слава богу».
«Наш влюбленный ее не встречал?» - поинтересовался я, вернее сделал попытку слабенького прикола.
«Не видел!» - Леня заулыбался, - «Он, наверное, ночь не спал, сейчас наверстывает!»
Здесь забамкала железякой повариха, приглашая на завтрак, и я начал из кровати вылезать. Леонид сразу пошел в столовую, а я чуть позже, после утреннего омовения.
К столовой народ подходил и уже из нее уходил, и среди завтракавших я несчастного канавщика не нашел. Зато присутствовала его любовь, и в таком виде, что сомнений, где и как она провела ночь, ни у кого возникнуть не могло.
После завтрака, большинство в отряде занялись личными делами – если, конечно, не было отставаний по работе. Но канавщиков, сознательно приехавших «зашибить деньгу», эти дела мало интересовали, как и пустое весь день времяпровождение в духоте палаток. Поэтому, рядом – что бы можно было дойти пешком – всем задали по канаве, и по воскресеньям работяги шли к ним помахать лопатой. Так же пешком пораньше возвращались назад – к обеду. Я это к тому, что отсутствие канавщиков в палатке-столовой никого не удивило – позавтракали пораньше, как они всегда делали, и ушли, поработать по прохладе. Но в отряде, как оказалось, отсутствовал и канавщик влюбленный, который после вечерних страстей и бессонной ночи идти на канаву вроде бы не должен. А и я, и Леня этот факт пропустили, не придали ему значение. Зато насторожились через полтора часа после завтрака, когда к величайшему нашему удивлению в распахнутую дверь домика вломился запыхавшийся напарник Палыча Роман. А они оба должны быть в Камазе, и уже километрах в тридцати от отряда!
«Ты чего здесь?» - это Леня с возмущением, удивлением и недоумением, потому что по договоренности утром парень в отряде не должен был появиться! А у меня на душе кошки заскреблись. Студентка в отряд прибежала давно и одна, как и договаривались, и этот парень ее точно провожал. А сейчас пришел второй раз – значит, что-то случилось. Причем серьезное, и как бы не с Палычем. И как бы молодой канавщик, любовью прибабаханый и в данный момент в отряде отсутствующий, к этому серьезному делу не приложил руку.
«Мужики! Машина исчезла! Вместе с Палычем!» - прохрипел Рома, и шагнув к кровати, в изнеможении на нее рухнул.
«Как исчезла?» - Леня головой помотал, словно отгонял неожиданное наваждение, - «Сломалась, или еще что?»
«Уехал Палыч! Бросил меня!» - это парень с придыханием, словно вот-вот у него потекут слезы. А до Лени начало доходить, что дело серьезное, и он повернулся ко мне:
«Найди шофера, возьми ключи. Скажешь, что свозишь меня в одно место», - не задерживаясь, я из домика выскочил.
Шофера нашел быстро, обрадовал, что от него нужны всего лишь ключи, а не самому катать начальника, и вдвоем мы пошли к стоянке машин, где он должен в своей включить секретный тумблер противоугонного устройства.
Только включать не пришлось: задние колеса двух отрядных бортовых Газонов были спущены, а в покрышках сбоку зияли прорези явно искусственного происхождения.
«…твою………. мать!» - изверг шофер подобающую моменту тираду, - «Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь делать?» - про вторую машину, с теми же двумя «изничтоженными» покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это словоблудие быстро надоело:
«Быстро запаску ставь! Мне начальника по серьезному делу везти нужно!» - еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе отрядные машины из строя выведены!
«Толку то!» - услышал я от шофера первую осмысленную фразу, - «Запаска одна, а колес пробито – два!»
«Вторую возьмешь с той машины!» - кивнул на вторую отрядную, тоже с двумя пробитыми баллонами, - «А я побежал к начальнику, он тебе в помощь людей пришлет!» Шофер почесал репу, побурчал, что и в воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я припустился в свое жилище.
Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой – сиди мол, а Лене кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.
«Что еще?» - это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и ключи мне не отдал, - «Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!»
«Хуже», - посмотрел ему в глаза, - «задние колеса у наших машин разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит, вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не сделает».
Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и под ногами, наконец поднял глаза на меня:
«Канавщик разрезал, больше некому», - я был не против, но пожал плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще немножко подумал, и продолжил:
«Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже – и выплеснул эмоции на наших машинах».
А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку, как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные покрышки отрядных машин – это уже не месть можно сказать невменяемого человека, а часть его плана. Только часть! И сейчас меня тревожил вопрос: а что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее. Пришлось начальнику об этом и сказать:
«Сейчас нам срочно нужно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем наш Гриша, а Палыча – нет!» Леня посмотрел на меня, покачал головой:
«Ну и мысли у тебя! Жуть полная!» - и кивнул на домик с Ромой, - «Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами разбираться!»
Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной погони. А угон совершил – когда Рома провожал утром Розочку в отряд, а Палыч остался возле машины один, наверное, еще спал. И что-то с ним сделал – по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем тревожно.
Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на поясной ремень:
«Поехали!» - с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним следом.
Часть седьмая.
Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр, посматривая на напарника Палыча и надеясь, что тот не пропустит место ночной стоянки Камаза.
Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока я не волновался - в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были разные: и маленькие – это девуля утром пробежала в отряд, и очень много других, побольше – это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его босоножки: точно, на песочке их отпечатки - те, которых много и размером побольше. Но где же отметился канавщик Гриша, подозреваемым в исчезновении Камаза и Палыча?
«Останови!» - крикнул Лене, когда – наконец-то! - увидел впереди что-то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил: несколько очень больших и явно оставленных сапогом следов. Внимательно их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей – только в таком состоянии он мог и колеса машин в отряде порезать, и руку приложить к исчезновению Камаза и Палыча.
Сейчас я выискивал отпечаток получше, подходящий для идентификации, если до нее дойдет дело. Что бы его на всякий случай чем-либо накрыть для сохранности. А два других члена поисковой команды не замедлили ко мне подойти.
«Ну и что?» - потребовал Леня, по праву начальника.
«Не думал, что у канавщика такая лапа», - кивнул я на отпечаток. Начальник на него глянул, пожал плечами:
«Какая есть», - ответил с нетерпением, мелочи сейчас его не интересовали, и зря, по моему мнению, - «Давай в машину, впереди кто-то костерок палит, а мы время теряем!» Кто б спорил. Я глянул в сторону этого костерка – действительно, слабенький дымок между горок поднимался - и полез в кабину вслед за другими. Вдруг это Палыч сигнал подает?
Но, не доезжая до дымка километр-полтора, Рома зашевелился, закрутил головой, и промямлил:
«Вроде бы здесь Палыч ночевал».
Леня тормознул, и пока не вылезли из кабины, я обоих попросил:
«Пойдете за мной. Осторожно, шаг в шаг – что б ничего не затоптать. Я должен со следами разобраться».
Не возмутились, но задергались, не понимая, что я в пыли и сухой траве надеюсь высмотреть. Задышали в затылок.
Однако следов рядом с Газоном не было и быть не могло: впереди в колеях, кроме свеженьких отпечатков протектора колес Камаза, ничего не радовало глаз. Значит, это его утренние следы, а нужное место мы благополучно проскочили. Пришлось возвращаться назад.
Рома и теперь бестолково крутил головой, и никак не мог определиться, где же Камаз стоял ночью. Хотя всего-навсего нужно было доехать до первого отпечатка обуви. Я его не пропустил, и рядом на обочине проселка – из кабины! - увидел клочок поломанной и примятой спальником травы. А когда из кабины вылезли и к нему подошли - разглядел, что отсюда тащили к ближайшим кустам, от проселка метрах в двадцати пяти, какой-то предмет. Показал эскорту на примятую сухую травку:
«Видите?» - и понял, что зря спрашиваю.
«Ничего не вижу!» - это Леня, с подозрением, не морочу ли ему голову. А второй тип пожал плечами – он, как я успел убедиться, вообще нигде ничего не видел. Ну и как с такими работать? Если они не только ничего под носом не замечают, а и не очень мне верят!
За мной все же потянулись, как я и требовал - шаг в шаг. Подошли к кустам, и обогнув их, увидели …Палыча! Лежал на земле, на спине, со связанными ногами, с примотанными к поясу руками, и с повязкой на голове. Мигом к нему подскочили! Леня рухнул на колени и полез рукой к шее Палыча – проверить пульс. Я начал распутывать руки, уже поняв, что Палыч жив - Леня выдохнул с шумом, и проорал «Слава богу!». А Рома уже резал веревку на ногах, у него с собой оказался нож.
Освободив от пут, занялись головой Палыча, обмотанной бинтом, наверное из Камазовской аптечки, валявшейся на земле рядом, вместе с пустой
