Четвертый этаж

Сквозь скрюченные чёрные ветки мёртвого дерева, со скрипом покачивающиеся на ветру, начало пробиваться зарево. Сначала небольшие клочки неба стали белыми, потом, не спеша, разгорались алым. Но небо не достигло того ярко красного цвета, цвета свежей крови, какого она сейчас хотела бы увидеть.
Она возвращалась из царства Морфея, глядя наверх, где небо, будто в сети держали ветви деревьев. Сознание пробуждалось, возвращались воспоминания о вчерашнем дне. Вернулись и ощущения холодного камня под спиной и влажного воздуха утра. Она лежала на широкой могильной плите, завернутая, словно гусеница в серое пальто. Ужасно не хотелось шевелиться, достаточно сделать одно движение, чтобы почувствовать, что за приделами пальто ещё холоднее. Но сознание, что пробудилось почти в полной мере, тянуло начать ещё один день, пробуждались где-то внутри силы и желания что-нибудь сотворить. Конечно, она знала, что этой инициативы надолго не хватит, но хотя бы дойти до дома и согреться горячим кофе.
Наконец она поднялась на ноги, оттряхнула пальто и сладко потянулась, но тут же пожалела об этом, так как утренний холод начал лезть под кожу. Она потёрла глаза и двинулась на выход.
Вокруг царила обычная обстановка кладбища. Спокойное, тихое место, где никто никуда не спешит и ничего практически не меняется. Замечательное место чтобы отдохнуть. На сердце появляется покой, в голове лёгкий дурман, так и хочется лечь на могилу и уснуть, чем впрочем, она иногда и занималась.
Почти всю дорогу до дома она провела, глядя под ноги, витая где-то в своих мыслях. Людей на улице было мало, слишком рано для начала ещё одного их муравьиного дня. «Как же они это любят – думала она – вставать каждое утро в одно и то же время, двигаться по одному и тому же маршруту, на одну и ту же работу/учёбу, и бессмысленно день за днём тратить свою жизнь на жизнь городского муравейника, который вовсе не платит взаимностью». Хотя чем она отличалась от них? Только тем, что знала, что всё это бессмысленно, но от этого знания лучше не становилось, только больнее.
Преодолев пару ступенек в тёмном подъезде, она нажала на кнопку вызова лифта. В ответ раздалось мерное гудение, иногда сопровождаемое не приятным скрипом и лязгом.
Двери, глухо щёлкнув, отворились, в этот же момент хлопнула подъездная дверь, и раздались шаги по ступеням.
Она вошла, следом вошёл парень.
- Вам на какой? – спросил он.
- Восьмой – тихо ответила она, с какой-то лёгкой обречённостью в голосе.
Двери захлопнулись, и лифт тронулся вверх, но прошёл лишь часть пути и с жалким звуком заглох. И вдобавок погас свет, погрузив двоих во тьму.
- Вот чёрт! – выругался парень.
Она мысленно с ним согласилась. Потом прошла минут десять неловкого молчания.
- Что ж – довольно дружелюбно заговорил он – придётся провести начало дня за разговорами о жизни.
- Что о ней говорить – вздохнула она – бессмысленно всё.
- Бессмысленно говорить о жизни или говорить вообще?
- Просто в жизни нет смысла – пояснила она.
- Зачем же так критично?
- А Вы его видели, - начала она – этот смысл жизни? В руках держали, знаете, чем он пахнет, как звучит? Откуда тогда знаете, что он есть?
- Тогда получается, что нет правды, лжи, совести? Раз мы не можем их коснуться.
- Может, и нет – вздохнула она.
- Но я видел ложь и совесть, и гнев, и симпатию… в людях. В выражении из лиц, в их поступках. Значит и смысл жизни может быть.
- Дом и работа что ли? Разве это смысл?
- А почему у всех должен быть один смысл жизни? Мы же все разные. Это то же самое что верить в рай. Разве может быть один рай для всех? Взять хотя бы тебя и меня. У нас, наверное, разные интересы, разные вкусы и разные представления об идеальном месте. Я уж не говорю о том, сколько людей на свете, чьи представления о рае отличаются от твоего и моего. Сколько людей столько и мнений, как бы банально это не звучало, следовательно, столько же смыслов жизни.
- А какой смысл жизни у Вас?
- Смысл моей жизни – после театральной паузы произнес он – подготавливать души, отчищать и вести их по их пути.
Не успела она хмыкнуть, в ответ на пафосную речь незнакомца, как кабина лифта озарилась ярким светом. Но это уже было не то обшарпанное место, с заклеенным наклейками потолком, исписанными стенами, пожжёнными кнопками этажей и бычками на полу. Всё было белым, идеально белоснежным, как будто стены, пол, потолок кабины светились изнутри каким-то странным ярким светом.
- Четвёртый этаж. Твой – произнёс незнакомец, облачённый с ног до головы в чёрное одеяние.
- Но мой восьмой – несмело произнесла она.
- Уже нет – это были последние слова, что она услышала в своей жизни.
Она даже не почувствовала, как рухнул лифт, и как что-то хрустнуло в её шее.