ответственность за то, что литературный мир такой нестерпимый. 16 Так же как и Рокка, Булгаков упрекает Василия Петровича–Платонова в устарелости, Агапёнов говорит о нём : «ихтиозавр, бронзовый век».
Но к сюжету «Платонов в “Записках покойника”» следует привлечь ещё одно лицо – начинающего писателя Баклажанова. Он друг Измаила Александровича (Алексея Толстого), появившийся в столовой ранее Бондаревского (опередивший его). Маленького роста, в куртке (на этот раз, наверное, не в кожаной ), сконфуженный, вежливый. Если верить Бондаревскому, - чудный малый и величайший эрудит: «вспомните моё слово, всех нас он за пояс заткнёт не позже чем через год!». Конечно, начинающих писателей, в том числе – и приезжих, в Москве было много, но не про всякого говорили такое: «он через год всех нас за пояс заткнёт». Важна и фамилия героя. «Сокрушитель адова дна» Баклажанов - герой рассказа «Приключения Баклажанова», опубликованного в 1922 году, и ряда других рассказов, включая «Бучило», рассказ, премированный журналом «Красная новь» в 1924 году, тогда же там напечатанный. «Член большевиков Евдоким Абабуренко в детстве проявлял лёгкие признаки кретинизма… в революцию комиссарствовал и брал города…». Абабуренко, по уличному – Баклажанов. Среди той литературы, которую закупал Максудов-Булгаков, мог быть номер «Красной нови» с рассказом Платонова.
Конечное бесконечного не постигает. В «Роковых яйцах» Платонову соответствует не один Рокк, а по крайней мере четыре очень разных персонажа: 1) Рокк с маузером; 2)Рокк с флейтой; 3) Рокк – редактор огромной газеты; 4) Рокк – руководитель грандиозных работ по орошению. Попытавшись совместить их, заменить их четверых одним человеком, уже из самой трудности такого совмещения мы получаем некоторое представление о гигантских масштабах этой личности. Приблизительно так же поступил Булгаков и через 12 лет в «Записках покойника»: Платонова представляют здесь два персонажа – кооператор из провинции и начинающий ( время действия 1923-1924 годы ) писатель. В обоих случаях ( и в повести, и в романе ) Булгаков оценивает Платонова исключительно высоко: « играл на флейте превосходно» и «всех нас за пояс заткнёт». Последнюю реплику он многозначительно поручает Бондаревскому, то есть Алексею Толстому, несомненному мэтру тогдашней советской литературы. А ведь как был строг Булгаков перед самой встречей с Платоновым ( «Киев – город», 1923 )! «Когда небесный гром ( ведь и небесному терпению есть предел ) убьёт всех до единого современных писателей и явится лет через пятьдесят новый настоящий Лев Толстой…».
Персонажей, соответствующих Платонову в «Записках покойника», объединяет ещё одна заметная деталь. Платонов не был трезвенником. Вот и Василий Петрович с Баклажановым наибольшее впечатление произвели на Максудова именно своим пристрастием к спиртным напиткам. 17 Баклажанов прибыл на пиршество уже где-то угостившийся ( вместе с Бондаревским). Поэтому он появляется в столовой с фуражкой (забыв оставить её в передней) и напяливает её на девицу-светильник, а потом то и дело клюёт носом ( «Баклажанов ! Не спи ты, чёрт этакий!» ). Не отстаёт и Василий Петрович – прибывшему с опозданием, ему приходится навёрстывать. «Танцевали в комнате на ковре, отчего было неудобно. Кофе в чашке стояло на письменном столе. Василий Петрович пил коньяк. Видел и спящего Баклажанова в кресле». «Василий Петрович улыбнулся ещё тревожнее и выпил». И, наконец, в максудовском бреду: «Василий Петрович… наливал коньяк себе, а пил его я».
1 В кратком описании этих событий («Записки на манжетах») имя искусителя не названо. Там он – помошник присяжного поверенного. Беда с этими помошниками! Помошник присяжного поверенного Ульянов сбивал с пути истинного Россию, толкал её в пучину бедствий. Помошник присяжного поверенного искушал Булгакова, уговаривал надругаться над святостью русской литературы.
2 Дорогим удовольствием были тогда и книги, и кинематограф! За 30 рублей можно было купить лошадь или корову.
3 Несомненно речь идёт о статье Булгакова «Грядущие перспективы», опубликованной в газете «Грозный» 13 ноября 1919 года. «Герои-добровольцы рвут из рук Троцкого пядь за пядью русскую землю … все ждут страстно освобождения страны. И её освободят … Нужно драться … Мы доберёмся» до Москвы. «Негодяи и безумцы будут изгнаны, рассеяны, уничтожены». Шуточки шуточками, но Булгаков очень сильно рисковал, входя в Особый отдел. Совсем не упомянуть об этой статье в рассказе 1923 года, обо всём кошмаре, в котором Булгаков оказался во Владикавказе летом 1921 года, он никак не мог (в этой «подробности» - весь драматизм ситуации!). Отсюда этот своего рода эвфемизм: статья 1919 года, опубликованная при Деникине, условно названа «знаменитым фельетоном 1921 года» - пусть желающие гадают, какой из своих фельетонов той поры Булгакова имеет в виду. Исторической истины ради, нужно упомянуть, что ко времени опубликования статьи, к 13 ноября 1919 года поход на Москву захлебнулся, уже не «герои-добровольцы рвали пядь за пядью», а полчища «интернационалистов» - части, сформированные из пленных немцев, австрийцев и венгров (все они условно именовались «латышами»), а также из добровольцев-китайцев, «рвали пядь за пядью» у деникинцев.
4 В главе «Рокк» Булгаков описал, как воспринял Персиков этого удивительного человека. «Он был странно старомоден. В 1919 году этот человек был бы совершенно уместен на улицах столицы, он был бы терпим в 1924 году, в начале его, но в 1928 году он был странен … когда в Москве редкостью был френч – старомодный костюм, оставленный окончательно в конце 1924 года, не вошедшем» и т.д. В очерке «Москва Краснокаменная» (газета «Накануне», 30 июля 1922 года) Булгаков писал: «больше всего френчей – омерзительного наряда, оставшегося на память о войне». Упоминается и маузер Рокка в битой кобуре. Таким образом, Булгаков в октябре 1924 года вполне серьёзно допускал, что после смерти неуёмного Ильича и фактической отставки Троцкого руководство расстанется, наконец, с бредовой идеей мировой революции и вернёт страну на мирные рельсы, что создаст подходящую основу и для примирения с эмиграцией.
5 А.Толстой, видимо, не раз высказывался о себе с такой откровенностью. Ю.Анненков («Дневник моих встреч. Т. 2») позже записал одно из таких (пьяных) откровений: «Я циник, мне на всё наплевать! Я – простой смертный, который хочет жить, хорошо жить, и всё тут. Моё литературное творчество? Мне и на него наплевать! Нужно писать пропагандные пьесы? Чёрт с ним, я и их напишу! Но только это не так легко, как можно подумать. Нужно склеивать столько различных нюансов! Я написал моего «Азефа», и он провалился в дыру. Я написал «Петра Первого», и он тоже попал в ту же западню. Пока я писал его, видишь ли, «отец народов» пересмотрел историю России. Пётр Великий стал без моего ведома “пролетарским царём” и прототипом нашего Иосифа! Я переписал заново, в согласии с открытиями партии, а теперь готовлю третью и, надеюсь, последнюю вариацию этой вещи, так как вторая вариация тоже не удовлетворила нашего Иосифа. Я уже вижу передо мной всех Иванов Грозных и прочих Распутиных реабилитированными, ставшими марксистами и прославляемыми. Мне наплевать! Эта гимнастика меня даже забавляет! Приходится, действительно, быть акробатом. Мишка Шолохов, Сашка Фадеев, Илья Эренбрюки – все они акробаты».
6 Фокстрот с кощунственным названием «Аллилуя» («Хвалите Господа!») зазвучал как гимн победившей мрази уже в сочинениях Булгакова 20-х годов. Именно под этот фокстрот бесновался и ресторан «У Грибоедова», когда его подпаливал Кот Бегемот.
7 Подобным образом воспринимал эту проблему и А.Платонов. Применительно к экспериментам в социальной сфере он записал в «Чевенгуре» слова вымышленного писателя Арсакова: «Люди очень рано почали действовать, мало поняв. Следует, елико возможно, держать свои действия в ущербе, дабы давать волю созерцательной половине души … Все грехи общежития растут от вмешательства в него юных разумом мужей». Селькор Петропавлувшкин («Эфирный тракт») говорит: «Все мироздания с виду прочны, а сами на волосках держатся. Никто волоски не рвёт, они и целы». А через пять лет в очерке «О первой социалистической трагедии» Платонов писал о человеческой деятельности в более общем плане: «Современный человек, даже лучший его тип, недостаточен, он оборудован не той душой, не тем сердцем и сознанием, чтобы очутившись в будущем во главе природы, он исполнял свой долг и подвиг до конца и не погубил бы, ради какой-нибудь психической игры, всего сооружения мира и самого себя. Социализм нужно трактовать как трагедию напряжённой души, преодолевающей собственную убогость» (1934 – 1935). Борхес так подводил итог тому, что написал (примерно в те же годы, что и Платонов) на эту тему Поль Валери: «Завещает нам образ человека … который в век поклонения идолам крови, земли и страсти всегда предпочитал светлые радости мысли и тайные стези порядка».
8 Кавалеров слышит разговоры об этой колбасе с первых же дней знакомства с Бабичевым. Отличная колбаса, по 35 копеек, 70 % телятины. Кавалеров относит килограммовый образец этой продукции к ценителю – Шапиро. У Шапиро дегустация продукта превращается в некое священнодействие: «Молодец, Бабичев – сделал колбасу!» Шапиро по телефону поздравляет Бабичева с победой. Миссия Кавалерова на этом не заканчивается, он должен ещё отнести эту колбасу к Бабичеву домой. Кавалеров борется с искушением выбросить колбасу в реку.
9 Особенную пьесу «Адам и Ева» (1931) можно считать не относящейся к нашей теме.
10 Да и погубила его совсем не бдительность надзирающих органов, а его собственная неосторожность в часы досуга, начиная с выбора мест отдыха.
11 «Сталин устроил “плановую вакханалию”, которая дело крайне затрудняла. Планы постоянно повышались и менялись, Сталин требовал невозможного, а за невыполнение расстреливал “вредителей”». Нарушались все мыслимые нормы и требования, искали выход в липовых отчётах. «Сталин полагал, что, требуя невозможного, он получит максимум возможного, но на самом деле он получил меньше, чем было возможно, и во второй пятилетке намного снизил задания» («История России. XX век. 1894 – 1939». К.М.Александров и др. Под ред. А.Б.Зубова. М., Астрель. АСТ, 2009, стр. 906). В этом дух Шахтинского дела, процесса «Промпартии», процесса меньшевиков, процесса руководителей пищевой промышленности и т.д. Молодёжь была ударной силой, как хунвейбины в культурной революции в Китае.
12 Е.Толстая-Сегал. «Стихийные силы»: Платонов и Пильняк (1928 – 1929), 1978; Е.Толстая-Сегал. Идеологические контексты Платонова, 1982/ Андрей Платонов. Мир творчества, М., Сов. пис., 1994.
13 В.Кораблинов. Встречи с Платоновым // Андрей Платонов. Воспоминания современников, с. 19, 20. «Коренастый … в сильно, до белизны потёртой кожаной куртке» (про 1922 год); «всё та же, потёртая до белизны куртка» (1924 год).
14 1923-1926 годы – время надежд и ожиданий. В апреле 1925 года Бухарин призывал крестьян: «Обогащайтесь, развивайте своё хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут» (М.Я.Геллер, А.И.Некрич. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 г. до наших дней. London, 1982, т.1, с.
