Монастырская крыса

Расправа
Когда когтистая кошачья лапа разоряет крысиное гнездо — шансов выжить у детенышей практически нет. Даже, если это не голые слепыши, а уже вполне сформировавшиеся маленькие крысы. У них нет проворности, чтобы увернуться и убежать от  кота - крысылова. Только один крысенок уцелел потому что послушался совершенно противоестественный голос инстинкта: не убегать, а замереть. Несколько раз его касалась кошачья лапа, но он не шелохнулся. Кот не стал особенно тщательно исследовать гнездо, ему и так досталась легкая добыча — девять маленьких серых крысят. Поэтому он отправился по своим делам, когда в крысином гнезде прекратилось всякое движение. Прошло совсем немного времени и крысенок тоже покинул гнездо. Инстинкт говорил ему, что здесь не безопасна и надо искать новый дом. Крысенок обнаружил, что ему ни чего не угрожает и принялся изучать окрестности. Как всякая серая крыса он не любил открытых пространств и двигался вдоль стенки, слегка касаясь ее усами. Стена это защита. Приходится оглядываться только в одну сторону. Кроме того в углу между полом и стеной можно найти дом и пищу. Ни когда еще крысенок не отправлялся так далеко! Он нашел немного пищи. Но пригодные для жизни щели были обитаемы. Даже не рожавшая самка серой крысы будет ухаживать за осиротевшими крысятами. Но самостоятельная маленькая крыса — это уже конкурент. Семья крысы — это ее клан, надежда и опора. Одинокой крысе приходится рассчитывать только на себя.  В этот день крысенок вдоль плинтусов, по шкафам полкам и подполом в общей сложности преодолел путь не меньше километра. Для взрослой крысы это не много, но для его возраста довольно большой путь. Окружающий мир  кишил чужими мышами и крысами. Отчетливо чувствовался запах кота и нескольких двуногих великанов. И все же крысенок нашел место. Запах двуногих великанов здесь был особенно силен, так же пахло и другими мышами и крысами но зато было много еды. Забравшись в глубину между банок, бутылок, пакетов и коробок он обнаружил бумажный пакет  который легко подался зубам. В пакете было мягко, темно и тепло, много белого съедобного порошка. Наевшись до отвала крысенок сразу уснул.

Впервые в храме
Крысенок не знал, что место в котором он поселился называется буфет и является складом пищи двуногих великанов. Содержимое пакета называется мука. И эту самую муку двуногие великаны используют в пищу очень редко. Время шло. Крысенок рос и осваивал пространство буфета. Однажды хозяйка обнаружила рассыпанную муку.  Сначала она хотела выбросить дырявый пакет на помойку. Однако вспомнив о приближающейся Родительской субботе, она решила отнести всю некондицию из буфета в церковь. Упаковала каждый дырявый пакет полиэтилен, заклеила скотчем — получился товарный вид. Крысенок в этот момент находился в своем пакете и затаился — поэтому остался незамеченным. Проявил активность он только тогда, когда пакет перестали трясти, вероятно поставили на новое место. Как все крысы крысенок был хоть и осторожный но любопытный. Он без труда прогрыз пакет и оказался среди множества еды. Все было как в буфете, только добавились совершенно неведомые звуки и запахи. Крысенок осторожно выглянул из-за упаковок с едой и принялся искать стену но ни как не мог найти. Он находился в просторной комнате на ровном столе. И сразу же увидел двуногих великанов. Они не обращали на крысенка внимание, поэтому он принялся изучать новое место. Ловко бегая между упаковками с едой и пробуя кое-что на вкус он не заметил, как один из великанов приблизился. Вдруг великан издал полный ужаса крик. Все стоящие в стороне великаны оглянулись. Крысенок испугано юркнул в глубину кучи продуктов.  

«Крыса! Там на каноне среди продуктов крыса!» - испугано кричала молодая послушница. Несколько женщин окружили канонный столик, но приблизиться боялись. Одна монахиня принялась осторожно разбирать гору продуктов и теперь  уже несколько женщин завизжали, увидев как маленький крысенок ловко юркнул в пакет с мукой. Священник остановил богослужение и выйдя на амвон сказал: «Матушки! Кто Бога боится — тот крыс не боится!» Подобные проповеди он говорил не впервые, но похоже, что безрезультатно. Несколько десятков женщин-насельниц монастыря панически боялись мышей и крыс. А в старых монастырских постройках с обширными подвалами и чердаками этих зверьков жило немало. И не справлялись с ними многочисленные монастырские кошки. Впрочем, кошки были так избалованы что отказывались от кухонных отходов предпочетая выпрашивать фирменное кошачье лакомство, которое в огромных количествах привозили паломники. Тем временем в храме шла настоящая охота. Не менее двух десятков женщин собрались вокруг стола и с помощью швабры, тряпки и веника пытались загнать крысенка в ведро. Крысенок ловко ухватился за швабру и побежал вверх по направлению к держащей ее руке. Владелица этой руки издала полный ужаса крик и едва не лишилась чувств. Но к счастью вовремя подоспевшая церковная уборщица ловко смахнула веником крысенка в ведро и унесла прочь из храма. Она была одной из двух женщин в монастыре, которая не боялась крыс. Второй была игуменья.

Не замоченный в сортире
Крысенок оказался в воде. Маленький водоем имел гладкие скользкие берега. Крысы хорошо плавают и могут находиться в воде довольно долго. Но рано или поздно крыса выбьется из сил и утонет. Крысенок обследовал каждый сантиметр берега но везде он был одинаково крутой и скользкий. Вдруг сверху на него обрушился поток воды. Крысенок  боролся с водоворотом и все же удержался на поверхности, хоть и выбился из сил. Через минуту новым вихрем его утянуло под воду. Крысы неплохо ориентируются под водой. Крысенок запомнил извилистую трубу по которой его несла вода, потом вертикальный стояк с высоты которого он упал во влажную грязь. Канализация кишмя кишила крысами и чужаку пришлось спасаться бегством от хорошо организованных крысиных колоний.  В постоянных погонях, драках, борьбе за пищу проходили дни. Канализация воспитала крысенка, превратила его в сильную, ловкую и хитрую крысу. В темных и вонючих трубах крысенок встретил свою первую любовь. Впрочем, его возлюбленная вела себя как обычная крыса, а именно, регулярно спаривалась с другими самцами. Впрочем он и сам тоже не собирался хранить верность. Крысенок, а точнее, молодой крыс, без всякого угрызения совести не брезгал тем, чтобы сожрать маленьких слепых крысят, когда их мамаша покидала гнездо. Возможно, он даже лакомился своими собственными детьми. Однажды, бегая по трубам Крыс оказался в таком же водоеме с которого начался его путь в канализацию. Крысы довольно хорошо умеют запоминать маршрут, поэтому не составило труда сориентироваться в изогнутых и заполненных водой трубах. Но крутые скользкие берега оставались непреодолимой преградой. Раз за разом Крыс пытался прыгнуть или зацепиться когтями, но безуспешно. Для прыжка не хватало точки опоры. А берег был слишком крутой и гладкий. Крыс услышал шаги великана, а затем его полный ужаса пронзительный визг. Потом сверху упало что-то большое и хлынула вода. Но Крыс успел ловко забраться на упавший в водоем предмет, оттолкнулся и прыгнул. Гладкие крутые берега остались позади. Здесь было светло, был гладкий пол и вертикальные стены.

Монастырская повариха зашла в туалет и увидела плавающую в унитазе огромную серую крысу. От страха  и неожиданности она закричала, и бросила в крысу первое что попалось под руку. Это был рулон туалетной бумаги. Потом нажала на кнопку спуска воды, но крыса ловко выпрыгнула из унитаза и убежала по направлению к кухне.

Кухня
Монастырская кухня, она же трапезная, находилась в старом деревянном сарае. Это ветхое строение давно следовало бы снести но оно представляло какую то ценность. Была ли это ценность архитектурная или историческая — сказать трудно. Но уникальное сочетание пустот в стенах, и перекрытиях и наличие складов пищи делало кухню поистине крысиным заповедником. Крыс здесь было больше чем в канализации и повадки у них были другие. На монастырскую кухню по давней традиции направляли трудиться новичков. Вновь прибывшая в монастырь крыса так же начала осваивать монастырскую жизнь с кухни. Жизнь на кухне отличалась от жизни в канализации. Здесь было много двуногих великанов и котов, но как оказалось, ни те ни другие не представляли опасность для крыс. Пищи было много, но она хранилась в тщательно закрытых ящиках. Та же пища что находилась в свободном доступе зачастую бывала отравлена. Поэтому крысам приходилось наблюдать друг за другом. Если попробовавший пищу оставался бодрым и здоровым — эту пищу можно было есть и остальным крысам. Если же дегустатор умирал — то вся крысинная колония знала, что пища ядовита. В канализации было множество маленьких численностью не более двух десятков крысинных семей которые жестоко дрались за территорию и пищу. На кухне была одна огромная колония численностью не менее сотни голов. В колонии у каждой особи была своя роль. Кто- то был дегустатором и пробовал новую пищу. Кто-то наблюдал за дегустатором тщательно обнюхивая его и определяя какую пищу он поел, не заболел ли после нее, не помер ли. Были даже те кто занимался исключительно делами милосердия и приносил еду старым и больным особям, охранял детенышей от посягательств со стороны самцов. Больных было очень много. Крысиный яд убивает не сразу. Отравившиеся страдают по несколько дней. Кто-то умирает, кто-то выживает. Выжившие не боятся отравы. Благодаря заботе крысинных сестер милосердия выживших, следовательно, не восприимчивых к отраве становится все больше и больше.


Эпилог.
Матушка игуменья поставила на пол миску со сметаной. Шел Великий Пост и двуногие жители обители не вкушали молочного. Но как бы в компенсацию этого они закармливали  мясными и молочными деликатесами своих четвероногих любимцев. Молодой породистый кот-крысылов, любимец игуменьи с гордым видом направился к миске. Но его опередила большая серая крыса. Она ловко выскочила из-за большой иконы и направилась к миске. Кот был явно оскорблен. Он принял охотничью позу, но не торопился атаковать. Он скорее делал вид, выслуживался перед хозяйкой. Может быть его предки и ловили крыс, может быть при ином воспитании он бы и стал охотником, но теперь это был толстый избалованный увалень. И крыса понимала это. Крыса ела сметану при этом быстро поворачивала голову не теряя из виду ни кота ни игуменью. Она прекрасно знала, что от двуногого великана и от кота зависит появление в удобном для нее месте пищи. Но несмотря на это крыса не превратилась в зажравшегося домашнего зверька. Ежедневно она пробегала больше десятка километров по стенам, трубам, чердакам и подвалам и чувствовала себя в монастыре хозяйкой. Если бы она могла говорить по кошачьи, она, наверное сказала бы коту: «Ну попробуй, побегай за мной. Я за икону спрячусь, ты икону опрокинешь,  икона трухлявая — разлетится в щепки. А эта икона дороже сотни таких как ты!» Если бы крыса умела говорить по человечески она бы сказала игуменье: «Ты думаешь что раз ты храм реставрируешь и монашескую жизнь налаживаешь то ты