Долин. Глава 1

Однажды, как это всегда бывало в конце семестра, я стоял перед заместителем декана факультета. Замдекана стояла, важно выпятив вперёд покрытый панцирем темно-синего пиджака грудной сегмент, в недрах которого таилось нечто густое и тягучее. И я стоял перед ней — ныне закрывший четвёртый семестр неудачник, студент биологического факультета, представитель вечно голодного и уставшего племени. Как пресытившемуся коту, Ольге Васильевне вряд ли хотелось играть с уже пойманной и приконченной мышью.
-Долин, какое счастье, что у тебя всё-таки нет родителей!..
Я не знал, что ответить на такое. У меня всегда были проблемы с пониманием, отчего люди говорят те или иные вещи.
-Возможно,- ответил я осторожно,- однако эта точка зрения требует дополнительного исследования...
-Хватит придуриваться!- с отвращением резко выпалила замдекана,- Ты прекрасно знаешь, почему тебя здесь держат. Почему позволяют пересдавать то, что другие сдали с первого раза... Подумать только! Со всего факультета такая бестолочь!
Неожиданно я поднял на неё свой взгляд. Я редко так делаю, особенно когда люди начинают меня критиковать. Но тогда я был уставшим, как лосось, отрешившийся от бремени икры и готовящийся уйти в мир иной. Возможно, я поднял глаза так, будто бы видел этот мир в последний раз... Но увидел я совсем другое.
Это были чуть синие глазные белки и светло-коричневые радужки глаз моего замдекана. Яркие, чёткие, затягивающие. Будто весь мир. Будто прожитые годы, радость, воспоминание, другая история...
И я увидел себя.
Нет, не своё будущее в лице головогрудой замдеканши Ольги Васильевны.
Я увидел себя — тощего студента в не выглаженной рубашке, с потным лбом и дрожащими руками. Он смотрела на меня — отрешённо и в тоже время внимательно.
А я чувствовал себя по-другому.
-Как же ты жалок...- вырвалось у меня.
Нет, это не мой голос. Не мои слова. Или... мои? Я перепроверил себя. Мог ли я так подумать? Я рассматривал хилое существо, стоящее передо мной. Сейчас студент опустил глаза и упёрся взглядом в свои ботинки. Нечищеные. Со шнурками, заправленными под пятку.
-Ты даже шнурки завязывать не научился! Неудивительно, что ты не справился с докладом и конференцией, которые тебе поручили! Ты не просто балласт факультета, ты балласт по жизни!..
«Ничего себе,- подумал я как-то спокойно,- Вот это меня понесло...»
Но неожиданно студент ответил, робко и быстро глянув на меня:
-Ну и зачем вы меня держите?..
Хлоп. Передо мной мелькнул мой сын. Наркозависимый, лечившийся в разных клиниках пять раз, сбегавший оттуда, заходящийся в бешенных ломках, орущий на меня и на мужа матом, бивший окна, воровавший деньги... Я сморгнул. Жалость. Она была на кончиках нижних ресниц. Я открыл рот, но в горле было сухо — не было ни слов, ни голоса.
Студент подозрительно ещё раз глянул на меня. И отвёл взгляд, немного отвернувшись и взявшись рукой за плечо. Он будто хотел уйти, но не мог. Беззащитный, заблудившийся...
-Потому что...- мой голос задрожал непривычным тембром,- потому что нужно держаться. Ни на ком нельзя ставить крест... Как бы сложно...
Горло окончательно сдавило.  
Мне захотелось закричать от боли.
Молчание. Я смотрел на Ольгу Васильевну. По штукатурке её напудренных щёк сбегала одинокая слабая слезинка. Она вздохнула как паровоз, смахнула её рукой. Развернулась и сделала пару стремительных шагов прочь. Повернулась ко мне. Посмотрела. Опять затуманенный взор.
-Ну и...- она резко махнула на меня рукой,- Что стоишь?..
Она ушла.
Я выдохнул. Теперь у меня появилось желание кричать. Частенько оно возникает у меня по разным причинам, но сейчас я как никогда был близок к тому, чтобы всё-таки это сделать.
Поэтому я даже специально пошёл в дальний туалет — в правом крыле здания в такое время обычно никого не бывает.
Я практически добежал до туда. Влетел. Скинул с себя сумку. Сжал пальцы, прижал руки к груди... Ну, вот...
-А-аа!...- сипло вырвалось у меня на несколько децибел выше моего привычного голоса. Сердце бешено колотилось.
-Ты что орёшь-то?- уборщица.
Я повернулся к двери. Синий халат, швабра, ведро.
-Скорую вызвать?- без всякой злобы, святая наивность.
Щёки нагрелись. Я еле разжал руки, скованно поднял сумку с пола, и, привычно опустив взгляд, также нервно и сдержанно покинул разоблачённое и опороченное место уединения.