было.
Миха помолчал и включил поворотник, чтобы перестроиться.
-Понимаю, понимаю…- а потом цокнул языком,- Тяжело, наверное – не знать, кто у тебя родные…
Васька потупился оттого, что эта фраза попала в точку, но в то же время оказалась не до конца верной… он замер. Миха нервно повернулся к нему.
-Но ты если не хочешь рассказывать – не надо. Я-то понимаю. А вообще… Если я молчу в пути – это нормально. Я вообще разговорить не люблю в дороге. Просто смотрю и…- и он замолчал, смотря в дорожную даль,- Но если что-то сильно надо – спрашивай.
-Хорошо.- ответил Васька.
Миха покрутил радио, настроив волну, потом достал что-то из кармана и повернулся к пареньку:
-Курить будешь?..
-Нет. Бросил.
Они ехали несколько часов. Миха был спокоен и расслаблен, держась двумя руками за баранку и покуривая в сквозящее окно. Васька сидел у себя в уголке, отдалённый от водителя настолько, что ему казалось, что они сидят в разных углах комнаты. Он смотрел на пустынные холмистые дороги, на остающиеся позади придорожные деревни, на светлеющее небо… «Так кто же я?- думал он,- Хорошая отговорка – детдомовский… а всё же? Не может же быть, что я такой один на всем свете? Ведь, как пить дать, есть и другие… или нет? Но как-то же я появился? Кто-то же меня сделал?..» он снова стал смотреть в окно, бессознательно пытаясь вспомнить что-то… Но у него не получалось, зато мысли его постепенно сменялись с тяжёлых на тревожные, и, вконец, светлые и решительные. «А ну чёрт с ним!- подумал он и вдруг взволновался,- если у меня нет тех родных… то они есть сейчас! Да, здесь и сейчас… они там, они меня ждут… Они меня ждут! вот чёрт…»
Он стал думать о последнем времени, которое он прожил с Настасьей и её дочкой. Как это было здорово, так хорошо, что в это не хотелось верить. Но так было вначале, и теперь он и сам убедился тысячу раз, что в это можно верить и можно жить дальше. И он скучал. Он уже начинал скучать, он думал, что делает сейчас Юлька, как они там… Васька вдруг понял, что он именно Юльке обязан тем, что теперь может жить как человек. Именно она смогла его вывести – обычный ребёнок. Он скучал… по самым дорогим ему людям.
В Смоленск они прибыли к полудню. Миха спокойно и привычно разруливал свою фуру между маленькими улицами старого города, насквозь пересекая его. Васька смотрел на город – тот, в который думал ехать несколько дней назад, ехать, бежать – снова и снова.
Рядом с одним мотелем Миха остановился и подал чуть назад, в небольшой грязный скверик рядом со сосредоточеньем небольших магазинчиков и бильярдом «Пирамида». Там Миха вышел и пошёл в один из магазинов – там, где у него был договор. Он вместе с Васькой перетащил в свою фуру коробок двадцать каких-то вещей и одежды, после чего, расплатившись с магазином, отогнал свою фуру назад.
Дорога из Смоленска в Волоколамск оказалась дольше. Васька не вытерпел и заснул ещё раз – но ненадолго. В Волоколамске произошло то же самое – вещи были переданы одному крупному магазину, и там торговцы заплатили за них, поинтересовавшись, как дальше будут обстоять дела с поставками. Васька испугался было, что им придётся ехать туда ещё раз, но Миха успокоил его, что на несколько дней не собирался забирать его.
-В Белоруссию я, обычно, один езжу,- усмехнулся он.
Где-то в полседьмого он с Васькой дотащился до их города, заехав по пути в автопарк.
Трофимыч принял их как всегда радушно, собирался даже уговорить Миху остаться переночевать у них, но этот гонимый ветром человек отказался и снова сел за руль, но на этот раз своей легковушки, и уехал куда-то в даль, видимо, бомбить.
Трофимыч позвонил Настасье на мобильный, сказав, чтоб они «ожидали посылки», а сам предложил пареньку перекусить с дороги. Когда тот отказался, мужчина только пожал плечами и дал денег на дорогу.
-Нет, парень, ты просто молодчина!- сказал он и хлопнул Ваську по спине,- правильное поколение растёт, правильное!.. трудовое! А главное, ты не останавливайся, у тебя ведь за спиной такая поддержка, ой!.. Ты их береги, а то бабы эти…- он мелко засмеялся,- самые лучшие на свете! Честно тебе говорю, слово механика… Вот, вот тебе ещё свистулька, Юльке тоже передашь – мне Володя, брат мой, из Ржева привёз. Смотри какой забавный: фью-у… фью-уу…
Васька от души поблагодарил его – за его доброту, за открытость, за то, что сам Васька верил во всё, что он говорил… Он даже и не попытался останавливать свои чувства мыслями о том, что ничего так и не поменялось – он просто перестал замечать это.
И он ехал домой с чувством выполненного долга. Он знал, что теперь уже влился в канву этой непростой жизни и что теперь его уже не остановит даже он сам – окружающий мир распахнулся перед ним шире, чем мир его собственный.
Он шёл по пустынной песчаной насыпи дороги вдоль небольшой развалившейся деревушки. Он смотрел на покосившиеся выцветшие наличники, на берёзу, будто в приступе ревматизма наклонившуюся над дорогой… Всё было как в тот первый раз, когда он шёл на дачу вместе с Юлькой, вместе с Настасьей… И он будто бы слышал их шорох ног, их разговоры, звонкий девичий смех… И сам Васька – он одновременно был и выцветшими наличниками, и старой берёзой, и золотящимся небом, и воздухом, и побитой дорогой… Он шёл легко, зная, что идёт домой.
Когда деревушка осталась позади, а до глиняной тропинки, ведущей к их дому, оставалось несколько метров, Васька не выдержал, остановился и, закрыв глаза, задрал кверху голову. И там, в полной темноте, нарушаемой только дуновением ветра и солнечными бликами, он вдруг почувствовал себя как маленькую часть чего-то большого. Ему нужен был этот момент – чтобы знать, когда он больше не станет оглядываться назад и строить глупых догадок, а будет просто полагаться…
-Васька-а! Ей-я!..- услышал он крик и испуганно открыл глаза.
Там, по глиняной дорожке, петляющей внизу дорожной насыпи, шла Настасья, прикрывая глаза от света, и Юлька вприпрыжку уже неслась к нему, размахивая на бегу своими тонкими косичками.
Васька хохотнул и расслабленно побежал вдоль дороги.
-Юлька!..- крикнула Настасья откуда-то снизу, и вдруг девочка выскочила на дорогу, только встала на ноги и без оглядки рванула к Ваське. Он услышал, как она топает ножками по асфальту, беспечно потряхивая косичками, и с лёгкостью на сердце побежал к ней.
-Юлька!- крикнула Настасья и вдруг совсем рядом показалась грузовая машина. Васька из последних сил сделал рывок и, схватив девочку за плечи, с силой оттолкнул от себя, а сам только успел зажмуриться и зачем-то приподнять руки…
Карусель со скрипом провернулась и остановилась, завалившись на один бок.
Водитель, почувствовав удар, в страхе затормозил. Он глянул в боковое зеркало и испугался ещё больше, увидев на дороге разодранную куклу в куче песка и, ужаснувшись этой жестокой шутке и ругнувшись в шоке, поскорее надавил на газ и без оглядки понёсся прочь.
Глаза его были неподвижны, смотрящие непрерывно в небо, а потом – резкий судорожный вдох. Васька выкашлял песок, у него не было сил подняться, но он видел, как Настасья подбежала к нему но, остановившись и не смея подойти ближе, схватила девочку за руку и всё говорила, в панике притопывая ногой:
-Ничего… ничего… это же ничего?.. Мы прейдем домой, мы починим, сошьём… это же просто…. он же просто…
Васька отклонил голову и вдруг увидел, как рядом с ним присаживается Юлька. Она тревожно посмотрела в его глаза, чуть качнув головой.
-У меня свисток… в кармане…- просипел Васька, стараясь смотреть на девочку,- из Ржева…
-Не надо…- прошептала она.
И вдруг его пронзил самый настоящий страх, и он схватился рукой за тело – сейчас отчего-то мягкое и слабое. Что-то больно кольнуло, ударилось в его груди, и он почувствовал холод. От неожиданности у Васьки перехватило дыхание, он открыл рот и… Прямо у него в груди что-то заныло и стало горячо, и так ощутимо, что вся прочая боль, весь прочий страх отступили перед ним – и осталось одно только это мучительное ощущение чего-то живого. Боль кольнула ещё раз, и ещё… Васька замер в немом восторге, весь поддавшись этому новому чувству. Мысли его поблекли и углубились, наполнились теплом, давая простор недолгой дрёме.
-Я перестал себе врать…
Юлька убрала с груди его безвольную руку и сказала, немного отвернувшись к маме:
-Не бойся…
Она наклонилась над пареньком и положила свою голову ему на грудь, и он почувствовал её тяжесть, её тёплое дыхание… Девочка наклонилась над самым его лицом, свеся одну косичку до его щеки и сказала шёпотом:
-Не бойся… Сейчас ты станешь человеком!…- он посмотрел в её глаза, в которых лучисто отражалось низкое небо, посмотрел на её взволнованно-торжественное лицо…
-Я знаю,- прошептал Васька, слабо улыбаясь, и умер.
Над землёй парил зной уходящего дня, и небосклон был тих и золотист – восемь часов вечера. А на следующий день вечером – опять была гроза…
Мальчик открыл глаза и осмотрелся. Пригородный поезд плавно отходил от станции, будто повисшей в воздухе, и где-то вдалеке маячили размытые силуэты двух женщин, провожающих состав. Мальчик, забывший сменку дома, встал со скамейки и пошёл обратно – ведь у него ещё было время.
Авг 2011
