Дроиды. Гелиотроп.

Придержи за хвост, пока ошейник меняю! А на высших я запрещаю тебе нападать!.. Как старший брат я тебе запрещаю!
– Мы немножко увлеклись... - тихо, сипло и жутко в коконе, зависшем над Йош, отозвался гаер.
– Да... – Гелиотроп резко сбросил напор. – Я ценю, я... ценю тебя, я понимаю. Но это лишь ряд совпадений. Вернёмся.
И Лапа выпустила их.


– Фавор, тёплый трон, милый, ты следил за мной? Для чего?
– Мне было интересно... Как вы устроены... Те, от которых произошли мы... Которые сами произошли от людей... Стоят на шаг ближе к ним.
– Нет, вы ближе. Но я понял тебя...
«Отчего ты сутул, – подумал Гелиотроп. – Кто и что ранило тебя? В которую именно неведомую, давнюю пору?..»
Интуиция подвела его, не весьма отдалённую.


Допрос, начатый Августейшим, не возымел продолжения. Смысла нет, нет и законных оснований. Отношения автономных с высшими по сути никак не регулируются.
Гелиотроп выразил сожаление о грубости своего брата, о скрытности Порта. Пригласил ради инженерных дел заходить без сомнения и смущения.
Прозвучало, как – заходить в У-Гли, в кузницу, ради ковки. Что, конечно, могло вызвать лишь одобрительную усмешку Стража! Гелиотроп в расстроенных чувствах не заметил двусмысленности своего приглашения, он-то Дольку, скрытую мастерскую имел в виду.


На том дроиды разошлись.
Теснота кокона Лапы, столкнула их лбами за долю секунды. Напряжение, росшее на Лале, загудело струной и лопнуло, пропало, наконец, в непередаваемом, гармоничном оживлении дроидского рынка.


Йош ищет удачи, высматривает её, рассчитывает на неё. Йош - подлинный Храм Фортуны!
Фавор в каждом новом лице. Йош успел важное понять: одной Фавор ведомо, кто сделает тебя счастливым. Юный или не очень? Похожий на тебя или чужой? Звонко хохочущий, суровый?.. Нежданный, всегда нежданный. Он?.. Вот он?.. Фавор знает!..


01.15
    Рынок Йош представал перед посетителями не торговыми точками какого-либо сорта, а липовой аллеей. Местом прогулок, местом знакомств. Себя ведь предлагают дроиды, чего ещё им предлагать и искать?
Прямая, очень-очень широкая аллея, длинная настолько, чтоб сойтись в точку, но не продолжиться за неё, собственно, там Лапа. Горсть. Кокон раскрывающийся и берущий.
Аллею прорезали косые солнечные столпы, вокруг неё парк, состоящий из солнца. В парк уходили, более группкой тесной компанией переговорить.


Жаль, что нельзя выразить словами уединённость в ландшафте, состоящем из одного только солнца!.. Ну, как... Поляна солнечная, лучи прямо в глаза деревьев не разглядеть. Зато лицо напротив – смуглое от тени, полуденно-летнее в контражуре, и тишину слышней. Нюансы раскрываются, рынок ведь нарочное для этого место. Расположились под липой раскидистой, сотканной из лучей, под её сенью – в шатре её света...
Уединение, как отсечение постороннего не стенами, а сиянием солнца, что изливается и на гору Фортуны, и на Турнирную площадь, в Собственные миры, из рынков же - лишь в этот, дроидский.


В полдень на Йош лучше всего, многолюдней, переговоры глаже идут, интриги напротив – хуже. Если кто кого присмотрел, а уже дело к вечеру, встаёт вопрос – подождать следующего полудня, благоприятного для взаимопонимания? Или не рисковать тем, что выбранного дроида перехватят?
К вечеру Йош тоже не пустует. Он полон парочек и групп, рассевшихся на песке и разлёгшихся на траве и лавочках, в ожидании утра, что будет вечера мудреней, а следом того полудня, который свяжет их на долгие годы.


Первичное своё намерение что-то предложить: идея, вопрос, желание образовать семейство, приглашение от трона, готовность быть найденными троном – дроиды выражали абсолютно спонтанно и весьма разнообразно. Символической одеждой, танцами, походкой, песенкой, свистом, прямым вопросом тому, кто показался подходящим. От тронов часто приходили с поисковиками, иногда – с дроидом желания.
Аллея уставлена скамейками, плетёными, как плетут ротанг. Дроиды сидели и лежали на них, сидели подобно дриадам – среди ветвей, на траве обочины, на песке аллеи, что-то палочкой рисуя.
Перед некоторыми разложены артефакты, словно они впрямь торгуют на рынке. Безмолвный вопрос: «Кому-нибудь ведомы происхождение и смысл этих артефактов?» Дроид ищет того, кто раскроет ему его же собственную тему, на основе вещицы, найденной во Впечатлении, воплощённой в эскизе, но не пригодившейся в итоге. Когда закончен эскиз, первые дни новоиспечённый хозяин Собственного Мира вручную подгоняет его и чистит от лишних деталей. Их, выбрасываемые, дроиды ловят, умножая познание своей темы, что же именно под ливнями нашли...
Сидящие окликали гуляющих, в руках которых артефакты имели гораздо чаще символическое значение, заговаривали, улыбались. Вставали пройтись. Заговаривали с соседями и делились сведениями.
Публика присматривалась, прислушивалась на фоне столь тесного места прежде всего к себе, к своим желаниями и антипатиям, размышляла о перспективе своей функции, своего имени.


Когда заносило на Йош Доминго, а уж вместе с владыкой Сад... О!..
Благолепие гармоничного перезвона необщих голосов, мурлыканья на эсперанто, замолкало... Волной от Лапы, катящейся тишиной отлива, чтоб возвратиться цунами неприкрытого:
– Доминго!
– Доминго!..
– Доминго!..
– Выбери меня, владыка Дом!..
– Выберименя-выберименя-выберименя!
– Вы-бе-ри-ме-ня!.."


Приятели шли в обнимку и улыбались. Трое, Индиго уже в общей форме – одесную, Сад с левой стороны. Улыбались, свободными руками разводили: не так всё просто...
Останавливались порой! Присматривал кое-кто подданных себе на будущее... Индиго сжимал его и глядел, голову запрокинув, в солнечно-жёлтое небо Йош. На выбираемых не смотрел.
Доминго на Йош этим бешеным, откровенным признанием бывал лихорадочно счастлив. Потому и редко заходил, что бесстыдно, лихорадочно счастлив. Равновесие, порядок в Доме первоочерёдны, ограничивал себя. Нельзя же так, сразу. Надо место приготовить, прежде чем дроида к себе брать, в будущее посмотреть, в прошлое его заглянуть не помешает. Порядок прежде всего.

Вовсе не значит, что все предлагавшие себя стремились принадлежать семейству Дом всерьёз и надолго. Владыка и не подозревал их в этом! Но они стремились к нему. Неизначальному. Главному трону. Царственному дроиду...
Кто-то на Дом, на владения Доминго изнутри поглядеть. Кто рассчитывал сбежать и стащить какую-нибудь мелочь ради провокации, ради турнира, в результате которого семейство Дом заберёт его в желанном ему статусе. Великое число дроидов 2-2 и одиночек мечтали на Турнирной Площади отдать, преподнести Доминго часть себя, публично и торжественно, это так!
А кто-то просто хотел крикнуть неизначальному, царственному дроиду: «Выбери меня!..» И получить, до сих пор человеческую, не удержанную, сияющую улыбку!


Августейший покидал рынок в форме шута, его красные губы змеились, серые крылья тесно и высоко сложены за спиной. Его взгляд заставлял потупиться. Иных же гипнотизировал.
Не желая быть узнан, отстав, Гелиотроп затерялся в толпе.
Привратник-человек, Змей курсировал вдоль аллеи по требованию, а так оставался при раме, созерцая то дроидов тут, то там – облака. Глубокие синие глаза, кажется, и зрачки в них не черны, а тёмно-тёмно-сини. Лицо сохранило печать Великого Моря в непроизвольной властности.
Перед Августейшим взгляда он не опустил, поклонившись со всем почтением, провожая. С Гелиотропом, угадав его желание, Змей попрощался едва заметным наклоном головы. А владыка Порт вышел прежде, и гаер успел отметить нечёткую реакцию привратника, знающего, кто это... Будто человек не признаёт его четвёртым троном... Без высокомерия, но неуверенная какая-то реакция.


Августейший провожал Гелиотропа.
– Чтоб оставался на виду! – отрыкивался он от вопросов. - На троне - значит на виду! Зачем возвёл... Зачем пропихнул... О тебе, братишка, забочусь!
– Ни дольки себе? – усмехнулся Гелиотроп.
Больно уж гнев его очевиден. Личен.
– Ну, это было бы странно! – захохотал паяц.
– В твоих-то замыслах Порт тебя не разочаровал, полагаю? Вот и прекрасно. Не обижай его. Посмотрим, подумаем.


Переступив порог мастерской, Гелиотроп остался наедине со своими тревогами. Новыми, старыми. Неразрешимыми.
Слепое пятно для автономных совсем не то, что для высших дроидов, оставшихся без антагониста. Для высших, это плавающее совпадение небольшого, разорванного отрезка в противоположном направлении точке фокусировки орбит. Разрыв в нескольких смежных слоях. От десятка до трети существа.
Широко взглянув на вопрос, можно заметить, что дроиду сложнее всего изменить общую сумму уязвимости.
Если его антагонист прекращён, не существует вовсе, а очень мешал, то слепое пятно достигает трети, влияет ощутимо. Если антагонист просто вошёл в чьё-то семейство, то его влияние ограничено стенами семейства: тормозящее, обнуляющее притяжение, отторжение, выталкивавшее от нужных азимутов. Принципиальная возможность этих неприятностей никуда не делась, она в руках у трона, зато слепое пятно неглубоко, орбит десять-двадцать.
Автономный раз в год – все, прострелен. Насквозь.


«Для высших одиночек пятно в течение года не растворяется полностью, трансформируется, течёт, впрямую – слепотой не угрожает им. Где-то что-то дроидом упускается из виду... Для меня редко, но метко: полный провал... Да вышел ли хоть из одного такого провала?!.. Я или новый Гелий?! Много-много последующих меня? Фавор, это игра слов! Отчего же не возникнет последующий я, которого это бы не волновало?!»
Игра слов, ведь слепое пятно не вредило его памяти.
«Уйти в полный затвор? Осмыслить в новом аспекте точку своей уязвимости?»
Что-то могло понадобиться от него дроиду второй расы. В годовой затвор?.. Мечты-мечты.


Громкий стук. Причём, копытом. Причём, в окно.
«Августейший надумал вернуться ради очередного объяснения, – каковых никто у него не просил! – своего эпического промаха?»
– Георг!.. – удивился и обрадовался несостоявшийся затворник.
Тех, кто мог постучаться к Гелиотропу в окошко, по пальцам одной руки пересчитать. Снаружи не только людям, дроидам его окон не видно.


Смолью блистающий, с гривой до колен, ясным драконьим глазом из-под чёлки косил вороной конь. «Ах, удался! Могуч, покоритель просторов! Какой я всё-таки... – неплохой конструктор!..»
Откатив сворку окна, Гелиотроп фыркнул ему по-драконьи:
– Привет!..
Затем фыркнул недоумённо:
– Что значит, вернулся?..
Не громче птичьей трели ржанием ответил ему конь-дракон и головой тряхнул. Его лоб был украшен бляшкой серебра... В каплях росы...
– Дроид Айн. Я так и знал...
Гелиотроп снял украшение, на изнанке обнаружил простейшую записочную метку – лист липы. И прочитал на ней: «Я всё понимаю».
«Хорошо тебе, владыка Порт! – подумал он. – Я вот чем дальше, тем меньше понимаю, а уж до всего...»
– Жди, – сказал он, – Георг, обратно поскачешь.


Не сразу отыскав обыкновенный писчий стилус, прокатил его, стёр записку и ответил строками по начертанию острыми как клинопись, а по смыслу мягкими, как пёрышки на горле Фавор...
«Тёплый владыка на троне дорогого мне семейства, дар, это дар. Там, значит – Там!.. Глава Порт, не для себя, так для подвластного тебе семейства, распоряжайся моими дарами во благо ему. Во благо себе прими сейчас или