Рождённый ползать

командир, - Считай своих песчанок!
На третий день звук работы двигателя напоминает звук циркулярной пилы.
- Не полечу! – заявляю я, - Пока не установите причину, к вертолёту не подойду!
Костя со мной согласен. Крайне недовольный техник открывает двигатель, а во время обеда радует нас новостью:
- Чуть не долетались, мужики. Шестерня главного редуктора накрылась. Максимум пол-часа вам летать оставалось.
Три дня ушло на доставку из Бурундая и замену двигателя.
               С баканасским зоологом, Касымжаном, летали по точкам на левом берегу реки Или. Пески Таукум были территорией Касымжана, поэтому Костя остался на базе, заниматься бумагами, а я с Касиком полетел на рекогносцировку. Мы облетали почти все точки и, на предпоследней, подходя к вертолёту, я заметил потёки масла.  Мы взлетели. Масло потекло по окну, в которое я смотрел. Сели на последней точке, пробежались по колониям песчанок. Весь левый борт был залит маслом. Взлетели. До Баканаса около 60 километров, минут 20 лёта. Это были не лучшие минуты в нашей жизни. Вертолёт клюнул носом, пилот резко взял ручку на себя, машина стала заваливаться на хвост и в сторону. Пилот отдал ручку от себя и вправо, вертолёт клюнул носом … На панели ярким, красным цветом горела лампочка с надписью: «Отказ гидросистемы». Я сидел за Касымжаном и видел, как голубая  рубашка пилота за пару минут стала тёмной от пота. Так мы, в «пьяном» вертолёте, летели до Баканаса. Сначала я тупо пялился в окно, потом подумал, что совсем не хочу видеть, как мы гробанёмся, свернул и положил под голову штормовку, и лёг на заднем сиденье. Минут через пять я решил, что всё-таки встречу смерть с открытыми глазами. Касымжан окаменел в переднем кресле. Он сидел со сжатыми, как у женщин коленками, на которых лежала красная папка с записями. Лётчик боролся с ручкой штурвала. Вертолёт выписывал кренделя, но держался в воздухе. Наконец, мы прошли над рекой, перелетели окраинные дома Баканаса и зашли на взлётную полосу. Обычно вертолёт при посадке снижается, зависает и вертикально опускается на землю. На этот раз мы летели метрах в полутора над полосой и не садились. Я глянул в окно. На краю аэродрома стояли «Скорая» и пожарная машина, а по такыру за вертолётом пылил газик из противочумного отделения. Вертолёт снова стал набирать высоту. Прошел над рекой. «В воду будем прыгать», безразлично подумал я. Как сообщил мне потом Касымжан, он подумал то же самое. Прыгать мы не стали. Вертолёт вновь потянул на бреющем над полосой, пилот поймал точку, при которой машина сядет на все три колеса, и грохнул её об землю. И тишина … Мы с напарником, как два раненых сайгака, неслись с аэродрома. Машина, которую за нами прислали, осталась где-то позади.
- Саша, ты как? – спросил Касымжан, остановившись на полпути до отделения.
- Нормально. А ты?
- Да что-то вот сердце прихватило.
- До дома дойдёшь?
- Дойду, наверное.
- Ну, иди. А я в аптеку.
Мы разошлись. Он пошёл домой, а я в магазин, где и купил водки на все деньги, которые были в моём планшете. Мы два дня лечили больное сердце Касымжана, а на третий, с Костей, снова летели на Каратал. На обратном пути я вновь увидел масло на стекле, и мне стало страшненько. Но на этот раз мы успели. Вертолёт дотянул до аэродрома прежде, чем отказала гидравлика. Вечером Костя собрал вертолётную группу и устроил большой разнос всему лётному составу. Он сказал тогда много слов. Некоторые из них были цензурными.
              Видимо качественный мне при рождении достался ангел – хранитель, или кто – то крепко молился за меня в талдыкурганский период жизни, но однажды я понял, что жить так дальше нельзя. Жена с сынишкой в Алма – Ате. С обменом квартиры на Талдыкурган ничего не получается, поскольку весной я два месяца провожу в небе над пустыней, летом два с половиной месяца в горах, а осенью, два месяца, опять в небе. Беспробудное  пьянство в одиночку в общаге зимой и не в одиночку в командировках, в остальные времена года. Неприятности с милицией. И так в течение трёх лет.
- Александр Леонидович! - заунывным голосом вещал начальник станции при очередной нашей беседе о моральном облике строителя коммунизма, - Ну, когда вы прекратите вести свой нездоровый образ жизни?
- Когда вы дадите мне возможность обменять квартиру и перевезти сюда семью, - отвечал я. – Для этого мне нужно один сезон не поехать в командировку.
- Но, вы же понимаете, что у всех семьи и заменить вас нет возможности.
Я понимал. А когда понял окончательно, пошёл к зав. лабораторией и заявил, что если меня не снимут с вертолётов, уволюсь. Начальство с утра было не в духе.
- Сказал «А» - говори «Б», - кратко отреагировал зав.
Через пятнадцать минут я положил ему на стол заявление об увольнении.
- Что это? – не понял начальник, - Ты чё, Саня, ё@@улся?!
- Сказал «А» - говорю «Б»!  
              Мне ещё много приходилось летать по работе, будучи зоологом в Чимкенте, куда я перевёлся из Талдыкургана.  Элениум и реланиум тогда выдавались в аптеках строго по рецепту врача, а водка продавалась без рецепта, поэтому в полётах меня всегда сопровождали бутылка и боевой друг – гранёный стакан. С ними мне леталось спокойно и радостно, а без них, на земле, было страшно залезать даже на табуретку….
              Говорят, что на свете есть две вещи, на которые можно смотреть бесконечно – вода и огонь.  Для меня существует ещё одно чудо, на которое я готов смотреть часами – идущие на посадку и взлетающие самолёты.
«РОЖДЁННЫЙ ПОЛЗАТЬ» - как сказал один Буревестник революции …

*ПЧС - противочумная станция (прим. автора).
** ОАО - объединённый авиаотряд (прим. автора).


26.10.2013.