... Перила лестниц подернуты занавесом мрачного молчания мирка замка, молчаливые струны их молчаливы и глядят в темноту, как будто стараясь скрыть...
Скользящие мутно-светящиеся чуть прозрачные тени пальцев, перебирающих по привычке мелодии, что теперь без слушателя; или тишина гулом заглушает тихое, отдаленное эхо капель, алых и крохотных, беспрестанно падающих в полумраке...
"...Тут он такой густой, скучновато, вернее, привычно..." - мысль крошечной малютки с пушистыми лапками и огромными ушками, глазками, крошечными клыками и голоском самых тонких и волшебных ноток, кажется, до сих пор бродит по лабиринту замка, ища мгновение...
Оно спряталось за топотом маленьких ее ножек - малышка увидела перила лестницы; кроха потянулась лапками к стройным выкованным рядкам, поддерживающий ручку с витками - и они заиграли! Подобно арфе, нежные, воздушные переливы заполнили едва освещенные коридоры, причудливо мерцающие зеркалами; крошка с бусинками глаз тоненько восхищенно пропела: "Тут будет мое королевство!"...
Она забиралась на люстру и, раскачиваясь, одним движением лапок превращала в сказочную флейту, перебирала пухленькими пальчиками с когтями по ступенькам лестницы - и мирок нот задумчивого рояля воцарялся в молчаливых столько веков покоях; постукивая по зеркалам, она вызывала веселый ритм барабанчиков; мелкими статуэтками и деталями доспехов малышка щелкала, подобно кастаньетам...
Порою ее просто вдохновляла уловимая только ею музыка ветра, ритм снега, радуга дыхания дождя - и, закрыв огромные глазки, смешно-умилительно напрягая ротик и щечки, запевала, так красиво, что можно было заслушаться...
"Как прекрасно... Может, я могу подружиться с этим дивным композитором?" - сказал сам себе Фрэнк и свернул с намеченного пути в скучную консерваторию - дух магии звуков замка, наблюдаемым им во время тоскливых иногда занятий из окна, так и манил; юноша храбро-весело поспешил при воспоминаниях, какое вдохновение и наслаждение доставляла ему музыка того странного, казалось бы давно покинутого здания; он открыл дверь...
Однако ни музыкальных инструментов, ни шелеста нотных листов, ни голоса человеческого не было слышно, только тихая мысль арфы и гул; темнота, слабо мерцающие свечи, слабые контуры... Он присмотрелся - пушистый комочек с большими ушками и глазками перебирал лапками по... перилам лестницы!
"Какая ты волшебница!" - невольно прошептал Фрэнк с замиранием сердца, осознавая с приятным страхом, что не может оторвать глаз от черных жемчужинок, ловких лапок и умилительных ушек (как они напоминают его любимую игрушку детства, что была первым слушателем его проб в музыке, первым и самым преданным другом; остро захотелось вернуться в тот неповторимый миг, обнять мягкую сказочную незнакомку. В нерешительности он чуть наклонился и посмотрел ей в глаза пристальнее...
"Я тебе нравлюсь?" - говорила их изумленная застенчивость, плохо скрываемая краснеющими пушинками щечек; лапки ее сами доверчиво потянулись, чтобы обнять, для нее эти слова звучали, как слияние с ее миром, ее музыки, ее сердцем, эта мысль незаметно врезалась в нее, как тень в холод железных оков...
Она слепо вновь посмотрела на них - когти были открыты, в них застряли комочки крыльев и шерсти (она дралась со своими подданными самцами); судорожно капала кровь - бешенность нахлынула на нее, желая перечеркнуть все, все труды, все ласковые движения: ее предал Фрэнк, отчетливо слышала она его ответ: "Ты никогда не станешь моей половинкой, монстр!"; ее лучистый голосок в тот момент рычал самым страшным рокотом; тихие блестинки глаз запалились жгучими огнями; не было ничего, кроме...
"Я чувствую безумие!.. Гремлины напали на мою единственную любовь (да не думай ты о проломанной лире, тоже мне "любовь" - просто проводка для развлечения... И мой крючок - музыка прокляла меня, убила в самое сердце за то, что не захотел быть рабом их королевы... Пушистая малышка... Ха! Твои робкие глаза скрывали безумие, и теперь оно показалось - твои когти раздирали мне грудь, твоя орава кусала и душила меня, хотела испить всю мою кровь... Будет от моей смерти тебе покой и новое новое вдохновение, что ж, пусть..." - утихают конвульсии едва различимых звуков...
Она привычно играла на перилах, откинув паутину, точно перебирая струны арфы, крылатые самцы, превращающие копья и мечи в трубы, густо ревущие, окна в пронзительный синт-инструмент, решетки в громоподобные по звучанию гитары, привычно клацали клыками и когтями, нестройно и разноголосо свистели якобы в такт своим мелодиям; за окном был дождь и туман; на душе ее было приятно, но тревожно, как будто нечто сломало ее прежний мир, а она по инерции продолжала искать и жадно впитывать в себя каждую его частичку: юноша перестал быть для нее просто слушателем, соавтором, ее ушки необычно-взволнованно стали дрожать при каждом звуке его голоса или шагов, могла быть с ним бесконечно и ради его защиты встала под воду, чтобы от ее тела отделились самцы-вояки; она, касаясь лапками предмета и превращая в музыкальный инструмент, представляла себе, что играет вместе с Фрэнком; со страхом любопытства в своих снах подходила к нему все ближе и ближе, и с замиранием в сердечке смотрела на его карие, завораживающие глаза, на его черные волосы, руки, все ближе поднимающие к ее груди...
Постепенно это стало ее жаждой, той музыкой, что, подобно пению гремлина, увлекала в себя, в свою страсть; она стала безразличен управлять самцами, суровее требовать от них выполнения приказов для исполнения его просьб, следить за ним, не спать, ее лапки нашли для себя надоевшим играть музыку; они вспомнили, что мягонькие и могут обнимать, гладить... "Я твоя половинка, не бойся!" - хотела с трудом выговорить их хозяйка (гремлины понимают, но не знают человеческий язык) перед мигом, в котором она полностью откроется Фрэнку, своей мечте...
"Моя мечта, моя радость..." - с трудом вырываются болью вспоминания, причиняющие боль рассудку юноше, когда глаза не хотели видеть сломанную шею, застывшие от ужаса глаза Нелли (то была девушка, журналистка, ей поручили узнать про музыку в заброшенном доме; он не может забыть ее робких серых глаз, светлых локонов, маленькой фигурки и бледного румянца на щечке (она изумленно увидела пушистых существ, некоторые были с крыльями, самое крупненькое просто касалось лапками ветхих перил лестницы - и играла арфа)...
"Я не слышал ее, когда ты была со мной, мне перестала интересовать музыка, я желал только одного - утопать в твоих глазах, Нелли; не бойся меня, ты... Моя половинка!" - играла в душе юноши усыпляющая мелодия, затягивающая в свою эйфорию, когда он только слышал шаги девушки или слышал ее смех (гремлины смешно чихают); и внутри его крепло чувство - он мечтает открыться ей, обнять ее и погладить ее светлые локоны, и...
Она упала на перила, глухие и поддетые паутиной, не веря, что пушистые создания, игравшие так мирно и красиво, которых она гладила и кормила, набросятся на нее, заманив в один час полночи в отдаленный уголок замка, притворившись оглушенными и испуганными; сквозь их скрежет она слышала последние отрывки, уже становившейся призрачной, погружающейся во мрак, реальности: "Ты не заберешь мою половинку!!! Я дарила ему свою душу, а ты просто хлопала смазливо глазками!.. Исчезни!!!"...
Визжала она, некогда приветливо улыбавшаяся ей, осмотревшаяся: с ее когтей капали слезы и кровь Фрэнка (это были точно ее боль, и дрожаще-алыми осколками сметались они в хаос тишины); остатки перьев, сбежавших самцов - она осталась одна, в своем царстве музыки и темного замка, его...
... Перила лестниц подернуты занавесом мрачного молчания мирка, молчаливые струны их молчаливы и глядят в темноту, как будто стараясь скрыть скользящие мутно-светящиеся чуть прозрачные тени пальцев удаляющегося…
…Гремлина...
