот символ, и он просто не знает, как обращаться с такими, как она?
- Кто-нибудь спрашивал у нее, когда она последний раз ела? – обратился мэр к офицерам. – Нос у нее разбит, кровь на лице, но никто не знает, сколько дней она голодает, откуда она вырвалась, из какого ада к нам попала!
Голос мэра вдруг лишился своей обычной бархатистости и мягкости, и гремел под высокими сводами просторного холла в дежурной части Ордена, заставляя бравых Рыцарей ежится, вспоминая, что он не просто Николай Шмелев, отличный парень, но глава города, почетный гражданин и исполнительная и законодательная власть в одном лице.
Мужчины подавленно молчали. Какое им дело до бродяжки? Их же премиальных лишат, если в городе будут шастать эти рассадники блох и вшей! А они еще должны у них любезно интересоваться, когда они изволили откушать в последний раз?
- Михаил, - обратился мэр к дежурному, – сейчас же отправляйтесь в банкетный зал, и принесите сюда полную тарелку еды. Побыстрее, пожалуйста, - мэр не собирался выслушивать возражения, что дежурный офицер не может покинуть свой пост. Он привык отдавать распоряжения, и видеть их выполнение.
Михаил, еще немного потоптавшись на месте, направился к лестнице, а мэр уже требовал, чтобы второй офицер открыл какой-нибудь кабинет.
- Девушку надо посадить в кресло, ей нужен покой. Сейчас мы ее накормим, а ты срочно приведи любого медика. Ее необходимо осмотреть. Давай, не теряй время!
Обескураженный офицер вышел на улицу, неуверенно направляясь в сторону госпиталя. Что такого увидел мэр, что его мнение к девчонке так поменялось? Какая-то тату. И что это значит? Кого это, интересно, он поймал? Сбежавшую наследницу престола какой-нибудь дружественной страны, что ли?
Недоумевая, хмыкая и мотая головой, усталый и сам голодный Рыцарь дошел до здания госпиталя на соседней улице. В окнах кабинета главврача, расположенного на первом этаже, горел свет, и Рыцарь, перешагнув через клумбу, постучал по раме открытого окна и заглянул внутрь.
- Степаныч, вечер добрый, - обратился он к седому мужчине, склонившемуся к письменному столу и что-то записывающему мелким убористым почерком в толстый журнал.
В кабинете образцовый порядок, чистота и белизна, с которой контрастирует разве что только халат, накинутый на плечи хозяина помещения. Шкафы с толстыми справочниками и папками-регистраторами с разноцветными корешками стоят в ряд, подписанные и пронумерованные, расставленные по алфавиту. Стеклянный шкафчик с медикаментами может похвастать идеальной чистотой.
- А, Сережа, ну здравствуй, здравствуй, - мужчина поднял добрые подслеповатые глаза и улыбнулся своему дальнему родственнику. – А что же ты не на празднике?
- Да ну его, дежурство у меня, блин.
- А с лицом что? – прищурившись, врач заметил потеки крови из носа. – Подрался с кем-то?
- Подрался, - проворчал себе под нос Рыцарь. Признаваться в том, что подрался он с девчонкой, как-то не хотелось. - Я чего пришел-то? Тебя Шмелев зовет к нам, там девчонка какая-то, ей помощь нужна.
- А что за девчонка? – услышав о приглашении Шмелева, Степаныч тут же закрыл журнал, убрал его в ящик стола и поднялся на ноги во весь свой огромный рост каланчи, с хрустом потягиваясь.
- Какая-то королева, - недовольно хмыкнул Сергей. – Мэр там с ней возится.
- Ну раз мэр возится, то и мы поспешим, - улыбнулся врач, протягивая длинную руку за своим медицинским саквояжем. – Идем, друже, не будем заставлять его ждать нас!
И быстро захлопнув окно перед носом родственника, мужчина погасил свет и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ.
