Египетский снег

Возведённые египтянами жилые дома  имели весь набор необходимых коммунальных услуг, что порой выглядело достаточно дико в этой безжизненной среде. По вечерам мы отправлялись гулять в искусственно созданный парк. В полном смысле назвать это парком было сложно - наличие песка постоянно давало о себе знать, и поэтому скудная зелень была постоянно покрыта толстым слоем пыли. По ночам, в жарком мареве перегретых  потоков воздуха, возникали футуристические картины - причудливые облака, похожие на верблюдов, окрашенные далёкими всполохами. Ночь наступала неожиданно быстро: какие-то пять минут - и уже кромешная тьма. Однако удивительным было другое - через некоторое время, где-то вдали вспыхивали одинокие огоньки, смысл и происхождение которых так и осталось загадкой. Светящиеся точки перемещались, сопровождаемые странными звуками. В общем - жизнь проявлялась и здесь, хотя порой - в достаточно неожиданных формах.

Пустыня ночью (да и днём тоже) оказалась необыкновенно притягательной. Её завораживающее дыхание, гладящий тебя сухой ласковый ветер и необыкновенно прозрачное небо обладают каким-то гипнотизирующим свойством. Пустыню  можно наблюдать часами, зафиксировав взглядом одну точку - и ничего не изменится, не возникнет никаких желаний.
Однажды - впервые лет за десять - прошёл дождь. Местные жители с удивлением наблюдали неведомое им природное явление, а мы, скинув рубахи, бодро шагали по лужам домой. Неприятным последствием этого катаклизма стало отсутствие на несколько дней телефонной связи и участившиеся отключения электроэнергии. Как оказалось, о необходимости  изоляции здесь никто не слышал.
Неподалёку, примерно в двадцати километрах от нас, работал сахарный завод - благо тростник здесь рос в изобилии. На заводе сэкономили на фильтрах и в воздухе постоянно стоял тошнотворный  сладко-кислый запах. Иногда ветер менял своё направление - и тогда городок покрывался слоем чёрной сажи, узорами ложившейся на свежевыстиранное бельё.

По утрам нас будил мулла. А-л-л-л-а акбар - певуче-протяжно, заунывно,  иногда  срываясь на крик, тянул он.  Аллах велик, неустанно вещал он. Происходило это в пять утра, голос доносился из динамиков единственной в пустыне мечети. Мы подозревали, что арабы просто включали магнитофон и даже хотели порезать провода, но потом передумали.

Два раза в неделю проводились партийные собрания. Участие было обязательным для всех. Собрания шли долго, по 2-3 часа, в невыносимой жаре. Обсуждалась текущая ситуация, ставились задачи, рисовались перспективы, закладывались основы. Потом, после “прений” (где никто ни с кем не спорил, а только подтверждал “начертанный” курс) принимались невообразимо длинные постановления , назначались ответственные, а через две недели о них все забывали.
- Ты знаешь, - признался мне однажды заместитель “профкома” (так для конспирации называлось партбюро у загранкомандированных), - я вчера, пока зачитывал резолюцию, чуть не потерял сознание. Жара такая.. Но удержался. Ни фига себе, думаю, скажут - дозаседались, даже зам по идеологии не выдержал.
Мерный ход событий иногда нарушался приездом представителей советских организаций в Египте или больших начальников из Каира. Однажды приехал “барин” - так звали нашего советника по экономическим вопросам. Встречать его ездил сам шеф на своей “Волге”. Потом рассказывал.
- Встречаю я его в аэропорту, открываю переднюю дверь, а он мне: я всегда сижу сзади, справа по диагонали от шофёра. Вы можете сесть рядом со мной.
Так и поехали. Советник пожелал встретиться с переводчиками.
- Ну что, - спросил он, - с арабами часто общаетесь?
- Ну да, мы вроде как переводчики.
- Внимательнее, могут быть провокации. И осторожнее с русскими жёнами арабов, не стоит с ними даже разговаривать.
- А почему?
- Да вы что, они же в любой момент могут принять египетское гражданство.
Контраргументов у нас не нашлось.
- К тому же - продолжал он - я слышал, что некоторые из вас ходят играть в теннис на арабский корт. Там арабы есть?
Тренировал нас старичок-араб, лет восьмидесяти, бывший чемпион Египта, сохранивший отличную форму.
- Да, конечно, корт-то арабский.
- Не стоит больше продолжать. А кстати, кто из вас туда ходит?
Все молча посмотрели на меня и Галину.
- Так, зловеще протянул советник, давайте-ка я запишу Ваши фамилии. Это непорядок.
На следующий день мы с Юрой, одиноко сидя на балконе, наблюдали, как Галина с шефом ехали на корт вдвоём.
Вообще ребята быстро разобрались. Оля сначала встречалась с моим “сокамерником” Юрой, потом - с “малым”. Гриша по вечерам пропадал у Галины, но иногда она куда-то уезжала с шефом.
Однажды шеф услышал, как я перевожу - и распорядился, что на его переговоры теперь буду ходить я. Так что проблема вечернего досуга решилась сама собой.
Но однажды шеф не выдержал - то ли нервы, то ли какая-то очередная “накачка” сверху.
- Так, сказал он, собрав всех вечером. Кончайте с этим б-вом, всё очень  хорошо слышно ( жил он как раз над Галиной). Если есть желание - а меня оно тоже есть, и, надеюсь, ещё не скоро пропадёт, идите в лес.
На следующей день весь городок наблюдал, как переводчики дружно шагали в направлении леса.
- Вы куда, ребята? - спросил нас один из носорогов (так мы звали наших заводских работяг).
- Выполняем пожелание начальства, идём в лес, - дружно ответствовали мы.

Удача редко посещала меня, но здесь на судьбу было грешно жаловаться. Раз в месяц компания давала нам автобус для поездок в Луксор - древнюю столицу Египта, бывшие Фивы. Долина  Царей, колоссы Мемнона, гробница Тутанхамона, Рамзесиум, храм Клеопатры - всё было близко и доступно. Рано утром в пятницу автобус невиданной модели стартовал по расплавленному золоту разлившихся на дороге лучей солнца. Ездили в основном зимой - летом температура поднималась до 40 градусов в тени. На обратном пути поднимался сильный ветер - он наотмашь  бил машину,  словно стараясь  скинуть ее с дороги.  По асфальту,  уложенному вровень с рельефом пустыни,  длинными змейками тянулись струи  песка  - казалось, что крутит поземка снежной зимой.
Экскурсии были интересные, ребята их готовили сами - брали материалы у арабов. Потом давалось свободное время. По традиции везли с собой местный коньяк с изображением коней на этикетке. Гадость ужасная. Одну из бутылок решили распить в “судной комнате” Луксорского храма. Потом долго смеялись - получилось по-Райкину, только что не в греческом зале.

По ночам снилась Москва, дача. Уже стемнело, а мы все ходили по безлюдным улицам погруженного в сон подмосковного поселка. Кое-где светили еще сохранившиеся фонари, и свет их, профильтрованный густотой листвы, чудными разломами ложился на землю. Шахматная дорога в геометрически неправильных разрезах, разноцветно высвеченная... Или тогда,  в конце лета,  когда пригородная подмосковная электричка медленно въезжала в  тоннель  станции,  образованный  сросшимися кронами деревьев. Шумно, людно.


Вскоре произошло новое событие - Советский Союз решил оказать интернациональную помощь братскому Афганистану. Отношения с местным населением резко ухудшились. Поездки прекратились. По вечерам мы слушали “Голос Америки” - благо здесь не было знаменитых московских глушилок и мы знали всю подноготную событий. Через некоторое время приехал представитель АПН в Каире- разъяснить “нашу” позицию. Опухший от постоянного вранья и пьянства, он быстро и доходчиво объяснил, как всё  произошло и что войска были введены по просьбе «законного правительства» Афганистана. Но не тут-то было.
- А какого правительства? - ехидно спросили из зала. Оказывается, “Носороги” тоже слушали радио.
- Ну как, афганского!
- Так одного тогда не стало, а второе появилось позже, - не сдавался вопрошавший.
- Вы понимаете, мы же оказываем помощь народу, а не правительству, и действуем из чувства солидарности, в его интересах.
- Ну а всё же, интересы какой части народа отражает нынешнее правительство Кармаля?
- Понимаете, - затянул АПН-щик, - в Афганистане много племён, одних поддерживаем мы, других - реакционно настроенных, мировой капитал, вот и надо было принять меры в интересах всего народа. А что, может у кого есть сомнения в правильности действий нашего правительства, так вы не бойтесь, говорите - мы поможем разобраться.
Сомнений ни у кого не было, расходились молча.

Американский "NEWSWEEK"  в  обзоре  "80-е годы" под заголовком: "Критическая оценка,  Америка за 10 лет" писал: "В то  время  как  США столкнулись с пределом своей мощи, проиграв войну, выдержав позор отставки президента, мир менялся и мерцал подобно извивающимся в стробоскоповом свете фигурам,  танцующим в стиле диско. Китай "вышел в свет", Ближний Восток вспыхнул, потом вспыхнул вновь, Африка дымилась, террористы взрывали, угоняли самолеты, похищали и брали в заложники."

Через год минчане поехали в отпуск - и вернулись женатиками, но одни, без жён. Галя продолжала роман с “кулацким сыном”, “Малой” по-прежнему встречался с Олей. Иногда, раз в 2-3 недели к нам привозили письма из Москвы. Если в почте оказывались послания от новоиспечённых жён или мужей (Галя была замужем, Олю ждал жених) - один вечер проводился раздельно, ребята хранили верность своим чувствам. Потом всё продолжалось.
Через некоторое время девчата уехали. На следующий день после их отъезда к нашему “идеологу” ворвался пьяный “Малой”.
- Отправьте меня домой, - кричал он. - Я люблю Олю, я с ней жил, я развожусь с женой!
Идеолог оказался человеком.
- Иди домой, проспись, ведь ты уже женат, ты себе представляешь, чем это всё может обернуться?
Наутро проспавшийся “Малой” покаянно пришёл к идеологу благодарить за то, что удержал его от неверного шага. А вскоре приехала и жена “Малого”. По традиции, переводчики собрали шикарный стол, пили коньяк. Сидели как чужие, на жену новоиспечённый супруг внимания не обращал. Разошлись быстро.
А вскоре приехала новая группа переводчиков. Начали как всегда - с двухнедельного запоя. Ребята оказались неплохие. Паша, несколько мешковатый, производил впечатление разбитного парня, но оказался отличным  переводчиком. Вскоре функции еженедельных политинформаций я с радостью передал ему. Получалось у него отлично.
Второй был с женой, несколько старше нас, но вписался в компанию неплохо. Третий - Валя - совсем молодой. Вскоре у них с Ксюшей закрутился бурный роман. Простая как правда Ксения всем говорила - я как подумаю о нём, так голова кружится.

А пустыня продолжала переливаться красками. Иногда возникала радуга. Из песчаных холмов вылезали ребятишки-египтяне. Заросшие, все в лохмотьях, головы - в струпьях. Просили милостыню. Платили нам мало - поэтому приходилось уворачиваться от летевших в нас камней.

Вскоре произошло событие, в корне переменившее наше отношение ко всем строгостям “правил пребывания за рубежом”. В городке работал «наш» кооперативный магазин. Продукты, нетрадиционные для арабов, закупались где-то на рынке и потом поступали в продажу. Прибыль шла на нужды внутренних мероприятий “профкома”. Торговала одна из жён наших “Носорогов”. Когда настало время ехать в отпуск, выручка была передана под опеку нашего шефа. А вскоре после её