И за это мое чувство становится еще сильнее. Порой, я даже боюсь его силы, но не согласился бы ни за что оставить ее.
Единственное, что немного омрачало мое веселье, это Брайан. Он смеялся, шутил, рассказывал разные истории... Казалось, что все хорошо, но я все больше и больше отмечал изменения в нем. Кроме щетины и хрипоты, изменилось его лицо: оно осунулось и побледнело, хотя он жил практически на пляже; нервозность: его руки ни на секунду не могли замереть, то теребя край футболки, то скатерть, то вилку; его одежда перестала быть идеальной и ухоженной, она была штопанной, кое-где в дырку и основательно стертой. Но все это меркло рядом с его глазами. Нет, они так и были цвета плавленого шоколада; нет, они смеялись вместе с ним, но... они были пустыми, насыщенный цвет мерк и бледнел, превращаясь в тусклый серый, а внутри была дыра, пустота без эмоций и чувств. Создавалось впечатление, что это манекен, который умеет двигаться и говорить, но внутри нет души.
Но даже несмотря на эти мои наблюдения, все проходило великолепно. Впервые спустя долгое время мы все собрались вместе, вся наша четверка, пусть вместе с партнершами, но они только помогали, ведь Лекс - эта наше сердце, она всегда была нашим клеем, нашем центром, а Люси - она любовь Чака, и, значит, и мы любим ее.
В какой-то момент Чак спохватился:
- Мы же собрались, чтобы отпраздновать вашу годовщину!
- Да, но мы и так хорошо проводим время, - я улыбнулся, когда Алексис положила голову мне на плечо. Я немного смущался, так как если бы мы решили обсуждать годовщину, то мне бы пришлось говорить, а я так и не справился с собой. Говорить перед людьми - пусть даже друзьями - это было выше моих сил.
- Ну нет, - покачал головой Чак, - празднуем так празднуем, - он встал и поднял бокал, - я много бодать не люблю, так что скажу быстро: вы потрясающие. Я никогда не видео такую потрясающую пару. И я дико рад за вас и надеюсь, что четырьмя годами ваши отношения не ограничатся. За вас!, - мы выпили, а Лекс чмокнула парня в щеку. Усмехаясь поднялся Айзек.
- Я вообще не умею говорить тосты. К тому же я сейчас дико пьян, так что..., - он громко икнул, и мы засмеялись. Близнец поднял палец, призывая к молчанию, - но я скажу все-таки пару слов. Итак... Кхе, - звучно откашлялся он, - я до сих пор в шоке, что наша дерзкая, красивая и сексуаль...ик...ная Ли выбрала тебя, дорогой мой Алинч...Ик! Но раз так - так так. Это ее выбор и он, возможно, даже правильный, ведь ты отмен...ик...ный пацан, хоть и ик! ботан. За тебя! То еееесть - за вас!, - мы чокнулись, и я замер, готовясь к худшему, ведь следующим должен быть Брайан, но он сказал меньше всех: он просто поздравил нас, сказал, что рад и, извинившись, отошел в туалет. Понимая, что пришла моя очередь, я встал на дрожащие ноги и, держа бокал, надеясь, что не выроню его.
- Алексис, - я откашлялся и посмотрел на нее, - я..., - и все. Больше из меня ничего не вылетело, сколько я не старался. Только глупое бульканье, ничуть не похожее на членораздельную речь. Я потупился, краснея и ненавидя себя. Скрипнул стул, я поднял глаза - Лекс встала.
Она хочет идти?
Она разозлилась?
Она обиделась?
Она... Она?
Она смотрит на меня с такой нежностью и любовью, что мир начинается кружиться, и мне приходится сесть. Брюнетка улыбается и начинает говорить:
- Вот уже четыре года. Четыре. Я и не заметила. Я помню первый день; все относились ко мне одинаково, звали кратко, а ты... Ты галантно, как рыцарь, представился, назвал меня полным именем и поцеловал руку. Тогда пол вышел из-под моих ног. После этого я допускала ошибку за ошибкой, пока наконец не осознала, что вот он ты, мой любимый, прямо передо мной. И за все время, что мы вместе, ты ни на секунду не заставил меня пожалеть. С тобой я чувствую себя невесомой, счастливой, свободной, любимой, нужной... Ты моя свет, моя жизнь, моя душа, и я люблю тебя больше всего на вместе. Я люблю тебя, Алан Хандерсон. Ты мой мир, - все молчат, никто не двигается. Только я в замедленной съемке: поставил бокал, встал и поцеловал ее. Смущение, являвшееся моей сущностью, сейчас исчезло, и я прижимаю ее к себе, понимая, что на нас все смотрят. Но я этому даже рад - ведь она только моя.
- Я люблю тебя, моя Алексис, - шепчу я, опускаясь на стул рядом с ней и целуя каждый ее пальчик. Она ангел, который был дан мне Всевышним и который я не выпущу из своих пальцев. Из своего сердца. Никогда.
Уже в начале четвертого утра Чак и Люси собрались уходить; они сняли номер в отеле и собирались уехать на следующий день, Айзек намеревался отправиться в клуб, <раз уж я теперь свободный холостячок>, как сказал он. Брайан отказывался говорить куда пойдет и напрочь отказался от моего предложения остаться у нас.
Проводив всех, мы, соприкасаясь иногда локтями, стали убираться: я мыл посуду, она вытирала ее. Потом убрав все и вернув дом в первоначальное состояние, мы пошли наверх, намереваясь хорошенько выспаться, крепко прижавшись друг к другу и успокаиваясь, вдыхая запах друг друга, такой родной и знакомый.
***
Я проснулся достаточно поздно - в начале второго. Накинув рубашку, зашлепал босиком вниз. На кухне трещала плита - Лекс готовила яичницу. Ее волосы лежали плавными волнами на плечах, на ней была ночная шелковая рубашка и легкий халатик. Двигаясь бесшумно, я подошел к ней сзади и, обхватив за талию, коснулся губами волос. Она улыбнулась и откинула голову мне на плечо.
- Ты рано проснулась.
- Больше не хотелось..., - некоторое время мы стояли так, смешивания наше дыхание, а потом она обернулась и коснулась легко моих губ. Блаженство.
- Ты мое все, - боясь собственных слов, прошептал я и заправил выбившуюся прядку волос за ухо, проведя пальцами по ее щеке.
- Алан, - тихо протянула она.
Вдруг стало очень холодно. Мы обернулась, думая, что открылось окно, потом раздался оглушительный визг...»
Я резко сел на кровати. Моя майка насквозь промокла холодным потом, от ужаса и спросонья я не мог сосредоточиться и увидеть хоть что-нибудь в темноте. Только спустя несколько минут, когда мое дыхание нормализовалось, и глаза привыкли к темноте, я понял, что нахожусь в маленькой комнатке рядом с Брайаном. Он спит тихо и мирно, склонив голову набок. Радуюсь, что не разбудил и, забыв про одежду, выскакиваю из комнаты, спускаюсь по лестнице и вылетаю на улицу, где приваливаюсь у стене, а потом падаю на колени. Слезы жгут огнем, мне приходится их глотать, но все равно они текут по моему лицу. Чувствую себя жалким. Понимая, что буду жалеть, закрываю глаза и вспоминаю, почему проснулся. Сон. Боже...Кто-нибудь, остановите этот мир! Я жмурюсь, а потом ударяюсь лбом о стену дома. Как я жалок... Как я сам себе мерзок... Я не должен... Но это просто сон. Сон, который никогда не сбудется. Потому что сны - это отображения людских мечтаний, а не моменты из будущего. Это розовый дым, который люди пытаются поймать голыми руками, но забывают, что это жизнь, а гоняться за миражом - это, по крайней мере, глупо.
