ко мне, он выхватил мое тело из кресла и усадил меня к себе на колени.
Поцелуи, которые затем последовали, унесли нас в страну блаженства. Можно ли передать словами те ощущения, которые дарит нам молодость?! Вряд ли. Это, конечно, лучше чувствовать, чем описывать.
Вдруг мы услышали голос дежурной, совершенно неожиданно для нас, возникшей в середине длинного ночного коридора у выхода на лестницу.
- Что вы там делаете?! Марш по комнатам! Все уже спят, а вы все не наговоритесь!
Нечего делать, мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
До моего отъезда осталось три дня. Но каких три дня! Невозможно описать, что происходило со мной. Мое сердце пылало от страсти, а тело стонало от желания.
Время наших процедур было разное и днем мы могли встречаться только урывками или когда сосед Ильяса по комнате отсутствовал на процедурах или прогулке.
В один из таких дней, когда я зашла в комнату Ильяса, он сидел и читал книгу. Я спросила, о чем эта книга. Он грустно поднял на меня свои глаза и ответил, что эта книга о двух влюбленных. Русской девушке и парне-кавказце.
Я присела напротив за стол, и, беспечно засмеявшись совпадению, спросила:
- И что же там происходит у них?
- Их любовь закончилась несчастьем. Родственники парня не дали им остаться вместе и девушка погибла.
Это был еще один знак, который мне подал сам Ильяс. Но и его я не увидела.
В этот раз наша встреча была как никогда бурной. Во время известного процесса я перед закрытыми глазами увидела невероятной силы вспышку белого света. Она была в форме диаграммы, вершина которой была очень высокой и яркой. От неожиданности я открыла глаза, и мы прервали свое приятное занятие. На удивленный вопрос моего милого «Что случилось?», я рассказала ему о том, что увидела. Он улыбнулся и ничего не ответил, а только с еще большей страстью овладел мной. В этот раз мы не предохранялись. И именно он оказался решающим.
Я сказала Ильясу:
- А если я забеременею?
На что он ответил:
- Не делай аборт, пожалуйста, рожай, ладно?
На следующий день вечером Ильяс провожал меня на поезд, так как его пребывание в санатории еще продолжалось. Я не могла сдержать слез, сердце разрывалось от любви к нему, а он грустно и нежно глядя в мои заплаканные глаза, говорил:
- Мне кажется, что я тебя люблю. Если бы я женился, то хотел бы, чтобы моей женой была такая женщина как ты.
Он крепко обнял меня, и я чуть не задохнулась, услышав его запах, так неожиданно быстро ставший родным.
- Но меня не поймет моя мама, мои родные. У нас свои традиции, которые сильно отличаются от ваших.
- Но я уже не могу жить без тебя!..
- Это пройдет, - грустно, но твердо ответил Ильяс.
Его слова прозвучали как приговор, и я поняла – это конец. Конец всему, что было до него. Начинается новая жизнь, новая, но без него. Об этом было невыносимо больно думать.
Наконец, проводница поезда пригласила отъезжающих занять свои места.
Последний поцелуй, нежное объятие, взмах руки… и поезд стал набирать скорость.
Все те двое суток, что ехала домой, я рыдала не переставая. Соседи по купе недоуменно переглядывались, осуждая меня за такую слабость. Если бы я знала тогда, сколько еще осуждающих глаз и слов я увижу и услышу в недалеком будущем!
4.
Возвратившись, я старалась забыть о пережитом, но все тщетно. Было ощущение страшной потери, словно я похоронила близкого человека. Мои соседи и друзья не могли понять, отчего я после санатория такая непривычно тихая. Только одной, самой близкой подруге, я поведала о том, что произошло со мной во время отдыха. Стараясь меня успокоить, она повторила слова Ильяса:
- Это пройдет. – И добавила, - не ты первая – не ты последняя. Другие еще и не так попадаются.
Но эти слова меня не утешали. А через два месяца я почувствовала странную тошноту. На приеме у врача подтвердилось то, что пророчил мне Ильяс. Я была беременна.
От врача я вышла в состоянии шока. Что делать?!
Моя подруга, не раздумывая, предложила мне избавиться от беременности. Но я не могла согласиться. Ведь я все еще любила Ильяса. И знак, который мне подала подруга, самый близкий и доверенный человек, я отвергла.
Я решила выносить эту беременность. Меня не пугали предстоящие трудности, не трогали злые языки и косые взгляды. Я знала, что под сердцем ношу дитя любимого человека, пусть даже для его отца я перестала существовать.
На одном из этапов беременности создалась угроза прерывания. Я, не раздумывая, легла в стационар на сохранение. Лежа ночами в больничной палате, я думала о моем будущем ребенке. Хотелось, чтобы родилась девочка. Осторожно поглаживая живот, я тихо беседовала со своей малышкой и убеждала ее не тревожиться, обещая защитить ее от всех невзгод. «Я никому не дам тебя в обиду, верь мне!», шептала ей, надеясь на то, что она все же слышит меня.
Из-за частой угрозы прерывания я не один раз побывала в больнице, но беременность сохранила. И вот настал день, когда пришел конец всем моим тревогам, как я думала.
Ребенок шел стремительно, сметая все преграды на всем пути, и свое появление на свет огласил внушительным басом. «Это не девочка!», разочарованно подумала я, но от усталости даже не смогла ничего ответить, когда медсестра с улыбкой поднесла к моему лицу ребенка:
- У вас мальчик!
«Ну, да, такой голос вряд ли будет у девочки…», безразлично подумала я.
Это был крепкий малыш, сильный, с черными кудрявыми, как у ягненка, волосами. Его лицо было красное, припухшее и не вызывало у меня никакой радости, а тем более ощущения счастья. Я ждала дочь, мечтала о родной душе, а сын совершенно не вписывался в эти мои мечты.
До следующего утра я лежала в послеродовой палате опустошенная, без радости и волнения от предстоящей встречи с долгожданным малышом.
Вспоминался сон, который снился мне перед родами две ночи подряд. Один и тот же, до мельчайших подробностей повторяя предыдущий. Широкая лестница, на ступеньке стоит мальчик лет двух, одетый в короткие шорты и рубашку с коротким рукавом. Лицо его ангельски красивое было обрамлено черными волнистыми волосами. Он держался пухлой смуглой ручкой за перила и грустно смотрел на меня. Его взгляд был не по-детски осознанным, и в нем отражалась печаль. Взгляд этого малыша был настолько пронзительно печальным, что я почувствовала к нему сострадание.
И вот уже после рождения сына я вдруг поняла, что видела собственного ребенка в возрасте двух лет. Он был такой красивый, такой родной, и такой уже навсегда любимый, что меня охватило нетерпение встречи с моим малышом. Но почему у него был такой печальный взгляд? Этот знак я не могла разгадать. Да и какая же мать даже мысль допустит, что, не успев произвести его на свет, она может расстаться с ним?! И пророчество цыгана еще дальше ушло в подсознание. Я не поняла, что означал этот печальный взгляд малыша.
Домой я возвращалась уже счастливая. Меня встречала моя подруга со своим мужем и, усадив меня с малышом на заднее сиденье своего автомобиля, мы тронулись домой.
Я жила одна уже несколько лет в строительном общежитии, где мне выделили от работы отдельную комнату.
Моя мама рано ушла из жизни, не оставив мне ни одной родной души. Я не стала возвращаться в родные края, так как здесь у меня была работа и друзья. Да и привыкла я к городу, в котором тогда жила, ставшему мне второй родиной.
5.
Наступили дни безграничного счастья. Я ничего не могла делать, пока не заканчивала все процедуры, связанные с уходом за малышом. А затем, когда он засыпал в своей кроватке, я садилась рядом и с умилением смотрела на него. Счастье заполняло каждую клеточку моего тела. Я просто в каком-то труднообъяснимом экстазе наслаждалась тем, что у меня есть ребенок, сын от любимого человека. И неважно, что нет рядом отца, эгоистично думала я, главное, что у него есть мать, которая его любит и готова ради него на любые жертвы.
К сожалению, другого опыта у меня не было. Поэтому безотцовщина для моего ребенка меня не смущала и не пугала, я сама выросла без отца, хотя, конечно, мечтала о нем в своем детстве.
Первое время малыш был настолько спокоен и так тихо спал, что я в тревоге прикладывала ухо к его груди, опасаясь, что он умер.
Сын рос не по дням, а по часам и становился все прекраснее. В его чертах лица и фигуре, когда он начал ползать, я видела отражение моего любимого. И я была счастлива.
Говорить он стал рано, а напевать мелодии песен, которые я ему пела, укладывая спать, еще раньше. Однажды я только взяла первую ноту детской песенки, а он ее подхватил и самостоятельно допел до конца. Ему было всего пять месяцев от рождения.
Через месяц он уже начал ходить и к восьми передвигался по комнате, держась за мебель.
Мой сын рос крепким, сильным и энергичным мальчиком. Его не надо было ничем занимать, он находил себе занятия сам. А когда я с ним разговаривала, то внимательно смотрел на движения губ и каждый день радовал каким-нибудь новым словом.
Когда мы с ним гуляли, те, кто его видел, не могли не остановиться, чтобы не выразить восхищение его красотой, а внимательно присмотревшись, и взглянув на меня, вкрадчиво спрашивали:
- Ваш сын, наверное, на отца похож? Какой он национальности?
Так прошло 2 года.
6.
Однажды мы собрались с сыном на прогулку. Обычно я его крепко держала за руку, зная его непоседливость. В этот раз я также крепко, но бережно, сжимала его мягкую смуглую ладошку. В другой руке малыш держал маленький мячик. Мы шли вдоль шоссейной дороги, собираясь перейти на другую сторону в сквер, который мы с ним давно облюбовали для прогулок. Ничто не предвещало беды. Ярко светило солнце, желтые листья клена тихо падали на землю, воздух был чистый и прохладный. Мир жил своей обычной жизнью, ожидая сезонной перемены в природе, и дарил радость и тепло всем, кто жил в этом мире.
Я услышала шум приближающегося на скорости автомобиля. Повернув голову в ту сторону, где ожидала его появления, я неожиданно для себя ослабила ладонь своей руки, которой держала малыша. Он тут же воспользовался возможностью свободы и вырвал руку. Автомобиль приближался и водитель, полагая, что ситуация не опасна, продолжал ехать на скорости, а мой сынишка, весело засмеявшись, с размаха бросил свой мячик на шоссе. Я попыталась схватить его за руку, но он ловко увернулся и бросился на дорогу за своей игрушкой.
Удар, тело сына, словно большой мячик, подпрыгнуло вверх и упало, глухо ударившись об асфальт. Водитель с ужасным визгом притормозил автомобиль, но было поздно, тело сына не шевелилось.
Я смотрела на происходящее, не имея сил двинуться с места. Ноги словно отнялись, и я стояла, еще не веря в беду.
Уже в больнице, куда отвез нас перепуганный водитель, я стала приходить в себя. В душе была пустота, а на сердце тяжесть. И даже слезы не хотели облегчить мое состояние.
Врачи суетились, возле маленького тельца под капельницей, не подпуская меня к моему ребенку. И я ходила по больничному коридору, ничего не видя и не слыша. В ушах все еще звучал визг тормозов, а перед глазами маленькое тельце в лужице крови, вдруг ставшее чужим и далеким.
Через некоторое время дверь открылась, и появился врач. Я умоляюще, как на Бога, посмотрела на него. Врач опустил глаза, вздохнул и медленно помотал головой. Затем подошел, взял меня за руку и сказал:
- Мы сделали все,
