слабости. Несмотря на лечение травами, которое было применено ко мне Главной Жрицей, прекрасной врачевательницей, накануне истечений я всё ещё страдала болями, и меня терзали слабость, необычайная склонность к слезам, иногда – обмороки. Словом, если Главной Жрице и удалось добиться постоянства истечений, то они всё ещё оставались для меня немалым испытанием. Но кого это могло интересовать в тот день? Предстояла церемония оплакивания прекрасного Возлюбленного Великой Матери Богов.
Под звуки флейт, барабанный бой и крики евнухов-жрецов в день, называемый Кровавым, мы шли через весь город к Храму, плача и разрывая на себе одежды, распустив волосы по плечам, царапая лицо ногтями, взывая к Возлюбленному, умоляя Его вернуться к Матери, тоскующей по нему, мечтающей остудить своё пылающее лоно Его ласками… В день всеобщего траура могла ли я пожаловаться на личную беду и остаться вне этого моря слёз и экстаза? И я пошла вместе со всеми – молча, закусив от напряжения и боли нижнюю губу, едва сдерживая тошноту, шатаясь от слабости – благо, это могло считаться признаком овладевшего мною горя...
На подступах к Храму нас окружила толпа вконец обезумевших людей. Бой кимвалов и визг флейт достигли пика. Кружились в священном танце жрецы, возбуждаясь всё более этой дикой музыкой, кружились и трясли головой, волосы их развевались. Потеряв чувствительность к боли, наносили себе раны глиняными черепками и ножами, забрызгивая нас своей кровью. И в толпе нашлись подобные смельчаки, и они были также в крови, их развёрстые рты оглушали нас криками. Мир плыл перед моими глазами, двоился, троился, покрывался пеленой. В толпе, окружавшей нас, мне не хватало воздуха, он почти не поступал в легкие, а поступавший – обжигал раскаленным жаром. Я была недалека от обморока, когда чья-то рука выхватила меня из людского водоворота, потащила за собой, не давая сопротивляться, очень настойчиво, но совсем не грубо.
Я почувствовала, как меня посадили на ступени и прислонили к холодной стене в каком-то тенистом проулке. Потом плеснули в лицо водой. Медленно и неохотно я открыла глаза, потому что это требовало собственных усилий, требовало моего возвращения в неласковый мир, а мне так хотелось остаться предметом чьей-то столь нежданной, но приятной заботы.
Так я увидела впервые это чистое лицо. Иоанну мало кто считает красивой, ибо у большинства людей представление о красоте – как о чём-то диком, буйном, бросающемся в глаза, завораживающем ... Красива я, красива наша Главная Жрица. Нас провожают глазами мужчины, мы не умеем быть незаметными.
Но для меня именно лицо Иоанны, обычно неприметное для большинства мужчин, невероятно красиво, поскольку в нём главное – спокойствие и ласка. Даже если Иоанна сердится, то её нежное личико не бывает гневным. Оно скорее сострадающее, словно она пытается понять – как же такое могло случиться, почему? И тут же смена – а чем я могу помочь? Именно с подобным выражением на лице она протягивала мне воду из глиняной фляги, снятой с пояса.
– Не стоит в подобные дни быть в толпе, – спокойно и буднично стала она выговаривать мне, отчего я сразу почувствовала себя маленькой, но любимой ею девочкой. Особенно, если нездоровится. Ты чуть было не упала, а там смяли бы тебя, затоптали бы ногами. Почему никто не отговорил тебя от участия в шествии? Право, Главная Жрица слишком строга к вам, рабыням Великой Матери. В Эстер никогда не было мягкости, всегда одна гордыня, и бесконечная строгость... Хорошо ещё, что не только к вам, но и к себе, в справедливости ей не откажешь. Да иначе бы ей и не сделаться Главной...
Вот так в день всеобщего траура я нежданно обзавелась подругой, которую не просто люблю – я боготворю её. Не потому только, что благодаря своим связям и знакомствам со многими, кто что-либо значит в этом мире, она облегчила мне жизнь. Хотя и это важно. Но только с ней я поняла, какое это счастье – иметь нежную и заботливую мать, могущую уберечь тебя от многих неприятностей. Главное же – она меня любит, а я до встречи с ней никогда и никем не была любима. Правда, я и не знала, насколько это необходимо мне. Теперь знаю...
Вот уже несколько лет подряд Иоанна вывозит меня в своё имение на Галилейском море. Кинерет – прекрасная местность, где душа отдыхает от повседневной суеты в общении с водой, солнцем, садами. А главное – в общении с ней, всегда ровной и весёлой, всегда приветливой к людям. С её неистребимым интересом ко всему на свете, к любому явлению жизни.
Вот последнее обстоятельство и стало причиной встречи, которая не дает мне покоя. Человек этот, называемый Иисусом-мессией, снится мне ночами, я тоскую по нему. Я стану сама искать с ним встречи. Нет нужды, что обычно всё наоборот, и ищут встречи со мной. Хочу приблизиться к нему. Хочу коснуться его рук – мне кажется, что я излечусь тогда от тоски, от какой-то давней внутренней боли. Хотя само желание видеть его настолько сильно, что тоже причиняет боль. Не умею не то что объяснить, не умею даже понять, что происходит».
[1] Мария -в дальнейшем будут применяться все три варианта написания имени.
[2] Берешит 2: 24.
[3] Мидиан – местность на северо-западе Аравии, у Красного моря, от залива Акаба до гавани Эль-Медж, к востоку граница неопределенна. Мидиан впервые упоминается в Библии: туда бежал Моисей, убив египтянина (Исход. 2:15). Жители – медианитяне- покорены евреями во времена Судей. Римляне занимались здесь горным промыслом. Местность, богатая серой, каменной солью, серебром, медью. В наст.время - территория АРЕ.
[4] Пинхас - внук Аарона, сын Эльазара, убил Зимри Бен Салу, старейшину из колена Шимъон, и медианитянку Козби – дочь Цура, одного из пяти соправителей Мидиана, за то, что эти двое совершили ритуальное совокупление на глазах у общины. Ритуальное сближение занимало особо важное место в древнесемитских верованиях. Центральное место в пантеоне семитоязычных народов занимала богиня-гетера, могущественная небесная блудница. Корень её имени восходит к общесемитскому языку более чем шести-семитысячелетней давности: Ъайин-Шин-Тав-Реш или алеф-Шин-Реш – от корней, сулящих блаженство (,ШР) и богатство (ЪШР). Это (со звуком «ъайин» в начале) Аштарт – Астарта хананеев, и Иштар вавилонян, и она же (с «алефом») Ашера, Асират, Ашрату – вездесущая Мать-Дерево всех семитских народов. Во всех своих вариантах эта богиня дарила своё тело богам и людям, а в земном мире её роль исполняли особые жрицы, которые назывались «священными», «отделенными-для-работы»: ханаанское «кдеша», аккадское «кадишту», - от того же корня, что ивритское «кадош» – священный.[/justify]
