"Я крови спесь угомонил. Глава первая. Накануне!

Наденька, слава богу, замужем. Вот внученька, Оленька, появилась на свет. Даст бог, будут еще дети. Посвящу всю себя  им, доживая свой век рядом...  Не буду я дочери  в тягость, нет... Наоборот, принесу пользу ее семье - вон, какая из нее лентяйка-хозяйка… Никудышная, прости,Господи!- Следом она обратилась мыслями  к нерадивой дворне.- И как только они умудрились их подобрать: один к одному - бездельники! Но - ничего, теперь, с  рождением внучки, я безвыездно, считай,буду находиться здесь и спуску им не дам... Дай-то Бог, и Наденька научится когда-нибудь всему, глядя на то, как я управляюсь с ними..."

Она  огорченно  покрутила головой :"Ну, что это за  порядки у них в доме: вечно пьяная, оборванная дворня, мутные стаканы, грязная посуда… Когда наплыв гостей, а у них это – частое явление!- своей вечно не хватает! Приходится - стыд-то какой! просить у соседей. Очень неловко получается!И как только  им не совестно перед  гостями – их посещает столько важных и известных персон: тут  и Иван Иванович Дмитриев, и Бутурлины, и Черкасские - очень серьезная, интеллигентная  публика… Связи Сергея Львовича-то обширны - по всей Москве! Я знаю хорошо, что он в родстве и  со всеми Пушкиными - по фамилии; а через Ганнибалов - с Ржевскими. И раз они живут рядом с графом Бутурлиным, частенько все его гости - и его гости…Он принимает литераторов - корифеев русской словесности. Так говорит Наденька. Она права, наверное. Вон, как его все заслушиваются, когда он, как артист, читает своего Мольера!.. И все - в нос. Как настоящий француз!.. И остроты его ходят по  гостиным-то… Надя говорит, что повадились к ним и французские эмигранты. Тоже - по моде времени! Сергей-то Львович, в совершенстве, владеет французским языком и легко лопочет на нем. Как и братец его, Василий Львович... Надо это признать - обоих братьев все слушают с удовольствием... Ведь они так искусны в остротах, тонких шутках и каламбурах…

Да-а-а...Сергей Львович и Наденька с их посещением становятся такими счастливыми! А как же! Они ведь блистают между ними - стихи читают, сценки там  разные разыгрывают. Особенно, когда здесь братец, Василий Львович, который неистощим на шутки... Да. Но… Только  на это  у них и хватает талантов, Господи прости! Зять-то только на то и способен, вертопрах! что искать развлечения - что у себя дома, что  в чужих гостиных... Что - он, что его братец Василий - бесполезные, бестолковые люди... Да! И Наденька -  никакая она не хозяйка, нет!-

Марья Алексеевна  продолжала возмущаться про себя:- Ну, что это за жизнь- то полно всего, то - ни  крошки. То все тратят без оглядки, то экономят оставшиеся копейки. И хуже всего - этот неистребимый беспорядок, сколько ни старайся. А все из–за бессовестной дворни. И лени самих хозяев. Надо это признать, куда  теперь деваться! Здесь нужна крепкая рука. Да! Мой долг - помочь дочери. И внукам. Вон, Наденька опять на сносях…"

И Марья Алексеевна решилась. Вечером объявила дочери и зятю:
- Наденька! Сергей Львович! Я продам Кобрино  и куплю  какую-нибудь деревеньку - рядом с вами. Негоже давать такую волю дворне, что вы делаете. Посмотрите, какая она у вас: ходят все в рванье, вечно пьяные, грязные, нечесаные. Нет от них никакого толка в доме. Отбились совсем от рук! Их надо взять в ежовые рукавицы!

Наденька сразу же  обрадовалась:
- Маменька! Как хорошо! Я так устала от бесконечных забот, которые отрывают меня  от удовольствий, балов, гостиных. Мы очень рады! Правда, дорогой? Нам выезжать станет легче, когда здесь за всеми маменька будет присматривать, ведь правда же?

- Правда, Надин… - Сергей Львович заинтересованно кивнул, оторвавшись от  французской книжки: «Мне на самом деле надоели  грязь и беспорядок, рассеянность и беспричинные приступы гнева женушки. С матерью ей будет  легче. И, что немаловажно - мне!  Надин - дурная хозяйка. С тещей намного лучше будет жить. При ней в доме и чистота и порядок... И Надин меньше будет гневаться по пустякам... Когда у нее сплин, ее из себя  выводит любая мелочь... Любая! Дворня разбегается, все прячутся в ужасе  по углам – она, как начнет пороть кого-то из них, кто по несчастью попался под горячую руку, так делает это до тех пор, пока не выбьется из сил. Пусть он даже ни в чем и не виноват! Нет-нет, я  не оправдываю ее! Никак не оправдываю! Что за жестокость, право! Но  я не могу заступаться ни за кого. Нет. Я не могу навлекать и на свою голову ее гнев  –  она объявит и мне  молчанку! Надолго. Как уже не раз бывало..."

Он всем своим  видом показал удовольствие от слов тещи. Так, с их радостного согласия, Мария Алексеевна скоро принялась хлопотать о переезде. И, вот - она променяла  свое Кобрино под Петербургом на село Захарово, расположенное недалеко от Москвы. Поселилась рядом, а не с ними - решила сохранить хоть какую-то ,но независимость: "Кто его знает, как жизнь дальше сложится? Я не могу рисковать своим благополучием!"

 Теперь ей все равно постоянно приходилось находиться у них, распоряжаясь  их бестолковым хозяйством. Оставалось только мечтать об отдыхе...

 Она сидела с вязанием  и  размышляла: «Как хорошо еще, что я взяла Аринку няней Олюшке! Наденька никогда бы не справилась  сама с ребенком - при такой-то жизни! Родионовна - настоящее золото: умелая, добрая, ласковая. Недаром она сама вынянчила  четверых своих детей!..»

Марья Алексеевна с благодарностью вспомнила, как давала ей вольную, а та отказалась - верна  ей!

Это случилось до переезда в Москву. Пожалев молодую вдову, Марья Алексеевна предложила ей:
- Ариша, я переезжаю поближе к дочери. Продаю здесь все. Хочу предоставить тебе  вольную. Ты молода и можешь еще устроить свою жизнь.

Но Арина Родионовна поклонилась только.
-Нет, барыня, я уже привыкла к Оленьке, да, у Наденьки, надеюсь, будут еще дети. Думаю, пригожусь. Может, со временем, она позволит мне отсюда забрать моих детей. Так я по гроб жизни буду ей обязана! - Она просительно заглянула  в глаза барыни.

Марья Алексеевна обрадовалась - она и сама плохо представляла  себя без Арины. Да и как без неё детей поднимать? Оля очень любит её. Да, если еще Наденька разрешится вторым,  няне  цены не будет…

Марье Алексеевне  приходилось несладко - вся жизнь теперь в бесконечных хлопотах. Но не это ее волнует. У дочери нрав жесткий. Вот вчера она бушевала в очередной раз! Наблюдая  за этой  вспышкой разнузданности дочери, она только покачала головой: «Африканская дикая кровь играет! Вот как природа-то распорядилась: она и лицом пошла не в меня, а в арапа... Даже ладони у нее желтые, африканские. Может, оттуда и ее вспышки, равнодушие и леность?..»

Однажды, устав наблюдать  Наденьку - у нее случился очередной приступ меланхолии -  Марья Алексеевна ей посоветовала:

- Наденька, ну, что ты целый день ходишь в затрапезном? Причесалась бы, переоделась. Или, вот, погуляй с Оленькой - ей нужен свежий воздух. Да, и тебе тоже полезно  подышать. Не то ребеночек родится хилым, слабым…

Надя, продолжая сидеть на оттоманке, только грызла ногти, глядя на нее исподлобья диковатым взглядом...

Марья Алексеевна пожала плечами -  теперь остается только ждать, пока дочь сама не выйдет из этого состояния. А что еще  делать?

Она  перевела взгляд на  зятя: «Наверняка, опять проштрафился... Ишь, как заискивает перед ней, бисером рассыпается! А она - как сфинкс какой, прости Господи! Будет теперь молчать неизвестно сколько. Хоть бы не затянулся этот срок! Как же она не понимает, что в ее положении эти вспышки, волнения – лишнее!»