Глава 4
Житко проснулся от холода. Рубашка на нём от росы была влажная, а лошадиная попона, которой они с Путятой накрывались на ночь, была тем же Путятой с него стянута. Костёр, который они развели в небольшой низинке, окруженной густыми кустами, не потух, а продолжал гореть, и хоть от влажной рубашки грудь замерзала, то ногам от костра было жарко.
Посторонний звук у костра заставил Житко поднять голову. У костра, общипывая большого тетерева, сидел смуглый от загара и с почти что белыми, выгоревшими на солнце волосами парень.
- Проснулся? Сейчас птицу запечём, - чем не еда? Подстрелил вот с утра.
- Трегуб, это ты что ли?
- А то кто же! - Довольный Трегуб продолжал выдёргивать перья из птицы. - Трудно мне пришлось, пока я вас выследил. Больно осторожно вы передвигаетесь, поэтому и мало следов оставляете. Но от меня скрыться нельзя: я в деревне - лучший охотник.
Трудно было узнать в этом сидящем у костра парне того, кто им встретился вчера. А вчера, осторожно двигаясь по следам хазар, на окраине одной из лесных полян Житко придержал лошадь Путяты:
- Подожди! Слышишь?
- Что?
- Сорока трещала.
Житко и Путята, сидя на лошадях, смотрели из-за кустов на небольшую полянку, которую пересекала широкая полоса утоптанной травы.
- Может хазары в засаде?
- Если бы хазары сидели, то сорока долго бы стрекотала.
- Может зверь какой?
- Может, а поостеречься не мешало бы. Ты заметил, Путята, что хазары полон ведут очень странно: они все засеки заранее обходят и ни разу они в них не упирались. Вот и сейчас Паучью засеку слева обходят. А за засекой леса уже не такие густые.
- Житко, мы уж версты полторы проскакали от последней метки. Не пора ли новую ставить?
- Пожалуй пора.
Путята спрыгнул с лошади и срезал толстую ветку. Он ножом отсёк все веточки, кроме одной, у которой обрезал только верхушку. Получилось что-то в виде крючка. Затем быстро счистил кору и полоской гибкой коры, выбежав на поляну, привязал очищенную палку к ветке дерева. Белая, висящая на дереве, она ярко выделялась на фоне зеленой листвы.
- Эй, постой!
Путята оглянулся: к нему из кустов шло что-то грязное. Рубаха и штаны были черны от грязи, грязь была на волосах и лице.
- Житко, леший! Чур меня, чур! - Путята бросился к своей лошади.
- Да не леший я, подожди! Я от хазар убёг.
Житко выехал из кустов:
- Ты кто?
- Трегуб я. Из полона я.
- А чего грязный такой?
На грязном лице появились белые зубы, - видно это была улыбка:
- Так хазары за мной погнались, а там болото. Я в лужу с грязью бултыхнулся и замер, а они — дурни в трясину полезли. Один из них чуть не утоп. Так и не нашли меня.
- Ты бы грязь смыл бы.
- Смою, как лужу найду. А вы кто?
- Я Путята, а это, - Путята показал на Житко, - мой брат Житко.
- Житко? Значит правду говорил Единец, что братья их спасут. Он ещё говорил, что ты хорошо из лука стреляешь.
- Ты Единца у хазар видел? Откуда ты его знаешь? И кто там ещё? - Заинтересовался Житко.
- Да кого там узнаешь! Из нашей деревни были люди, да разбросали связанными по разным телегам. В одной телеге мы с Единцом были, и с Младой. И еще там была одна остроглазенькая с ними. Всё грозилась хазарам, что её отец всех их перебьёт. Глупая, но отчаянная. Это она мне верёвки перегрызла.
Житко с Путятой переглянулись.
- Значит Младу и Агапе хазары поймали. - Вздохнул Житко. - А ты куда теперь?
- Да куда я... Вот домой пробирался. А где дом-то? Всех побили да пожгли хазары дом-то. А где Станко и Сфирько? Эта ваша Агапа говорила, что они сильные, и что они спасут всех.
- Агапе, а не Агапа. - Поправил Житко.
- Ну нехай так.
- Убили Сфирько хазары, а Станко порубленный лежит. Не знаю, выживет ли?
- Ага, значит не будет помощи. - Промолвил Трегуб.
- А мы зачем здесь? - Вскинулся Путята.
- Да что вы сможете? Я прикинул — их больше трёх десятков.
- Мы путь хазар отмечаем метками, а по этим меткам воины хазар и догонят. - Пояснил Житко.
- Вячеслав сказал, что через два дня догонят. - Добавил Путята.
- У вас еды нет? А то живот так от голода подвело, что бурчит.
Житко достал печёную рыбу и протянул Трегубу. Трегуб жадно начал отрывать грязными руками куски рыбы и засовывать себе между таких же грязных губ:
- Вы долго на жаре её не храните, а то пропадёт. А кто такой Вячеслав?
- Брат наш, старший после Станко. Чуть помладше тебя будет.
Трегуб перестал жевать:
- А-а, это тот Вятко, который ножи хорошо бросает! А где ж он воинов-то возьмёт? Кто за ним молодым таким пойдёт-то?
- Молодой-то он молодой, - усмехнулся Житко, - да на наших глазах двоих хазаринов заколол ножом. Он-то и Станко этим спас, а то бы и его зарубили хазары.
- Прямо двоих? - Недоверчиво переспросил Трегуб.
- Двоих, двоих. - Подтвердил Путята.
Трегуб насторожился:
- Слышите?
Вдалеке послышался приближающий топот копыт. Отроки увели лошадей в кусты.
- Дай-ка мне. - Трегуб потянул из рук Путяты лук. - Я в своей деревне лучшим охотником был. Белке в глаз только так попадал...
Сквозь листву они увидели скачущего хазарина. Едва он проскакал мимо них, Трегуб выскочил из кустов и пустил вдогонку хазарину стрелу, а вслед за ним и Житко. Стрела Трегуба попала хазарину в поясницу. Видно было как вздрогнул хазарин, и тут же стрела Житко попала ему между лопаток. Тело хазарина съехало с седла, и его конь, протащив его, запутавшегося в стременах, по траве, скрылся за поворотом.
Трегуб сунул лук в руки Путяты и побежал догонять коня хазарина.
- Брехло он. «Лучший охотник». - передразнил Путята. - Если бы не ты, то ускакал бы хазарин. А теперь, если Трегуб коня поймает, то до вечера может до дома доскакать. Поехали, хазары ждать не станут.
И вот теперь отмытый от грязи Трегуб сидел рядом с ними и ощипывал тетерева. Житко толкнул Путяту:
- Вставай, Трегуб появился.
Путята поднялся и спросонья, потирая глаза, удивлённо произнёс:
- Трегу-уб! Ты откуда здесь взялся?
- Оттуда. - В тон Путяте ответил Трегуб. - А вы чего это спите без осторожности, а? А вдруг хазары наехали бы, а не я?
- Так хазары-то далече. - Ответил Путята. - Трегуб, а ты куда теперь поскачешь?
- Вот птицу запечём, поедим, и я с вами останусь. Втроём-то легче хазар выслеживать.
- Если ты выслеживаешь так же, как и стреляешь... - Усмехнулся Житко.
- А что, видели как я хазарину между лопаток попал?
- Да-а? - Удивился Житко. - А я думал, что я.
- Ну ты, - покладисто согласился Трегуб. - Но я в него ведь тоже попал, и вас я нашёл. А насчет хазар ты, Путята, не прав. Стан у них в поле за Паучьей засекой. А у самой засеки в лесочке хазары засаду устроили.
- А ты откуда знаешь? - Заинтересовался Путята.
- Так видел я ночью огни стана. А на засаду хазарскую случайно наткнулся. Вначале подумал, что это вы костёр разожгли. А как понял, что это хазары, так сразу дёру дал. Вот корю себя, что не удержался и стрелу пустил. Охнул там кто-то, может попал. Теперь хазары будут думать, что за ними идут по их следу. Осторожней теперь надо, и в следующую ночь лучше к ним не приближаться.
- Значит будем осторожней. - Вздохнул Житко. - А завтра должны уже и воины нас догнать.
* * *
Агапе сидела на войлоке рядом со спящим Единцом, и её время от времени пробирала дрожь, но это было не от холода. Агапе было страшно. Весь день она бодрилась, вселяя в себе уверенность, что их скоро освободят, но уже проходит ночь, а отца всё нет. Ей стало страшно, как стемнело. Подошёл Куреп, грубо схватил Младу за косу и утащил к себе в шатёр. А в соседний привели Агапе с прижавшимся к ней от испуга Единцом.
Она ожидала, что с наступлением темноты вот-вот раздастся шум битвы, и войско северян нападёт на хазар. Но шума битвы не было слышно, а из соседнего шатра раздавались только крики, стоны и плач Млады. Когда всё стихло, Агапе осторожно выглянула из шатра. Рядом с шатрами два воина сидели у тлеющего костра и изредка подбрасывали в него сучья, после чего костёр ярко вспыхивал, а затем опять продолжал искрить прогорающими углями. Невдалеке горели такие же тусклые костры, и только из-за горизонта долетали яркие всполохи зарниц.
Агапе опять села рядом с Единцом и стала ждать рассвета. Спать совершенно не хотелось. Под утро прискакали какие-то всадники, и в стане хазар началось движение. Занавеска входа шатра откинулась и хазарин грубо схватил за руки Агапе и Единца и подтащил их к телеге. Их уже не связывали.
К телеге подошла Млада. На лице у неё был кровоподтёк, а руки и шея были в синяках.
- Больно, Млада? - Единец осторожно дотронулся до синяка на шее.
Млада не ответила, а уткнувшись в ладони, горько зарыдала. Агапе обняла её за голову и прижала к своей груди:
- Поплачь, поплачь — всё полегче будет. Главное — мы живы. Скоро нас освободят и всё закончится.
Млада отстранилась от Агапе и вытерла слёзы:
- После всего, что было ночью, мне уж всё равно. Жить не хочется. Был бы нож — и этого гада убила бы, и себя. Да и не верится мне, что выручат нас.
- А ты верь! Мой отец рассказывал, что он и твоего отца Древана, и дядю твоего Бажена, первую жену свою, да и многих других из полона спасал. И нас спасёт, а северяне ему помогут.
- Да где ж они, северяне-то? - Горестно усмехнулась Млада.
Стан хазар быстро сворачивался. Хазары суетливо бегали, сворачивали шатры, тушили костры и запрягали коней. К шатру Курепа подвели двух коней, между которых, как в люльке, лежал хазарин.
- Млада, посмотри туда! - Агапе указала на лежащего хазарина. - Как думаешь: кто его так? А может северяне не так уж и далеко? А иначе чего они так замельтешили?
- Хорошо бы. - Вздохнула Млада.
Куреп вышел из шатра. Он был недоволен. Молодая славянка ночью не отвечала на его желания и была намного хуже его наложниц. Не было сладострастия от поцелуев. Он впивался в её влажные губы, но поцелуи не были сладкими, как ожидал он, а какими-то пресными. Да и не целовала она его, а старалась отвернуться от его губ. Если бы она хотя бы сопротивлялась, но она была безразлична, и Куреп чувствовал, что девчонка ждала, чтобы всё скорей закончилось. И от того, что она безразлична ко всему, он крепко сжимал её хрупкое тело и руки, кусал её за шею и за губы. Да ещё эта весть о раненом воине, стоны которого тоже раздражали Курепа.
Разъярённый всем этим, он смотрел на стоящего перед ним Бураша:
- Что случилось? Почему он стонет?
- Караману стрела попала в живот.
- Какая стрела? Что ты несёшь?.. - Зарычал Куреп. - Я вас направил охранять пути подхода со стороны славян. Чтобы мы не прозевали возможной погони с их стороны. И что я слышу? Что прилетела стрела и попала Караману в живот! Она сама прилетела? Для чего вы там были, а? Как вы могли проспать врагов?
И уже тихо и зловеще произнёс:
- А может вы действительно там спали?
Бураш, предчувствуя нехорошее для себя, начал оправдываться:
- Но он прискакал со стороны нашего стана. Мы думали, что кто-то скачет к нам с какой-то вестью. А в темноте было не разглядеть.
- Так сколько их было?
- Один.
- И ты хочешь сказать, что этот, кто попал в темноте в Карамана, объезжал ночью место, где мы безмятежно спали?
Этот вывод озадачил Курепа. Один воин в погоню не пойдёт. Значит это был лазутчик. А если есть лазутчик, то может быть и дружина славян. А это значит, что они могут попытаться отбить полон, и тогда его не продашь, и не будет у Курепа денег, тем более не удастся получить выкуп за эту славянскую кошку. Куреп взглянул в её сторону: сто золотых монет на земле не валяются. Надо срочно уходить дальше в степь. Так
