Талисман

четвертый год эта орясина портит своим видом великолепные пейзажи игрового мира  на серве «Аntares». Я поперхнулся пивом. Надя  сноровисто отстучала на клавиатуре короткую фразу логина, затем, чуть помедлив, еще одну, и повернула монитором ко мне.
- Neidа. Так это…ты?!
На  мониторе синекожая красавица в весьма условном наряде торжествующим жестом выбросила руку вверх. Темная эльфийка, Нейда, подружка и соратница, бессменная моя напарница в игре. Всесильные админы, ущипните меня! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!
Наши отношения описать довольно сложно. Все началось с банального «Привет. Помоги прокачать перса, плс». Помог. Разговорились. Начали встречаться в виртуальном пространстве. Вступили в один клан. Ссорились. Разбегались, но спустя какое-то время вновь возобновляли переписку.  Мне нравились наши онлайн – свидания. Нейда была всегда веселой, неглупой и очень доброй. Я частенько обещал приехать, благо жила она в пригороде – и не приезжал, каждый раз находя причины. Да и побаивался, что реальность разрушит придуманный мной образ подружки. Никогда не верил в счастливые love-story, перекочевавшие из Сети в реал.
С минуту я глупо таращился в экран, затем смущенно огрызнулся.
- И как бы я тебя узнал? На той фотке, что ты прислала, все не в фокусе, и темные очки на пол-лица. Но как ты тут оказалась?
Надя опустила глаза, смущенно скребнула коготками по не очень чистому пластику стола. А когда наши взгляды снова встретились, слова вдруг  стали не нужны.
Все тонет в сиренево-золотистом тумане. Как во сне, тянусь к ней. Спрятала лицо в ладонях, а плечи вздрагивают. Дуреха, открой лицо. Все неправильно. Это я должен первым сказать тебе, я! Это я должен был искать, найти и признаться. Это я должен был гадать – а вдруг ты не одна?
-Как ты нашла меня? – шепчу тихонько.
- На твоей фотке, на заднем плане – памятник в парке. Ты писал, что собачник, значит, точно будешь гулять в парке с собакой. И тебя будут знать другие, кто туда постоянно ходит. А железный Феликс только в одном парке и стоит, я гуглила, все просто. Приехала, ждала кого-нибудь с собакой, а тут – дождь. Ну, я и забежала в «Огонь и лед». А когда тебя увидела, растерялась, как дура. Отвернулась, застеснялась подойти…
Ее губы сладкие и горячие. Едва касаюсь их, стараюсь продлить предвкушение поцелуя. Кружится голова.  Зарываюсь в ее волосы, пропускаю сквозь пальцы слегка вьющиеся смоляные пряди. Алмаз приоткрыл один глаз, и одобрительно смотрит на нас.  «Ну, наконец-то» - это слышу только я.
Любители «клубнички», умрите!  В ту ночь она спала на диване, а я – на тощем матрасе, на полу в коридоре. Хорошо, хоть Алмаз пришел, и пристроился рядом. Спать на керамограните мало того, что жестко, еще и холодно.

Через неделю Надя переехала ко мне, через месяц мы поженились. С тех пор минуло уже пять лет. Они пролетели как миг, и вот уже наш сын рассказывает Алмазу о своих проказах в садике, а в колыбели спит дочка. Ей восемь месяцев. После вторых родов Надя стала еще красивее, хотя раньше казалось – куда уж дальше? Все настолько хорошо, что впору поплевать через плечо. Тут бы и закончить рассказ на пасторальной ноте…
По субботам мы обычно ходим в луна-парк.  Денис от него просто в восторге, и даже капризуля Оленька  хныкает меньше, вовсю тараща глазенки на светящиеся вывески аттракционов. Так было и в этот раз. Мы уже собирались уходить, когда в людской многоголосице сзади нас прозвучал тонкий голос.
- Подайте, Христа ради.
Надя потянула меня за рукав. Она у нас добрая душа, настоящее сокровище для побирушек. Имеются ввиду профессиональные нищие, которых будто магнитом тянет в людные скопища. Я поморщился, но обернулся, дабы не вызвать нареканий в душевной черствости. Ну, не люблю я нищих! По мне, у попрошайничества и проституции есть что-то общее. Но жрицы любви хотя бы доставляют удовольствие клиенту, а  нищие…. Вот только не надо упрекать меня в бездушии! Те, кто действительно нуждаются в помощи, редко появляются на улицах. Одним не дает просить милостыню гордость, а тех, кто все же смог переступить через себя  и протянуть за подаянием руку, гоняют с места на место профессионалы. Одутловатые кругломордые «калеки»  истово крестятся,  трясут справками, выставляют напоказ накладные язвы. Их руки часто вымазаны грязью, чтобы под ней не так бросалась в глаза гладкая белая кожа. Я видел, как вечерами у таких «калек» отрастают руки-ноги, и страшные язвы рассасываются без следа. Я видел, на каких машинах они ездят.
Но больше всего я ненавижу, когда милостыню просят дети. Ход беспроигрышный – отказать ребенку неизмеримо сложнее. Умом понимаешь, что все это лишь хорошо отлаженный спектакль, а все равно – подаешь, и, отвернувшись, спешишь поскорее уйти. Потому, что стыдно. За них.
Я обернулся, и увидел, что в данной ситуации неправ. Девочка в инвалидной коляске вызывала ужас.  Выражение  «кожа да кости» здесь сошло бы за изысканный комплимент. Видели фотографии детей – узников нацистских концлагерей? Так вот, это самое  близкое описание. Если б ребенок встал с коляски и повернулся, лоскут с номером на спине не вызвал бы удивления. Но встать она не могла. Я имею виду, действительно не могла. Не было у нее ног.
- Подайте, Христа ради. – Скелетик в линялом платье опустил глаза. Почему-то она обращалась именно к нам. Рядом охнула Надя. Трясущимися пальцами я полез было за бумажником, но затем передумал, и, ухватив коляску за колеса, вытащил из людской струи. Девочка задрожала.
- Не бойся, я не обижу, - поспешил сказать я, а у самого голос противно вздрогнул. Не увидел бы сам – никогда бы не поверил, что в наше время возможно такое. Есть же соцслубы, пенсии, интернаты, наконец. Не до жиру, конечно, но все же…
Надя приволокла здоровенный гамбургер, и протянула девочке. Не успела та схватить его каким-то совершенно звериным движением, как я выбил еду из рук жены.
- С ума сошла? – зашипел я, - куда ей твердое? Врач хренов! Ей бы бульона…
Вы видели, чтобы в луна-парке продавали  суп? Конфеты, шашлык, бутерброды – все, что угодно, только не суп. Но, сунув мне в руки Оленьку, Надя быстро убежала, и вернулась с булкой и пакетом горячего молока.
- В микроволновке погрела, у торгашей.
Умница. О чем я ей и сказал.
Знаете, что самое интересное? Народу вокруг – валом, но рядом с нами остановились всего двое. Сокрушенно поцокали языками, и, кинув в подол девочке деньги, облегченно удалились. Доброе дело делано, совесть чиста.
Суки. А как тогда назвать тех, кто вовсе прошел мимо? Кто не увидел – ладно, но видели-то десятки! Странная слепота овладевает нами. Носим бездомным кошкам в мисочках объедки, опускаем купюру в ящик с надписью «Помогите детям» - и в упор не хотим видеть умирающего от голода ребенка. Это не где-то там, это же здесь, рядом! Это происходит у наших дверей! Что с нами, люди?!
Девочка старалась не спешить, стеснялась, когда струйка молока проливалась на подол, пыталась улыбнуться жалкой извиняющейся улыбкой. Когда молока осталось чуть меньше половины, я отобрал пакет.
- Не спеши, а то вырвет.
Она кивнула.
-Я знаю. Спасибо.
Денис с некоторой опаской приблизился, и застенчиво протянул ей недососаную «чупа-чупс».  Я почувствовал, на как глаза наворачиваются слезы гордости. Правильный пацан растет. Девочка вдруг заплакала. Горько, навзрыд.
Вот тут я пас. Не умею, не подбираются правильные слова. Зато Надюша в этом плане незаменима.
Описывать произошедшее долго, постараюсь покороче. Мы посадили девочку в машину, и отвезли к ней домой, в частный сектор. Попутно выяснили, что зовут ее Вероникой, девятнадцать лет, - тут я пристыжено хмыкнул. На вид я дал бы четырнадцать - пятнадцать. Она замужем за таким же инвалидом, одноруким парнем. Мужа звать Жора, он хороший, непьющий, очень любит жену. Два месяца назад его сбила машина, сейчас он лежит в коме в клинике. Пенсия его и Вероники уходит на лечение, но, как обычно, не хватает. Оставшись одна, Вероника пыталась подработать. Ну, знаете, «клейка конвертов, обработка корреспонденции на дому, и т.п.». Отработала месяц, зарплаты не увидела. После третьего письма ее работодатель перестал отвечать. Кинули деваху.  Пыталась устроиться надомницей еще в два места – та же история. В общем, муж в коме, денег на лечение нет, и холодильник давно отключен, за ненадобностью.
Мы его подключили, набили продуктами, и уже собрались было уезжать, когда Алмаз тявкнул, просясь на руки.
- Вадька – грустно сказал он, и я насторожился. Что-то странное было в его тоне.
- Вадька, я останусь с ней. Вам я больше не нужен. У вас все хорошо.
За все приходится платить, рано или поздно. Не мелькнуло даже мысли увезти собаку силком, только горло сжали спазмы. Я смотрел в круглые коричневые глаза и изо всех сил стискивал зубы, чтобы не заплакать в голос.
- Так надо, Вадька. Ты же и сам все понимаешь. Не грусти.
Понимаю, молчаливо согласился я. Я все понимаю, только не понимаю, почему так больно в груди.
- Не грусти, Вадька. Сейчас я нужнее ей. А с тобой мы еще увидимся…, наверное.
- Кто ты? – прежде чем расстаться, я почувствовал, что теперь могу задать этот вопрос. «Кто ты?» - повторил я тихо, глядя ему в глаза. Показалось ли, или, и правда, в них мелькнуло отражение собачьей головы, белой, с крупными черными пятнами.
- Я давно простила тебя, Вадька. Когда любишь – учишься прощать. Не казни себя.
Почему так расплывается все вокруг? Нет, Надюш, я не плачу, ты что? Просто, взгрустнулось.
Жена не сказала ни слова, когда я передал Алмаза Веронике, и она тоже приняла это как должное. Только губы девушки  шевельнулись, произнося чуть слышное «спасибо».
Вот, наверное, и все. Заехав на следующий день к Веронике, мы узнали, что  Жора вышел из комы и выздоравливает.
С тех пор дня прошло уже много лет. У нас по-прежнему все хорошо, только в коридоре топочет уже не Денис, и не Ольга. Пришло время внуков. Точнее, пока одного. Его зовут Александром. Толстощекий семилетний крепыш, упрямый, как его отец. Я выглянул в коридор, и увидел на полу грязные следы – свиненок даже не удосужился снять кроссовки. Ребристые отпечатки вели в детскую.  Я распахнул дверь, ворча, и осекся. Сашка глядел на меня умоляющим взглядом, прижимая к груди щенка. Смешного, встрепанного, очень грязного. Этот собачий недоросль  обстоятельно вылизывал Сашке подбородок, а когда повернул голову, я встретился с взглядом чуть печальных коричневых глаз. На шее у щенка что-то блестело