ДЕЛО ПАХНЕТ ДИНАМИТОМ!

Виталий ИСАЧЕНКО (Ильич)

  ДЕЛО ПАХНЕТ ДИНАМИТОМ!

[пародия на мотивы рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе]

Воскресным мартовским утром, спустя три-четыре дня с Международного, Женского и ежегодного, я стоял у обтянутой рваным красным дермантином двери номер тридцать три, расположенной на верхнем уровне силикатнокирпичной подстоличной двухэтажки. Из квартиры доносилась мелодия "Калинки-малинки", исполняемая на русских народных инструментах, по моему разумению, не менее чем квартетом.
Принюхиваясь к высококонцентрированным парам человеческой, кошачьей, собачьей и иной мочи, я пребывал в глубокомысленных раздумьях: «Исходя из душераздирающей какофонии, ошметков свежей уличной грязи у порога, корявой надписи на стене «бабы суки + Сэрлох Бомс = Любовь» и сбившихся в стайку опорожненных поллитровок , мой друг в так называемом Восьмимартовском загуле. С местными -- непредсказуемыми, неописуемыми и неадекватными!»
Семь лет гостарбайтерства в России научили меня избегать подобные очаги коллективно пламенеющего национального менталитета. Опыт накопился не теоретически, а посредством собственных ошибок и телесных повреждений различных степеней тяжести...
Палец, нацеленный на кнопку дверного звонка, с дрожью рефлекторно согнулся в крючок, рука опала, ватные ноги понесли вниз -- вон из подъезда! Дедуктивная цепочка мыслей сконцентрировалась в неутешительный вывод: «Мой друг -- пример добродетели -- кладезь мудрости -- джентельмен и уникальный криминалист -- потерпел моральное фиаско! Бедный Бомс! И вас эта страна березовых веников, сентиментальных метеорологов, политически подкованных кухарок и червивых грибов превратила в разнузданного раздолбая!»
С присущим мне хладнокровием я перепрыгивал через ступени. Казалось, никакая сила не способна остановить мой порыв к выходу из вонючего подъезда. Однако ж, услышав через желанную дверь яростную перепалку в хмельных интонациях, я замер в долю мгновения. Спорили явно не джентельмены.
-- Да н х...х серебряных видал я е...х ино-страшек!!! -- громыхал на пределе голосовых связок какой-то люмпен, -- Всех их надо, как учил Ленин, е...ть, е...ть и еще раз е...ть!!
-- Понае-е-е-ех-ха-али-и-и-и! -- подхалимажно подвывал основательно надтреснутый тенор, -- Наших возлюбленных, пользуясь нашей же занятостью, е...т, е...т и еще раз е...т! Империалисты х...вы! Все-е-ех-х порву-у-у как Тузик гре-елку-у-у-у!!..
В мгновение ока приняв единственно верное решение, я опрометью ринулся обратно -- вверх по лестнице. Мозг работал в режиме идеального рационализма: «Бомс, Бомс, Бомс... Ему грозит со стороны тех двоих жутчайшая опасность! Они по его светлую душу! Я должен защитить моего верного друга и наставника! Как истинный джентельмен!»
Внезапно, когда левая рука стрелой взмыла к кнопке дверного звонка, меня ожгли мысли иного рода: «А вдруг он -- великий и легендарный Бомс -- уже принял смерть от злодеев, кои в настоящий момент делят его имущество и забавляются игрой на примитивных музыкальных инструментах?! Резонно ли мне в этакой щекотливой ситуации переть напролом?! Не рациональней ли суммированием тайной слежки и академической дедукции вывести негодяев на чистую воду?..»
Хлопнувшая подъездная дверь и нарастающие вопли экстремистского характера подтолкнули меня к оперативному поиску очередного единственно верного решения. Отдернув руку от звонка, ваш верный слуга хладнокровно заметался по помоечноподобной лестничной площадке. Увы, тщетно! Единственный выход -- чердачный люк -- оказался, вопреки национальным традициям, заперт на огромный навесной замок. Внезапно поскользнувшись на примитивной банановой кожуре, я протаранил туловищем дверь моего лучшего друга. К величайшему изумлению, она, без серьезного сопротивления сорвавшись с хлипкой щеколды, распахнулась настежь. Влетев в миниатюрный коридорчик однокомнатной малогабаритки, я захлопнул дверь и припер ее напряженным телом. Значительно позже знающие люди просветили, что она, вопреки правилам пожарной безопасности, открывалась вовнутрь. Сие обстоятельство и послужило решающим фактором, позволившим мне ловко проникнуть в жилище Бомса.
Картина, представшая моему взору, ошеломила до мозга костей! "Калинку-малинку", яростно сотрясая всеми конечностями, исполнял извивающийся на раритетном табурете живехонький и здоровехонький мистер Сэрлох. Его жилистые, худощавые руки извлекали бренькающие звуки из обшарпанной балалайки, колени музицировали пристегнутыми к ним ремешками трещоткой и колокольчиком, ступни цокали зажатыми меж пальцев расписными деревянными ложками; голова, увенчанная диадемой из бубенцов, своими колебаниями имитировала предсмертные конвульсии. Широченная улыбка и закатившиеся под черные с проседью брови глаза свидетельствовали об неистовстве души человека-оркестра. Развевающиеся полы распахнутого кумачового халата придавали трансформированному образу джентельмена некую зловещесть. Я даже, к своему ужасу, эфирно ощутил витающий дух бесноватого африканского каннибализма.
Внезапно оборвав мелодию, Сэрлох виртуозно перевоплотился в себя традиционного.
-- Вы, милейший Бадсон, -- бросая балалайку на затрапезный диван, пафосно объявил он, -- застали меня на этапе генеральной репетиции! Вечером в Красном уголке ЖЭУ мой дебют! Отборочный тур конкурса художественной самодеятельности! От предвкушения аншлага я буквально на Седьмом небе!
-- Бомс! -- восхищенно выпалил я, -- По-ра-зительно! Какой, если не секрет, методой вы обнаружили факт присутствия моей скромной персоны на пороге вашего жилища?!
-- Полно-те кривляться, Бадсон, -- осадил меня Бомс, -- Если в вашей берлоге с грохотом выбьют дверь, ввалятся с раскрасневшейся физиономией и в грязной обуви... Неужели вы даже не заметите сих изменений окружающей обстановки? Да надо быть глухим, незрячим и абсолютно мертвым, чтобы остаться равнодушным к подобному акту вандализма! А за мелкий подхалимаж, талант к коему в вас пожизненно неиссякаем, искренняя благодарность. На сим поприще вам, уважаемый эскулап, не снискать достойных соперников. Поверьте на слово умудренному опытом психоаналитику.
-- Там, там!., -- я попытался предупредить о потенциальной опасности.
-- Там, там, -- передразнил Бомс, -- Там Щербатый с Фиксатым, -- мельком взглянув на косметически безобразные настенные часы, продолжил он, -- Соседи мои. С ночного митинга возвращаются. Минута в минуту. Не травмоопасные джентельменчики, откровенно говоря. За свои националистические кричалки типа «Россия для русских!» имеют стабильные выпивку и закусь. Бывшие провинциальные актеришки. Один -- татарин, другой... Будь неладны эпизодические провалы моей идеальной памяти... Другой... Другой-другой-другой... Эврика! Другой -- то ли якут, то ли иудей!.. Оба утверждают, что политическое поприще -- достойная альтернатива труду физическому. Считают, что в ближайшем будущем коренное население сего гостеприимного государства поголовно будет задействовано исключительно в политических баталиях.
-- И кто же, по их мнению, займется производством материальных ценностей?! -- изумился я.
-- По их твердому убеждению, накормят, оденут и обуют китайцы, у коих все эти дела спорятся гора-а-аздо результативней.
-- Абсурд! -- воскликнул я.
-- Весь Мир соткан из абсурдов, -- продолжил Бомс.
-- Абсурд! -- повторно вырвалось у меня.
-- Что вы, Бадсон, заладили подобно заезженной грампластинке? -- поморщился мой оппонент, -- Взять, к примеру, в качестве объекта исследования революцию... Кстати, каково ваше отношение к сему кровопролитному мероприятию?
-- Ну-у-у.., -- чувствуя подвох, замялся я, -- Борьба за свободу... Ну-у-у...
-- Не выеживайтесь, Бадсон, -- в свойственной ему мягкой манере перебил меня Сэрлох, -- Не рожаете -- не выеживайтесь.
-- Абсолютно верно, -- согласился я и по инерции выпалил несусветную чушь: -- Позвольте полюбопытствовать, посредством какой дедуктивной методы вы пришли к с-сему... в-выводу?
Бомс вытаращился на меня... Словно шимпанзе, пробудившаяся в обнимку с космонавтом. Наступила тягучая минута молчания, нарушаемая лишь приглушенными репликами псевдонационалистов да скрежетом ключа в замочной скважине соседней квартиры. Вот и финишная прямая их очередной рабочей ночи... Мой пристальный взгляд, неотрывно следящий за движением секундной стрелки настенных часов, зафиксировал начало второй минуты молчания. И тут, наконец-то, прозвучал хрипловатый шепот моего лучшего друга:
-- Бадсон. И вы действительно допускаете вероятность вашей материнской функциональности?
-- Нет-нет, -- засуетился я, -- Да разве возможно? Я ведь в гражданском браке!
-- Но-о-о, судя по.., -- хозяин продолжил накачивание щепетильности ситуации, однако моя молниеносная мысль все-таки традиционно сработала на опережение:
-- Мистер, сие лишь невинная шутка. Анекдот. Типа анекдотика, -- изворачивался я, -- Юмор по-русски, язви его в душу. Тили-тили тесто... жених и невеста. Поцелуй бодрей Павлика Андрей.., -- на последней фразе мой земляк по Туманному Альбиону стремительно катапультировался с табурета на диван и, согнувшись калачиком, зашелся в приступе безудержного хохота. Я же, плотно прикрыв свой рот ладонью, обозревал драные обои, состаренный временем и людьми круглый стол, допотопный телевизор с засиженным прошлогодними мухами кинескопом, застиранный и затертый до безобразия блеклый половик... Подумалось: «Прозябая в беспросветной убогости съемного жилья, он еще и умудряется ржать как конь». Кстати, на первом же году пребывания в России мы с Бомсом по методике Гарика Вартаняна в совершенстве освоили русский литературный, русский разговорный и русский матерный языки. Последний, по обоюдному согласию, использовали лишь в экстренных случаях: при задержаниях преступников, под хмельком, в торговых очередях, в промозглую осеннюю слякоть и, как ни покажется странным, при забивании канделябрами в твердопородную древесину ржавых гвоздей... Парой же первых, по джентельменской договоренности, необратимо заменили родной английский, до предела увеличив объемы практического тренинга, благодаря чему через полтора года в устном языковом ракурсе мы были абсолютно адаптированы. Письменность же давалась куда с худом труднее. Но и она в конце концов была всецело покорена.
-- Бадсон!., -- все еще всхлипывая от смеха, Сэрлох наконец-то обрел сидячую позу и трезвость рассудка, -- Бадсон, а ведь это я вынужден был навесить замок на чердачный люк!
-- ???!!! -- удивился я.
-- Да потому что многие мои визитеры, столкнувшись в подъезде с темпераментными фальшнационалистами, опрометью улетучивались через чердак и забывали сюда дорогу. Кстати, Бадсон, во внеурочное время Щербатый с Фиксатым охотно участвуют в массовках таких политизированных общественных течений как «Россия для эскимосов», «Электрики за мораторий на аборты», «Юные друзья Госдумы» и «Юные коррупционеры», «Старые приятели Министерства финансов», «Оборотни в погонах за запрет чеснока и пуль в серебряной оболочке», «Антиоппозиционер», «За экономическую Камасутру», «За однополые мобильные связи», «Адепты Учения Красной шапочки»...
-- Сэрлох! -- несколько грубовато запрудил я поток словоблудия, --