Кий императора. Сказочка про памятник чугунному шару.

темноте на ветки, потревоженные птицы, разбегаются испуганные звери. А он всё ходит, и стонет земля под его тяжелыми шагами.
Прислушался караульщик и услышал знакомое уже бормотание:
-Ну, за что же меня так? Ведь я же их освободил. Теперь вот шарик поставили. Вместо меня – и вдруг шарик.
Затрещало ломающееся дерево. И со страхом в сердце услышал караульщик, как призрак стал бормотать громче и решительнее.
-Я им покажу шарик!  Я же в молодости и в бильярд игрывал. Загоню я им этот шарик в лузу. Такой карамболь устрою. Только вот кий нужно выбрать подходящий. Все деревья вон какие жидкие.
Долго ходил призрак по ночному лесу. Возьмётся за дерево, пошатает, погнёт. И отойдёт, пробурчав:
-Нет, и из этого кий хороший не получится.
Всю ночь ходил караульщик за ним по пятам, а когда рассветать стало, пропал призрак, будто и не было его. Караульщик хотел бежать. Хотел рассказать всем, какая беда им грозит. Но потом понял, что не поверят ему люди. Был бы здесь Комиссар, он бы подтвердил. Но давненько уже уехал Комиссар в чужие края воевать за мировую справедливость.
        На другую ночь пошёл Караульщик опять к памятнику. А осень уж наступила. Подмораживать стало.  Походил старик вокруг памятника, посмотрел. Видит, в небе два одинаковых шара – чёрный и белый. Белый – луна, а чёрный – чугунный. Чудно. Усмехнулся старичок.
      Вдруг видит, идёт к нему пожилой уж человек. В шинелишке серой и шапочке. Не удивился Караульщик. Тогда многие так ходили. Подходит и спрашивает:
-Не мёрзнешь ли, старинушка? Холодно ведь уже.
Обомлел старик. Это ведь он. Призрак. И усы его, и бакенбарды, и ямка на подбородке, и глаза. Глаза человека много потрудившегося, много страдавшего. Ясные глаза и печальные. Но не растерялся Караульщик. Вспомнил Комиссара смелого. И сказал решительно:
-Ну, здравствуй, мироед. Что, дубину-то хорошую не смог в лесу добыть? Или не весь лес ещё обсмотрел?
А призрак и говорит:
-Что ж ты, дедко, со мной так грубо? Я тебе ещё ничего плохого не сделал.
-А ты вон что хотел с людьми сотворить. Шар на них чугунный скинуть.
-Ладно, успокойся, видишь ведь, с пустыми руками пришёл.
Царь обошёл вокруг памятника, читая фамилии на чугунных досках.
-А эти кто? – спросил он вдруг Караульщика.
-Эти-то? Это те, кого белые живьём в вагоне сожгли. Раненых.
Принахмурился государь. И вдруг говорит старику.
-Знаешь, решил я этот памятник больше не трогать. Здесь ведь ваши павшие. Дороги они вам?
-Да все наши, все кому-нибудь родня. А и не родня, дак всё равно на войне убиенные. Чьи-то мужья, сыновья. Как же не дороги?
-Ладно, не трону больше вашего шарика. Ради памяти сынов ваших.
Государь, вскинув голову, посмотрел куда-то вдаль. Куда-то туда, где далеко, за домами, речкой и лесами топорщился гранитными зубьями в темноте присыпанный снежком Заплотный камень. Потом сказал жестко:
-А попался бы мне этот Карл Маркс. Теоретик этот. За бороду чугунную стащил бы вниз вместе с Энгельсом.
-Нету у нас в округе памятников Марксу. Разве что в городе.
-В городе на моём месте Ванька Голый стоит. Я его тоже когда-нибудь скину.
         В городе Екатеринбурге Караульщик не был ни разу. И ничего не знал он про Ваньку Голого. А тот Ванька был не просто так. Это была статуя Нового Человека. Обнаженного и свободного, сильного и радостного гражданина нового мира. А люди тёмные и несознательные его Ванькой Голым прозвали.
-Наверно, уж не приду я к вам больше,- сказал царь. - Не буду людей беспокоить. А может, и приду просто так. О себе напомнить.
     И спросил тогда императора Караульщик:
-А днём ты где пребываешь, батюшка-царь? Ночью-то у памятника слоняешься, а днём где?
-А об этом тебе, старинушка, и знать пока не нужно. До времени. Настанет время – узнаешь.
-Ну, значит, точно не придёшь больше? Честно?
-Даю тебе в том честное царское слово. Моё слово крепко. Я ж бронзовый.
Потом царь посмотрел на Караульщика и сказал грустно так:
-Эх, Иваны вы, Иваны.
-А чего это мы Иваны?- обиделся Караульщик - я вот вообще-то Прохор Матвеич.
-Иваны, родства не помнящие. За что меня ненавидели, за что гнали? За что шесть раз убивали, на седьмой совсем убили? Я же их освободил. Что, при крепостном праве лучше было?
-А вот, старики говорили, мужики при господах, господа при мужиках, вроде и неплохо.
-Ещё и этот будет тут мне цитировать Чехова! – рявкнул император – Уйди, старик, от греха подальше.
-А ты тоже уйдешь? – испуганно спросил караульщик.
-Уйду, Обещал ведь.
       И разошлись два пожилых человека в разные стороны. По главной улице уральского посёлка Верх-Нейвинска, поднимаясь на Минихову гору, тяжёлыми шагами шёл царь Александр Николаевич. По той же улице, только в противоположном направлении, от памятника к собору, шёл караульщик Прохор Матвеевич. Караульщик обернулся и увидел, как император помахал ему издалека рукой. Он пошёл домой, размышляя, кто же такой Чехов, и правда ли при крепостном праве было хуже, чем сейчас.
      Призрак больше уж не шалил. А в лесу кто-то набрёл на сосну здоровенную. Толстое дерево было надломлено у самого корня. Какая сила могла так сломать дерево?  Только караульщик догадался, что это царь себе кий хотел сделать, да передумал.
      Прошли годы с тех пор. Не было уж на этом свете караульщика Прохора Матвеевича. Узнал он, видать, где его августейший собеседник днём обретался. А про призрака все и забыли. Да он почти о себе и не напоминал. Изредка напишет что-нибудь вроде: «Здесь стоял я». Да люди принимали это за обыкновенное хулиганство.
      Один только раз слышали возле памятника возню и бормотание. Было это весной шестьдесят первого. Да всем тогда не до призраков было. Все праздновали полёт Гагарина в космос. И никто даже и не вспомнил, что в эти дни исполнилось ровно сто лет отмене крепостного права.
     Однажды, закачавшись, рухнул «вечный» социализм. Видно, не так  уж крепко был он приклёпан, прикручен к русскому народу. Вот  и отвалился. Памятник-то пережил его. Стали вспоминать то, что было здесь до исторического материализма. И про царя вспомнили. Да он и сам вдруг о себе напомнил.
      Нашли однажды возле памятника бумажку. А там те же самые  слова: «Здесь стоял я».
И подписано полным императорским титулом: «Милостию Божией мы, Император и Самодержец всея Великия, Малыя и Белыя России, Герцог Курляндский, Царь Польский и прочая, и прочая, и прочая… а также каких-то неведомых земель Отчич и Дедич».  Такими вот чудными словами та бумаженция подписана. Непонятно, что за «отчич», что за «дедич». Одни люди говорят, что это фальшивка, что бумажка-то на принтере отпечатана. Другие им возражают, говорят, что теперь и призракам не чужды информационные технологии.
       А может он опять ходит? Чего хочет, чего ищет? Справедливости.