Зонтик для Короля

Короля делает свита... Она была уверена, что состоит в его свите. И делает Короля. Ее Король был босоногим пацаном с вечно грязными руками. Даже после многочасового бултыханья в воде, брожения по камням речной отмели с литровыми банками, набитыми распушенным от воды хлебным мякишем, вытягиванием банок за веревку и долгим разглядыванием глупо тыкающихся в стенки мальков, руки у Короля оказывались грязными.

Она никогда не загорала. Мама не позволяла, запрещала, стращала и запугивала, рисуя страшные картины последствий загара – кожа сделается красной, потом пойдет пузырями, пузыри будут лопаться и мокнуть, тогда не поможет ни мазь Вишневского, ни детская присыпка, ни салицилово-цинковая паста... Она послушно натягивала на себя белое платье в синюю полоску, расправляла у запястий длинные рукава и брала в руки зонтик. Зонтик был настоящим, китайским, для солнца. Бледно-бледно розовый шелк с рассыпанным по одной стороне зонтичного круга букетиком экзотических китайских цветов. А она была настоящей послушной девочкой с одной-единственной тайной: она была свитой и делала своего Короля.

Над ее зонтиком всегда подтрунивали, шутили, издевались и ерничали. Зонтик был ее продолжением, ее спасителем, ее мучителем, ее наказанием, ее палачом, ее гордостью и ее надеждой на будущее.
– Ха, смотрите, пришла!
– Дура с зонтиком!
– «Не забудь, дочечка, зонтик! – когда солнышко будет высоко, ты его прогонишь с неба своим зонтиком!»
– А дай мне его – я буду им рыбу ловить!
– Ты что?!? Ей нельзя с ним расставаться! Если зонтика не будет, она сразу растает!
– Ха-ха-ха! Снегурочка-дурочка...
– …вымазанная сметаной!

И тогда по кромке воды со стороны поселка приходил он, ее Король. Худой, как щепка. С развевающимися на ветру белыми-белыми волосами. В руках у него позвякивали веселыми литровыми колокольчиками блестящие банки. Он молча подходил к ней, садился рядом и начинал наполнять банки хлебным мякишем, а она незаметно придвигалась поближе и, переложив зонтик из левой руки в правую, закрывала голову Короля от солнца.

Прошло много-много дней, прежде чем она поняла: руки у него были не грязными, а загорелыми.