развитии событий г. Ленинград, музейный памятник и труженик, стоит в конце восьмидесятых, в конце жизни первого социалистического государства, воплотившего в действительность мечты миллиардов, стоит ободранный, загаженный, как и все города и селения России от Калининграда до Анадыря. И кроме белых ночей особенно похвастаться ему нечем. Но белые ночи – они по всему северу, а не только в Ленинграде появляются с завидным постоянством без решений партии и правительства
После окончания строительства «Маршала Крылова» мои пути с Ленинградом не пересека-лись.
ПОСЛЕДНИЙ КРУИЗ ИНЖЕНЕРА СУГРОБИНА
14 сентября 1986 года.
Лучший научно-исследовательский, океанографический, спасательный и разведывательный корабль Советского Союза «Маршал Неделин». Совершенно новенький, ещё пахнет завод-ской краской. Послужной список - ходовые испытания в Балтийском море и переход на Ти-хий океан по южному пути через Атлантический и Индийский океаны. Стоит на рейде в бухте Крашенинникова, и им любуется всё население Приморска – Вилючинска.
Сегодня шестой день, как я прибыл на борт этого корабля с лёгким чемоданчиком. Так на берег и не схожу. Сначала дела, а в выходной оказалось, что не отмечен пропуск в милиции, и выехать мне за пределы военного городка невозможно. Нет так нет. Погулял по всем палу-бам и шкафутам, полюбовался на Вилюй под белой шапкой вечных снегов и в каюту. На ко-рабле первым, кого встретил из знакомых, был Богородский Геннадий Александрович. Он стал уже капитаном П ранга и начальником всего измерительного комплекса корабля. По-взрослел, развился телом во все стороны, но юмор остался, как и раньше. Конечно, гордился своим кораблём и тем, что он самый главный технический командир. Встретил и бывших молодых лейтенантов, которые также продвинулись по службе и стали капитан – лейтенан-тами. И, в конечном итоге, мне был устроен приветственный ужин в моей каюте, за которым и повспоминали, и песни попели, несмотря на горбачёвскую войну с выпивкой.
Каюты на корабле классные. Для советского круизного теплохода - это высший разряд по максимальной оплате. Площадь примерно 2,5 на 3,5 с умывальником и душем. Кровать с за-навеской, мягкий диван перпендикулярно к ней под окнами (двумя окнами – не иллюмина-торами ). Письменный стол, гардероб, вешалка, ящик для обуви, ящики для барахла под кро-ватью; два кресла, телефон, зеркало во весь рост, кондиционер. Лампа над столом, лампа над подушкой и плафоны на потолке. И, для полного убеждения, четыре пары в каюте могут танцевать!!!
С рейда в ясную погоду виден не только Вилюй, но и Коряк с Авачей. При серебристом блеске воды, сверкающие вечными снегами шапки вулканов создают впечатляюще - плени-тельную картину необыкновенности. Вижу я её добрых полтора десятка лет, но всегда по-долгу стою на палубе, зачарованный красотой необыкновенной земли.
А перед прибытием на «Неделин» был воздушный северный путь на нашем самолёте АН-26. С проверкой наших дел, а проще с желанием лично посмотреть на что мы деньги тратим, на «Куру» летели два полковника Генштаба. Одного я знал – мы с ним подписывали на заводе в Рыбинске решение о поставке спецавтомобилей для спроектированного нами мобильного комплекса спецконтроля. Тогда я имел доверенность от своего директора на право подписи за него. И было это в дни, когда умер Л.Брежнев. А потом я заезжал к нему в Генштаб по продолжению этого же дела. Мужик он был совсем как мы. Второго не знал. Но и он оказал-ся достойным. Возглавил экспедицию Емельяныч и, как всегда, с ним был Сугробин. Ещё из НИИ был начальник аналитической лаборатории и специалисты для обслуживания аппара-туры на полигоне. На «Куре» в то время работала уже наша экспедиция, но требовалась под-держка.
Из самолёта убрали лабораторное оборудование, поставили полтора десятка кресел, столы между креслами, обновили занавесочки над окнами и полетели. Горький провожал тёплой солнечной погодой. Маршрут обычный, экипаж проверенный. Главный пилот Саша Крас-ницкий пришёл в НИИ из северной авиации. И на маршруте имел много знакомых по старой службе.
Полёт на служебном самолёте не совсем такой, как на аэрофлотовских. На столах появились щахматы, нарды. Четверо любителей нарисовали «пульку». Первая остановка в Ухте. Корот-кая. Заправились керосином. И при социализме на севере могли быть неожиданности с топ-ливом и потому старались заправки не пропускать. Следующая остановка – Норильск. До Норильска сделали первый ужин: по соточке водочки для аппетита и закусили нижегород-скими деликатесами из домашних заготовок.
Норильск. Аэропорт «Алыкель» Никогда не знал и не думал, что первыми нас встретят по-граничники. По географии знал, что граница у нас проходит по льду Северного ледовитого океана, а никак не в Норильске. Но оказалось, что от Норильска до северного полюса больше никого нет, и всех вражеских диверсантов отлавливают в северных аэропортах. Город не видел. А в аэропорту шумно, неуютно, грязно. Это вам не «Орли» и парижские пригороды. Это заполярье. И снова взлёт. Поужинали ещё раз нижегородскими деликатесами. За окнами полярная ночь. Скоро наступит здесь полная ночь до весны, а пока ещё вспыхивает короткий день. Но сейчас сплошная темнота. На земле ни городов, ни посёлков с яркими огнями. Тысячи километров безмолвия. Где - то осталась Хатанга. А следующая посадка в Тикси.
Тикси – поселение в дельте реки Лена. Аэропорт и снова пограничники. Посадочная полоса на низком берегу бухты с свинцового цвета водой. От одного вида воды тянет холодом. На стоянках аэродрома стоят транспортные самолёты ВВС и пограничные вертолёты. И транс-порант на низком здании складского назначения: «Арктический посёлок Тикси приветствует вас». В аэропорту нас встречает знакомый лётчикам океанолог с друзьями. Мне почему – то сразу вспомнилось слова курсанта при поступлении в училище. «Думаешь на коралловых рифах кораллы собирать будешь! Будешь сидеть на голом берегу ледовитого океана и грязную пену в бутылки собирать». И мне стало жаль океанолога. Самолёт наш отогнали на стоянку к пограничникам, а нас радушные хозяева (которым лётчики привезли водку и картошку) на автобусе повезли нас в город, в гостиницу, чтобы можно было поспать и отдохнуть после дюжины часов полёта с тремя взлётами и посадками.
По дороге в город проехали мимо военного городка, в котором жили пограничники, лётчики и другие. В бухте стояли десятка два судов разного назначения, разгружающих всё, что потребляет Арктика, чтобы затем загрузится всем, что Арктика может поставить, в том числе лес, поставляемый по реке Лене плотовым сплавам. Там, где у нас продают лес такое безобразие, что безнадёжнее обстановки не бывает. Лучше бы лес запретить для продажи за границу - это было бы обоснованно со всех сторон решения всех проблем. Сохранения богатства страны, сохранения природы, возвращение здорового морального чувства людям. Само побережье совершенно голое. Здесь ни деревья, ни даже стелющиеся кустики не растут. И всё это Тикси без кустика и былинки представляется чем-то незаконченным и случайным, как и люди, живущие здесь. Мне кажется, что люди не получают ни малейшего удовлетворения от своей здешней жизни и работы. И уж если случилась невероятная необходимость в поселении на этом берегу, то можно же на пять тысяч жителей построить что-то удобно спланированное и приятное для глаз даже без кустиков. Покрасить, наконец, каждый дом в разные цвета, и улицы по линейке спланировать. Так нет! И везде так! А всё оттого, что в руководстве везде бездарность и пьянство. Приличные люди в партию не спешат сами, да их и не принимают. Наверное, сейчас кто-то из неглупых отвергнутых руководителей горько сетует на развал 20-миллионной партии в одно мгновенье и жалеет, что зажимал рты всем, кто пытался сказать хотя бы маленькую правду. И попадая в такие места думаешь, что лучше бы и не было здесь никакой индустриализации, а была бы просто полярная станция и фактория для приёма мехов от охотников – аборигенов. То есть как в сказочном кино показывают: все чистые, беленькие и никаких контробандистов и пограничников. (наличие такого количества пограничников в этих местах выше моего осознания). Сейчас же здесь беспорядочные шлакоблочные домишки, связанные друг с другом перепутанными, обмотанными расхлёстнутой теплоизоляцией, трубами, создающими серо-грязно-пыльную материальную обстановку.
В Тикси я пробыл (как и вся экспедиция) весь день. С Георгием Рустайлиным мы проспали в люксовом номере гостиницы «Заполярье» и, заплатив по два рубля, уехали снова в аэропорт. Народ наш запасся тем, чего не хватает на большой земле – тушонкой и сгущёнкой. Пароходами её сюда завозят, самолётами вывозят.
Снова взлёт, и через пять часов полёта самолёт, как и положено в заполярье, в темноте, опу-стился в столице полярной авиации посёлке Черском, стоящем на самом берегу знаменитой реки Колымы. Река всего в полсотне метров от взлётной полосы, которая пролегла между водой и крутым скальным берегом. В Черском нас снова встречают друзья нашего воздуш-ного извозчика. В двухэтажном деревянном доме, в каких живут экипажи, нас разместили на втором этаже, предложили уху и кровати для сновидений. Спать хотелось очень. В Тикси не очень отдохнулось, но северной ухи хотелось ещё больше. Уха из северных деликатесных рыб (чир, корющка и ещё чего-то, и ещё…) была очень хороша. И, естественно, с «нарко-мовскими». Сны не снились. А заснул я ещё не донеся голову до подушки.
Утром по местному времени, экспедиция, похрустывая сапогами по подмёрзшему снежку, вышла на взлётную полосу. На берегу Колымы, на возвышающемся откосе гордо стоял на вечной стоянке ИЛ-14, добротный и надёжный полярный самолёт. Из Черского отправляют-ся все полярные экспедиции. И здесь растут стройные берёзки и вдоль домов, и по берегу реки, и на видимых недалёких островах. Листья уже были жёлтыми, но так мило и приятно было эти берёзки видеть. От Черского до Аляски и Камчатки одинаково. Где – то чуть на севере лежит остров Врангеля, прямо на восток Чукотка, а направо на юг любимая земля Камчатка. Механики прогревали моторы. Скоро, совсем скоро.
Снова взлёт. Светит солнце, воздух прозрачен. Под крылом безжизненная (сверху, конечно ) земля. Только золото в недрах хребтов и самородки в ручьях ждут своих старателей и охот-ников за приключениями. Незапланированная посадка в Корякском округе. Аэропорт Чайбуха. Недалеко от Теличиков. Постояли у самолёта под солнцем. Никого нет. И никакого интереса мы не вызвали у пребывающих здесь. Запасная точка от непогоды. После получасовой стоянки снова взлетели и через час были в Ключах на полигонном аэродроме. Ключевская сопка сияла ледяной короной и была величественно спокойна.
На Камчатке было грибное лето. Грибы росли везде, красивые, плотные. Подберёзовики чуть ли не сами прыгали в полиэтиленовые авоськи, и по прибытию в гостиницу грибная закуска была обеспечена. Высоких гостей из генштаба, и заодно остальных, разместили в «генеральской» гостинице. Номера с цветными телевизорами, холодильниками, встроенными туалетами, кухнями. Я взялся за приготовление картошки с грибами, Максимыч (Володя
