Одиннадцать лет спустя.
Одиннадцать лет — немалый срок. За эти года мать, ожидающая своего сына с войны, поседеет, но не потеряет надежду; преступник, сидящий в тюрьме, забудет, что такое нормально жить и в идеале изучит цифры, считая секунды; сын, ждущий выхода матери из комы, практически сдастся.
Да мало ли что может произойти за это время! Сегодня тебе 10, ты ребенок, только начал учиться, только начал сталкиваться с миром, а потом — тебе уже 21, ты имеешь свою точку зрения, знаешь, что такое падение и взлет, любовь и предательство, измена, ты перешел во взрослую жизнь.
***
Так что же Рейк? Анжелика? И этот «удар», которым она вышибла дух закоренелого мужчины? Что случилось? Бросил ли он ее, так как не раз говорил, что не намерен ни иметь детей, ни серьезных отношений, и что он не хочет быть ответственным, что он хочет быть свободным, как ветер, путешествовать по миру? Оставил ли он ее ни с чем, сказав, чтобы она сама решила, что делать, и ему абсолютно все равно на этот комочек, созданный ими в ту ночь? Устроил скандал и потребовал избавиться от «жалкого сгустка ошибки», допущенной ими, любым способом, пусть даже итогом была бы ее смерть? Рассмеялся и просто ушел? Предложил разойтись, но обещал содержать ее и их «кроху»? Никак не среагировал, равнодушно пожав плечами? Или, скрепя сердце, сказал, что согласен стать мужем, дабы не губить ее честь?
Много чего мог сделать юноша в данной взгляд.
Но...
Ведь не обязательно он мог оказаться таким негодяем?
Или у Вас сложилось именно такое впечатление? Что все, что ему нужно было от Анжелики, это влюбить ее в себя, а потом заполучить самое дорогое? А потом выбросить, как использованную игрушку, невзирая на слезы, упреки?
Какой он в Ваших глазах?..
***
- Ну где же они?!
- Леон, ты такое нетерпеливый. Сказали же тебе - к вечеру будут...
- Но уже вечер! А их все нет!
- Не кричи так громко, пожалуйста. Вечер длинный, они скоро бу...
- «Скоро» - это когда?
- Прекрати меня перебивать! О Боже... «Скоро», значит скоро.
- А если что-то случилось? Что, если на них напали, и их надо выручать?
- Даже думать не смей!
- Хорошо, но...
- Никаких «но». Иди поиграй.
- А если они придут?
- Я позову. О Господи, какой же ты неугомонный...
Семилетний парнишка, недовольно надув губы, пару секунд еще смотрел в окно, кусая губы, потом слез с подоконника, перевернув вазу с цветами, и юркнул в коридор. Молодая женщина, покачав головой, встала и с трудом нагнулась, с желанием поднять осколки и лепестки, но только охнула и вновь опустилась в кресло-качалку. «Какая я стала жалкая... Я ничего не могу сделать... И на самом деле — почему так долго? А вдруг Леон прав, и что-то случи... Нет, нельзя об этом думать. Ни в коем случаи. Все хорошо. Он ведь обещал... А он никогда не нарушает обещаний. Скоро отворится дверь, и они войдут, целые и невридимые, и я посмеюсь над своими страхами. Да. Так и будет... Но где же они?» Еще полтора часа она упорно старалась продолжать читать, но взглянув на книгу, поняла, что за все это время не продвинулась ни на страницу. Сердце бешено колотилось где-то в горле, мешая дышать. «Однако уже девять... Пора бы... Только бы они вернулись»
Нет ничего хуже, чем бремя ожидания. В голове проносятся самые страшные картины, на которые только способен человеческий мозг, мысли мечутся, сталкиваются, точно волны во время шторма, оставляя только хаос и ощущение пустоты. Сколько можно ждать? Минуту? Пять? Час? День? Что делать, если приходится ждать годами, а тебе становится не по себе уже после секунды разлуки?
- ВЕРНУЛИСЬ!, - раздался радостный крик мальчика, который пронесся мимо комнаты на улицу. Девушка вздрогнула, книга слетела на пол, но она даже не обратила внимания, встала, позволяя пушистой шали упасть в кресло, тихими короткими шагами прошла через коридор, гостиную, холл и вышла на крыльцо.
Солнце садилось, освещая поля, уютный садик, леса, укрывающие домик, и море, это бескрайнее море, на которое она могла смотреть бесконечно, любуясь его переливами, сменой цветов, узоров, но сейчас ее взгляд был прикован к двум фигурам, выделяющимся на фоне алого светила — два всадника на благородных, красивых конях: мужчина с волосами, лежащими на плечах, придерживающий за поводья второго коня, на котором сидел еще совсем молодой мальчик, десяти лет, сидящий статно, пытаясь походить на взрослого. Он отчаянно жестикулировал, пытаясь в одиночку управлять скакуном. До девушки долетели их голоса:
- Ну пожааааааалуйста! Позволь мне хотя бы оставшиеся двадцать метров проехать самому, а то мама не поверит, что я сам ездил, а Леон будет насмехаться.
- На этих двадцати метрах конь может тебя скинуть десять раз, - строго ответил мужчина, скрывая улыбку, глядя на сына. Но в итоге сдался и поворотил коня слегка в сторону, - ладно, только аккуратно и не думай реветь, если упадешь.
- Ура! Спасибо!, - улыбнулся во весь рот парнишка и пустил своего коня вскачь. За его прытью с тревогой наблюдали две пары глаз — сине-серые и небесно-голубые. Нахмуренный брови, бледное лицо, сжатые губы... Но мальчишка спокойно подскакал с дому и спрыгнул со своего серого в яблоках жеребца. Потрепав на ходу его шею, он бросился к матери, порываясь крепко ее обнять, но его одернул голос отца:
- Джеймс! Только аккуратнее!
- Я помню, папа.
- Да он аккуратно, - тихо прошелестела девушка, сжимая фигуру сына, крепко сложенную и мускулистую не по годам. Провела рукой по волосам, собранным в хвост, которые он наотрез отказывался стричь, пока не отрастут такие же, как у отца; спине, рукам, проверяя, что он цел и невредим. Потом отступила, изучая его улыбающееся довольное ангельское личико, - ну как съездили?
- Ой, мам, я … папа мне такого коня купил! Видишь? Он был самым красивым из всех на пристани! А потом он меня учил, как правильно сидеть на лошади, как держать поводья... Но он мне не очень позволял самому ехать, все время мешал...
- Не мешал, а страховал, молодой человек, - отозвался мужчина, слезая с коня, - ты-то хоть с братом поздоровался?
- Ой, да. Леон!, - крикнул он, подбегая к брату и сжимая его в тисках. Младший, все это время стоял на ступеньках с опущенной головой, на полторы головы ниже, уткнулся носом в его плечо, стал что-то лепетать. Старший потрепал его по голове и стал что-то шептать. Но девушка только краем глаза следила за сыновьями — она не отрываясь смотрела на мужчину. Его волосы цвета плавленной меди колыхались на ветру, белая рубашка развевалась, обнажая мускулистое тело, а глаза...Она никогда не перестанет тонуть в них.
- А вот и ты, - тихо сказал он, подходя к ней. Глаза в глаза, не отрываясь ни на секунду. Какое тяжкое бремя — ожидание. Они изучаю каждую черточку друг друга, вспоминая, впитывая, желая удостовериться, что все как надо и они снова вместе. Рядом. Потом он сделал последний шаг и коснулся ее губ, нежно, трепетно, вызвав дрожь по всему телу. Она никогда не научится спокойно отвечать на его прикосновения: ее тело захватывал огонь, в ушах звенело, тело полыхало от желания стать его частью. Она хотела было прижаться к нему, но он отступил, - я так скучал...
- Я...я уже начала волноваться, Рейк..., - ее голос дрогнул, ей пришлось сглотнуть. Она не хотела, чтобы он знал, что она нервничала. Она не любила казаться слабой, особенно перед Рейком, который всегда был сильным.... Хотя нет. Один раз его чувства его подвели...
«...-Черт бы вас всех подрал! Чтоб вы все сгорели!, - шептал капитан, носясь по каюте из угла в угол. На столе стояла бутылка виски, к которой Рейк подходят каждые две минуты. С тех пор, как у Анжелики начались схватки, он буквально сошел с ума. Доктор запретил ему заходить, и единственное, что ему оставалось, это мучаться, слыша ее крики. Донесся еще один вопль, и юноша сжал голову руками, потом покачнулся и упал на колени.
- Ну, ну, кэп, успокойтесь, - произнес Жорж, подходя к нему и трепя по плечу, - все будет хорошо. Мисс Анжелика сильная женщина, все закончится замечательно.
- Ой заткнись ты!, - просипел Рейк, стиснув зубы и зажмурившись, услыхав очередной крик боли, - бывают случаи, когда девушки умирают при родах. Там что-то происходит...не знаю что...и они умирают. И даже...даже...плод...
- Не «плод» - «ребенок», Рейк. Твой ребенок. Прими же ты это наконец.
- ...не выживает, - продолжил юноша, будто не слыша боцмана, - я не прощу себе, если она из-за меня умрет, - закончил он таким страшным голосом, что Жорж вздрогнул.
- Э,э,э, кэп, вот только не надо … так..., - он смутился, не находя слов, чтобы сформулировать, что значит «так». Он замялся, почесал щетину. Еще вопль. Боцман тряхнул головой, так как и у него голова болела и на самом деле он, как и все матросы, дьявольски волновался за девушку. Он помнил,как Рейк, девять месяцев назад, пришел на корабль, бледный как призрак, без кровинушки в теле, тяжело дышащий. Помнил побитую мебель и рваный крики, которые исходили из его каюты в тот вечер. Помнил ту гробовую тишину в тот вечер. Помнил появление Рейка за завтраком, спокойного, подтянутого, будто не было ничего. Помнил слова, произнесенные им с легкой улыбкой, после которой вся команда дружно подавилась едой, замолчала, а потом на перебой стала поздравлять капитана. Помнил его натянуто-счастливое выражение лица и пустые глаза. Помнил последующую новость, которая сбила всех с ног. Женитьба. Великий Боже! Как же странно из его губ звучало это слово. Капитан сказал, что она будет после рождения ребенка, так как хочет, чтобы все было идеально, и Анжелика не нервничала из-за платья. Нельзя было понять, что он чувствовал в этот момент... Помнил его исчезновение и возвращение вечером с Анжеликой, которая не поднимала головы и была закутана в шаль. Помнил эту чертовски звенящую тишину. Помнил растерянность — растерянность! - Рейка, который не находил слов, чтобы обратиться к команде. Помнил сказанные собой слова, самые добрые, на которые он только был способен. Всего несколько слов - «ну чтож. Пора выгонять кого-то — у нас, кажется, юнга скоро появится. Джек? Тебе, приятель, надо линять самому, пока не уволили» - которые разрядили обстановку. Девушка подняла глаза, все засмеялись и подошли к ней, поздравляя и легко обнимая. Помнил руку капитана, крепко лежащую на талии своей невесты, внимательно следившего за тем, чтобы кто-нибудь не сжал девушку слишком сильно. Помнил едва заметный блеск кольца на руке Анжелики, которое она пыталась прикрыть. Помнил тот веселый вечер, когда были разложены лучшие припасы и напитки, когда поток шуток не прекращался. Помнил следующие дни, когда Рейк ни на шаг не отпускал Анжелику, исполняя каждую ее прихоть, каждую просьбу, ночью спал чуть ли ни на полу около ее кровати, просыпаясь от каждого шороха. Помнил те нервы и то количество алкоголя, выпитого капитаном за все время. Он пил понемногу, но часто, заедая мятой и держась молодцом, находясь с Анжеликой, всегда был подтянут и весел, улыбался, шутил. Помнил, как ночами находил его на палубе где-то в углу, чтобы никто не нашел, нашептывающего «что я наделал», обзывая и проклиная себя и неся всякую несуразицу. Помнил, как тащил его на себе как ребенка и в полусознательном состоянии клал на кровать, а через десять минут находил его в комнате Анжелики, абсолютно бодрого, прикладывающему
