ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ КРИЗИСАХ

У нас в России исторически сложились две точки зрения на экономические кризисы, и соответственно, две стратегии социального поведения по отношению к этим явлениям.

Согласно первой точке зрения экономические кризисы отождествляются с банкротствами предприятий, падением курсов валют, обнищанием населения и другими катастрофическими явлениями, несущими в себе исключительно потенциал разрушения. Сторонники этой позиции полагают, что, совершенствуя экономические отношения на жесткой планово-централизованной основе, можно построить систему, в которой не будет ни социальных, ни экономических, ни каких иных кризисов как таковых. Такая точка зрения оказалась весьма живучей и доминировала в среде отечественных экономистов и социологов вплоть до конца девяностых годов прошлого века. Не потеряла она своих приверженцев и в настоящее время.

Вторая точка зрения исходит из того, что кризисы выступают атрибутом (неотъемлемой составной частью) любой экономики, сопровождая ее на протяжении всего жизненного цикла. С этой точки зрения динамика экономики представляется как перманентный ряд социальных, финансовых, производственно-экономических и других кризисов. Ее сторонники считают, что любая экономическая система, существует, функционирует и развивается только потому, что в процессе эволюции научилась преодолевать большую часть внутренних и внешних кризисов без катастроф, поскольку выработала механизмы самоорганизации, обеспечивающие устойчивое функционирование в любых, в том числе и в кризисных, условиях. При этом кризисы признаются не столько негативными, сколько позитивными явлениями, очищающими бизнес от финансовых, коммерческих и иных махинаций, вынуждающими оптимизировать производство, совершенствовать системы управления, изыскивать и внедрять инновации во все сферы экономической жизни. В рамках такой позиции стратегия социального поведения по отношению к кризисам заключается не в их искоренении, а в более глубоком познании присущих им функций, свойств и закономерностей развития, с последующим использованием этих знаний для рационального управления экономическими субъектами.

Выбор точки зрения — дело индивидуальное. Однако не стоит забывать, что мы уже пытались реализовать на практике первую точку зрения. Как известно, попытка ликвидировать экономические кризисы путем построения системы с жесткой планово-централизованной экономикой оказалась неконструктивной. Мы построили экономическую систему с ручным управлением, повернутую к человеку не тем местом, которая превратилась в «застывший» экономический кризис, готовый взорваться в любую минуту. Что, собственно, и произошло с экономикой СССР в конце XX века. Вероятно, уже в 1921 году Ленин догадывался о катастрофически низкой результативности планово-централизованной экономики, когда в качестве спасательного круга вводил так называемую новую экономическую политику. Он и его приспешники своим политиканским управлением завели экономику России в тупик, попав в который, вдруг вспомнили о загнивающей рыночной экономике. Приоткрыли ей дорогу, и рынок спас их и нашу страну. Но каким же лицемером и двурушником надо быть, чтобы уже в 1922 году, когда экономика пошла в гору, заявить: отступление закончено, теперь надо организовывать наступление на капиталистические элементы.

Когда за управление экономикой берутся политики — экономическое крушение неизбежно.  Когда за это дело берутся экономисты — исход тот же. Когда за управление экономикой берутся юристы — итог ещё хуже... Любой однобокий бессистемный подход к управлению экономикой — это путь к катастрофе. В нормальной политической системе экономика должна функционировать по принципу самоорганизации, а политики, экономисты, юристы и другие деятели должны способствовать этому процессу, или, по меньшей мере, не мешать его развитию.

Если говорить о предсказании неминуемого краха мировой рыночной системы под действием кризисов (чем нас пугали с детства), то это не более чем одностороннее умозаключение политэкономиста Маркса, потребовавшееся Ленину для захвата власти. При этом его логика была незатейливой, а потому результативной: люди, вы на краю гибели; я знаю, как спасти вас от кризиса; для этого мне нужна власть; дайте мне её поскорее; мы разработаем план и все вы будите счастливы, то есть трудится будите по способностям, а жить — по потребностям. В начале XX века многие экономисты и философы считали эту логику порочной, а такое "счастье" призрачным, что подтвердилось уже в конце века.

При принятии ответственных экономических решений целесообразно исходить из того, что избежать кризисов в социальной и экономической жизни невозможно. Они как явления всегда присутствовали, присутствуют и будут присутствовать во всех социально-экономических системах, как бы они не назывались и какие бы принципы не декларировали политические лидеры. А вот научиться выходить из них не только с минимальными потерями, но и с приобретениями можно и нужно. Причем это касается всей иерархии управления, от общегосударственного уровня до уровня управления отдельным коммерческим предприятием, попавшим в зону финансово-экономического неблагополучия. При этом общий принцип управления экономикой можно образно выразить фразой: не надо заботиться о завтрашнем дне, но следует побеспокоиться о том, чтобы завтрашний сам заботился о твоем. Смысл такого управления заключается в том, что не следует строить громоздких долгоиграющих планов, подлежащих неукоснительному выполнению, а следует выдвигать ключевые проекты экономического развития страны, региона, города, района, сосредоточивая основные усилия на создании механизмов, обеспечивающих практическую реализацию этих проектов, сообразуясь с текущей социально-экономической обстановкой (внешней и внутренней). Конечно, реализовать такое управление значительно сложнее, чем планировать, контролировать и наказывать. Придется думать, думать и еще раз думать. А наши чиновники от экономики, привыкшие исполнять и докладывать, пока к этому не способны. Поэтому нам предстоит долгий и мучительный процесс корректировки чиновничьего менталитета и структурной перестройки государственного аппарата не только в центре, но и на местах. Несомненно, одно: следуя по этому пути, мы сможем построить не саморазрушающуюся, а самоорганизующуюся, устойчивую и интенсивно развивающуюся экономику, повернутую к человеку лицом и в полной мере отвечающую своему предназначению — удовлетворение материальных потребностей не только общества, а но и индивида.

Кризисы — это многогранные системные явления, правильно управлять в которых можно только тогда, когда познаешь их феноменологию.

Во-первых, для правильного управления в кризисах нужно исходить из того, что они есть составная, но вовсе не обязательная часть какого-либо социально-экономического конфликта — его наиболее острая стадия. Следовательно, для понимания причин, вызвавших каждый конкретный кризис, необходимо ответить, по меньшей мере, на три вопроса: составной частью какого конфликта выступает данный кризис; каковы глубинные (изначальные) корни этого конфликта; какие факторы определяют возможность перерастания конфликта в кризис. Вопросы — важные, поскольку большинство из нас воспринимают кризисы, так сказать, в чистом виде без увязки с породившими их конфликтами. В результате приходим к абсурдным выводам. Например, к таким: серия крупнейших валютных кризисов, случившихся в нашей стране в девяностые годы прошлого века, в десятки тысяч раз обесценивших рубль, обусловлена неумением правительства управлять экономикой. На самом деле кризисы не случаются, а сознательно организуются конфликтующими группировками для достижения своих политических или каких-либо иных целей. При таком подходе упомянутые кризисы есть ни, что иное, как результат борьбы за власть между сложившимися к тот период политическими группировками. Таким образом, подчеркнем еще раз: для того чтобы понять сущность кризиса и, соответственно, вырабатывать меры антикризисного управления, надо осмыслить существо конфликта, вызвавшего этот кризис. Иначе мы уберем следствия, а причины будут продолжать свое действие.

Второй аспект сущностной стороны экономических кризисов, позволяющий более-менее рационально управлять в кризисных услолвиях, заключается в том, что эти явления обладают слабой предсказуемостью. Это свойство обнаруживается в невозможности точно предсказать характер развития кризисов ни при каком сколь угодно глубоком знании их морфологии, ни при каком сколь угодно длительном наблюдении за их развитием. Спрогнозировать продолжительность и исход кризиса невозможно никакими научными методами. И пророки-эксперты здесь не помогут. Дело в том, что траектория развития кризиса не случайна и не предопределена свыше, а определяется решениями и действиями самих субъектов конфликта, породившего данный кризис. Можно сидеть и ничего не делать, задавая вопрос: когда же наконец-то закончится этот проклятый кризис? А можно не ждать того что будет, а засучить рукава и трудиться ни покладая рук, предпринимая активные меры для выхода из кризиса не только с потерями, но и с приобретениями. Тогда такой вопрос покажется неуместным. Экономические кризисы — это не стихийные или предопределенные, а управляемые процессы, то есть процессы, которые можно перевести в нужное состояние путем целенаправленного воздействия на их участников и (или) на взаимоотношения между ними. При этом управляющие воздействия могут осуществляться как со стороны, так и самими субъектами кризиса, но объект управления един — собственно кризисный процесс. Конкретные цели управления определяются спецификой кризиса. Общая же рекомендация такова: в кризисных условиях невозможно найти оптимальных управлений в традиционном понимании этого термина. В случае отсутствия ангонизма, речь может идти лишь о компромиссах, то есть об управленческих решениях на основе взаимных уступок, в той или в иной мере минимизирующих негативные последствия кризиса. В условиях антагонизма цель управления в кризисах сводятся к победе над конкурентом, нанесении ему максимального экономического ущерба любыми доступными способами, не выходящими за рамки цивилизованных норм (правовых, морально-этических и др.).

Особый аспект феноменологии экономических кризисов проявляется в их способности к расширению. Кризисы разрастаются подобно цепной реакции, вовлекая в орбиту своего влияния все новые и новые субъекты. Это свойство иллюстрируется глобальными экономическими кризисами, которые начинались, как правило, с локальных производственно-экономических или финансовых кризисов. В локальные кризисы вовлекались новые субъекты, и эти кризисы вначале перерастали в региональные, а затем и в глобальные. Объясняется это тем, что в открытых экономических системах, связанных многочисленными экономическими и финансовыми отношениями с другими системами, с одной стороны, происходит диссипация (рассеивание) кризисных явлений, с другой стороны,