увидели Ястребовского и решили для верности его убить? Чтобы Вас уж точно не раскрыли.
- Я как увидел его у почты, подумал: выследил, гад! Только жизнь наладилась, а тут опять этот кошмар. Будет опять с меня деньги тянуть. Иначе зачем он в Дмитров приехал? Что он тут забыл? И я подумал: или я его, или он меня.
Грабёж Надежды Семёновой оказался как раз кстати, ибо был удачным поводом в качестве мотива. В момент, когда взгляды соседок были устремлены на хулигана, очень просто незаметно вытащить из кармана носовой платок. Оставалось только совершить само убийство.
«Ой, Стас, ты что ли? Здорово! Сколько лет, сколько зим! Не ожидал тебя здесь увидеть!»
- Я сам подошёл к Стасу, сделал вид, что безумно рад его видеть. Стас сначала офигел. Но я был дружелюбен.
«Слушай, а не пойти ли нам куда-нибудь в кафешку – отметить нашу встречу?»
- Стас согласился. Зашли, заказали выпить.
- Как же он с Вами пить не побоялся?
- Да он же дурак. Выпить любит. Я себе наливаю и незаметно под стол. А он нажрался.
«Да уж, друг, проблем ты мне доставил. Но я на тебя не в обиде. Сначала думал: эх, придушил бы! А сейчас даже благодарен, что так вышло. Что ни делается, всё к лучшему. Ну давай, твоё здоровье! Как говорится, кто старое помянет…»
- Когда Стас дошёл до кондиции, ну, в смысле, был бухой так, что ноги еле передвигал, я вывел его из бара – и головой об асфальт. Потом отнёс тело в лес и положил платок. Ну, чтобы все думали, что это Надежда его.
- И Вам не жалко было, что пожилую женщину из-за Вас посадят?
- Жалко. Но это жизнь. Здесь каждый за себя.
***
Весть об аресте Милорадова-Виноградова взволновала весь двор. Лавочки, переполненные старушками, не затихали ни на минуту.
- Ох, вот не зря я этого Гришку не любила! – говорила одна. – Как чувствовала: тёмный он какой-то! Ни здрасьте, ни до свидания.
Другая, напротив, рассказывала, что считала его приличным человеком. Кто бы мог подумать, что он окажется таким мерзавцем? Третья клялась, что если бы знала, что за птица её сосед, не спускала бы глаз с внучки-школьницы, ходила бы за ней по пятам. Шутка ли – под боком живёт насильник и убийца!
- Да ещё и трус! – добавляла Надежда. – Глаза б ему выдрала!
Никто из всего двора, наверное, не ненавидел его так пламенно, как она.
Ещё одной любимой темой завсегдатаев дворовых скамеек был отец убитого Стаса. Конечно, хреновый он папаша, раз такого сыночка воспитал, но такого горя – не дай Боже никому.
- Ты как думаешь, - обратилась Валентина к Анне Михайловне, лишь только завидела её выходящей из подъезда вместе с внучкой. – Папаша этого Стаса теперь в петлю полезет? Или водку пить начнёт?
- А я откуда знаю? – ответила ей старушка. – Я же не Господь Бог.
- Ну, а всё-таки? – не отставали соседки.
- Чего не знаю, того не знаю, - Анна Михайловна была явно не настроена сплетничать.
- Ну вот, даже поговорить с ней никак, - обиженно потянула Зинаида, как только бабушка с внучкой удалились. – Вечно у неё какие-то дела. Даже поболтать с нами времени нет… А всё-таки жалко мне этого придурка.
- А мне – нет! – отрезала Надежда. – Сдох, собака - и слава Богу!
- Злая ты, Надька! Сама как собака.
- Будешь тут доброй, когда жизнь такая!
***
Валерий Петрович сидел у свежей могилки и ронял слёзы. Рядом с ним на столике стояла початая бутылка водки. Снова и снова он наполнял из неё стакан и залпом выпивал, словно пытаясь потушить разгоревшееся в груди пламя. Каждый раз после очередной порции он с надеждой смотрел на надгробный камень. Но всё также его взору представала фотография сына и надпись «Ястребовский Станислав Валерьевич, 1986-2014». Если бы можно было самому оказаться на его месте!
Затуманенный водкой мозг всё отчётливее преподносил ему картины из прошлого. Листок, на котором он писал донос на Веру Сытину, взгляд самой Веры, полный скорби и упрёка. Как будто бы прорываясь через временную стену прозвучали слова её матери: «Жизнь тебя накажет».
И ведь наказала, стерва! Ещё как наказала!
