условиях, в коих невероятно соблюсти образ жизни хоботоносых, да и не сподвиглись мигрировать в теплые края...
– Бенгальо, но ведь они же, как ты сказал, были лохматыми-прелохматыми... С чего бы им околеть?
– Холода наступили таки-ие(!) страшенные, что... Шерсть не спасла.
– Бенгальо, холоднее, чем сейчас?!
– По-видимому.
– Но ведь холоднее сейчасного не бывает?!
– К сожалению, Индонез, бывает. И будет.
– Когда?
– С каждым днем будет все темнее и студенее. А потом наступит круглосуточная полярная ночь, и Солнца практически не станет. И в сугробах появятся трупы пьяниц двуногих, и даже птицы пуховые будут на лету замерзать...
– И мы-ы вы-ымрем?!
– Неотвратимо... Если не улететь на Юг.
– Но элефанты же не летают! Мы же не птицы и... И не двуногие, которые гудят своими крылатыми коробчонками.
– Ты прав, бесспорно, Индонез... Но-о-о... Ведаю, что... Не так уж все для нас с тобою безнадежно.
– Бенгальо, мы здесь совсем-то ничего – с сезона снятия речного льда. Откуда ты столько знаешь об этом крае противного ягеля?!
– Откуда я столько знаю? Во многом благодаря телевизору, в который мне старший подпасок иногда через форточку позволял подсматривать (за то, что я его косматую полюбовницу на хоботе качал). А еще благодаря россказням пьяного ветеринара и его верного собутыльника – заведующего сенным складом Ивана Михельсона.
– Дядя Бенгальо, – брезгливо морщится Индонез, – Како-ое(!) же отвратительно несъедобное это сено. Неужели не толковей было бы поселить нас там, где произрастает трава, из которой оно делается?!..
– Толковей, – кивает головой Бенгальо, – и экономически целесообразней... Но... Но задача решавших нашу судьбу двуногих не в том... Их цель – удивить Мир!.. Вот, де, каки-ие(!) мы выдаю-ющиеся(!) экспериментаторы: элефа-антов(!) по соседству с оленями в тундре содержим!
– Дядя, а правду говорят, что нас потом в какие-то цирки и зоопарки артистами будут назначать?
– Кхе... Ничего... из того... мне неведомо.., – стушевавшись, запинасто произносит Бенгальо и тут же задумчиво бормочет себе под хобот: – Прости... Все мне ведомо: зоопарк – тюрьма, цирк – каторга, здесь – готовый к запуску мясоперерабатывающий цех и бригада вахтовиков-косторезов...
– Что ты там шепчешь, Бенгальо? – расправив уши, любопытствует слоненок.
– Да так, об своем... Не по теме.
– Бенгальо, а почему они нас, элефантов, дразнят слонами?
– Не знаю.
– А по чьей воле нас репатриировали из райской Индии?
– Обменяли нас бартерно. Двести элефантов на дивизион суперсовременных зенитно-ракетных комплексов «Валенок», педальную подводную лодку-малютку велосипедного типа, самосвал автоматов «Калашников» и стадо баранов (в придачу)...
– Шутишь, дядя Бенгальо?! – звонко просмеявшись, выкрикивает пританцовывающий Индонез.
– Да тише ты(!) – щелкнув подростка хоботом по уху, приструнивает его взросляк, – Всех спецназовцев приманишь... Ну, конечно же, шучу... Но... Как ни крути, а на поверку: за вооружение индусы на-ами(!) рассчитались. Из надежных источников вестимо.
– Мне бы.., – переминаясь с одной задней ноги на другую, смущается Индонез.
– Что? – спрашивает Бенгальо.
– В туалет бы... По-большому.
– Во-он за тот штабель банных шаек шагай. Там мое отхожее место.
– А почему здесь, а не на улице?
– Конспирация. Чтобы меня по моим же фекалиям спецназовские ищейки вычислили?.. Не настолько уж глуп Бенгальо... Фекалии-фекалии... Помнится, на моей родине, в Тайланде, ремесленники зна-атные(!) рамочки под фотографии из элефантовых какашек вылепливали. Залюбу-уешься(!)
– Дя-ядя! – доносится из-за штабеля банных шаек голосок отошедшего по нужде.
– Я вас внимательно слушаю, молодой человек.
– А сколько тебе лет?
– Сорок с хвостиком.
– Ста-арый, – с разочарованием произносит подросток.
– Как сказа-ать.., – ухмыляясь, бормочет Бенгальо, – Ста-а-арый... А сорокалетний двуножка – самец в самом расцвете сил, а сорокапятилетняя двуножка – баба – ягодка опять... А ведь у нас с ними практически одинаковая продолжительность жизни...
Индонез вприпрыжку возвращается к Бенгальо.
– С облегчением, – поздравляет тот.
– Спасибочки.
– Что опорожнился, очень прекрасно. Лететь будет легче.
– Куда лететь?
– Домой – в Индию. Двое беглых из наших уже улетели.
– На чем?
– Безо всего. Сами по себе. С помощью антигравитационной микстуры.
– Не бывает.
– Если поверишь всерьез, полетишь! Засомневаешься – микстура мало поможет... Хочешь в Индию?
– Хочу. Си-ильно! Там у меня мама и папа, братик и две сестренки!
Снаружи (приближаясь и отдаляясь!) вой полицейской сирены, крики двуногих, лай собак.
– Как некстати, – поежившись, молвит Бенгальо, – С минуты на минуту должен Петрович явиться.
– Кто такой Петрович? – шепчет оробевший Индонез.
– Старый двуножка, – переходит на шепот Бенгальо, – Его многие двуногие считают чокнутым. За то, что сочувствует и помогает беспомощным четвероногим, крылатым и даже земноводным...
Во внезапно приоткрывшуюся калиточку, вмонтированную в огромную воротину, протискивается тщедушный старик: седобород, лицом морщинист, с головы до пят задрапирован в черную болонью, в руках по пятилитровому бутылю с какой-то коричневой жидкостью.
– Бенга-альо(!) – синхронными движениями плеч и головы сбрасывая глубокий капюшон, сиплым голосом негодует пришелец, – Ошале-ел(?!) Вырубай свет – засветишься! Вокруг фараонов как блох(!) – узрев же Индонеза, старикашка опешивает: – А это кто-о-о(?!)
– Напарник, – включив электровыключателем тьму кромешную, без капли эмоций произносит Бенгальо.
– Но ведь доза-то одина-а-арная(!) Под тво-ой(!) тонно-километраж, – назидает во мраке Петрович, – Второй пусть ждет до четверга.
– А нам и не обязательно сразу до места. Нам бы до Казахстана долететь, а там до Индии можно и пешком дотопать. Ногой подать, пусть даже и в обход Гималаев...
Спустя с полчаса Бенгальо и Индонез, выпив по разделенной надвое (согласно прикидочному весу) дозе антигравитационной микстуры, стоят бок о бок в тусклом свете, изливающемся из карманного фонарика Петровича, кой проводит предстартовый инструктаж: «Контролируйте, чтобы хвосты были нацелены на северное сияние, а лучше – на Большую Медведицу. Рты не разевайте, иначе галимый туберкулез. Ушами шибко не крутите, иначе в штопор и в лепешку... Та-ак... При встрече с самолетами, вертолетами и прочей дребеденью сбрасывайте высоту до бреющего полета. На всякие НЛО никакого внимания, потому как они сплошная фикция... Та-ак... Бенгальо – ведуший, ты (малыш) – ведомый. Хоть хобот ему в задницу засовывай, хоть за хвост цепляйся, но не потеряйся(!).. Та-ак... Попрыгайте.»
Элефанты послушно напрягают ноги и воспаряют до самого потолка, ударяясь об него спинами и затылками. «Э-э-эх-х! Молодца-а-а! – восторгается Петрович и... С отвратительным скрипом распахивает настежь воротины, – Айда-а-а, роди-имые-е-е! Счастливого пути-и-и!»
Элефанты, руля ушами, хоботами и хвостами, медленно выплывают наружу. Снег иссяк, ветер стих, небо вызвездило, отчего полегчало душевно. Индонез вцепляется хоботком в хвост Бенгальо, и они стремительно взмывают ввысь. Внизу мельчают городские огни и подсветка лагерного периметра. Доносится автоматный тукоток, мимо с посвистом мелькают светлячки трассирующих пуль. Но уже все-е нипоче-е-ем! Впереди-и И-индия-я-я!!!
