подсказал, что покупать то, что и так можно достать, тем более продавать это своим братьям - верх идиотизма. Мы просто живём и ждём, пока не кончится еда и прочие радости...
- И что потом?
- Потом будет потом, а пока - нам хорошо, и это главное. Животных практически не осталось. Только самые паразитные, которых не употребишь в пищу. Приходится пользоваться старыми, уцелевшими запасами. Выпивки навалом, одежды тоже.
Раен вздохнул:
- В таком мире пиратом быть не выгодно.
- А, правда, что раньше пираты убивали и грабили? - спросил старик.
- Ты ещё спрашиваешь! А что ещё делать пирату? Какой ты пират, если никого не облапошил и ни разу не вмазал по наглой морде! Ты - просто мореплаватель, моряк!
- В наше время пираты просто плавают от континента к континенту, в поисках новых товаров, или же подарков.
-Ээээ, - протянул разочарованно Раен. - Да ты обычный торговец...
Старик встал.
- Я - пират!
На это мертвец ничего не ответил, а с тревогой посмотрел на небо.
- Ветра сегодня не увидать нам. Сдался тебе этот север? Ладно, Пират, так дело не пойдёт. Держись крепче!
Он лёгким движением выхватил меч из ножен, размахнулся и ударил им о палубу, да так, что выбил искры из дерева. Или, не искры, но что-то похожее, сверкающее и горящее. Корабль затрясся, даже мачты заходили ходуном, и старик только и успел вцепиться в борт. Снизу, в трюмах, послышался сначала шорох, потом стуки и грохот, кто-то заговорил, и вскоре на палубу стали подниматься мертвецы, полусгнившие трупы в оборванных одеждах, с мечами, саблями и пистолетами. Пираты щурили свои большие глаза от солнца, спотыкались, сталкивались друг с другом, и разбредались по кораблю, свешивались с бортов и смотрели на воду. Всё это происходило под нескончаемые ругательства, крики и смех.
- Олли-молли, рылли-мылли! - всё прихрамывал один, маленький, но проворный мертвец, у которого отсутствовало полголовы. - Эт куда же мы попалли! Спалли! Спалли...
- Чёртова каюта! Дайте мне капитана, срочно поговорить! Срочно! Где моя перина и одеяло? Я сдавал их баталеру! Кости мои, кости... - выл совсем уж поношенный и дряхлый мертвечишка, похожий на скелет.
- Море! Море! Как красиво оно и сверкает лучами! - завывал тонкий пиратик, уже карабкавшийся по вантам.
И всё вокруг гудело, шаталось. Кто-то уже выкатывал бочку с пойлом по лестнице, в другой части судна слышался плеск наливаемого в кружки алкоголя, стук стекла и ром (так, вроде, называлось пиратское хлебалово, подумал старик) лился рекой, а у кого-то не доходил до желудка, стекая через дырки в теле на доски палубы.
- Капитан! - здоровый, за два метра мертвец, неплохо сохранившийся, только немного посиневший, поклонился и приложил два пальца к треуголке. - Мы снова рады быть в деле!
Он склонился, оглянулся по сторонам и прошептал:
- Поговаривают, мы плывём на север?
- Вот, хорошо вам, спортсменам, даже не подгнил ни разу за пятьсот лет! Да, братья, на север! - вскричал Раен, и вся банда, человек тридцать, подняла вверх мечи, пистолеты, кружки с ромом и загудела.
- На север!
- На север!
- На север!
Старик сел на бочки, да так больше и не вставал, оглядывая эту вакханалию с явным волнением. Раен снова заорал:
- Битси! Где этот чёртов пузырь? Битси!
Из толпы вышел среднего роста пират, в бандане и с такой огромной грудью-колесом, что похож был на альбатроса.
- Да, капитан!
- Битси, сукин сын! Ты уже ром лакаешь? - взвыл Раен, тряся мечом. - Или не видишь, что наша посудина прилипла к воде, как сопля под столом? Или ты забыл, зачем нужен, а?
- Нет, нет, капитан! - засуетился Битси и побежал к самой корме.
- Залечь на дно! - крикнул нараспев Раен и припал к земле.
Вся остальная ватага последовала его примеру, и на палубе, вдруг, стало тихо, только немногие хихикали и что-то говорили.
- Советую, последовать нашему примеру, старик! - сказал Раен.
Пират лёг на палубу, с интересом наблюдая за странным Битси. А понаблюдать было зачем. Мертвец встал на корме, облизал сгнивший палец, поднял его вверх, кивнул, опустил руки и, открыв рот, начал всасывать в себя воздух. Грудь, и без того не маленькая, от этого вздувалась и росла всё шире и шире, пока не закрыла собой и лицо пирата, и, позже, всё тело. Старик ждал, когда же мертвец лопнет и разлетится к дьяволу, но тот только раздувался, словно жаба. В какой-то момент пузырь перестал расти, кожа на нём растянулась до такой степени, что сквозь неё можно было увидеть прокуренные лёгкие, а потом старик почувствовал, как ветер ерошит седые волосы, всё нарастая и нарастая с каждой секундой. И Пират понял, что это Битси выпускает из себя набранный в лёгкие воздух. Паруса надулись, и корабль поплыл вперёд, сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее набирая обороты.
Выпустив из себя весь воздух, Битси посмотрел на Раена.
- Ну, как, капитан?
- Верю, что стекло рвалось от твоих выдохов, как и женские целки! Ой, простите, великодушно...
По палубе пронёсся довольный гогот, встававшие мертвецы снова наливали полные кружки и стучали стеклом о стекло. Раен действительно сконфузился, посмотрев на старика. И пояснил:
- При жизни, ещё до пиратства, Битси, Битсиан Трейн, был стеклодувом. Только, вот, никчёмным, так как от его дуновения стекло разлеталось каплями в разные стороны. Лёгкие, словно бычья кожа. Эй, Битси! Дуй, что есть мочи, только не на палубу, а на парус! И подойди к грот-мачте! Действуй!
Битси надувал грудь и выдыхал мощный поток воздуха, делая это из раза в раз, и совсем не уставая.
- Ну, вот и всё, старик, завтра утром будем на севере! Эй, Карнес, куда это ты собрался? Положи стакан, тебе ещё ночную вахту нести!
Ночью старик так и не смог сомкнуть глаз. Пираты упились в усмерть, и теперь с палубы слышался их храп. Встав с матраса, постеленного на полу, он вышел наверх, вдохнул солёного морского воздуха и облокотился о борт корабля, наблюдая за водой, как она мерно отталкивалась от деревянных боков. Все спали. Только Битси всё дул и дул, то всасывая воздух, то выдыхая его с огромной силой на паруса.
Становилось холодно. Обрадовавшись этому, старик натянул капюшон и не без приятности поёжился.
"К утру будем на севере", - эти слова эхом носились в голове вот уже который час.
На севере, где он увидит свою дочь, обнимет её и поцелует в холодные от мороза щёки. Всё жизнь старик мечтал только об этом, теснясь огромными просторами запада, где все друзья были не своими, чужими лицами, только маленькие глазки дочурки всегда смотрели на него с фотографии, и обещание о встрече музыкой пело в голове.
"Север, север, север!".
- Знаешь, скверно я про тебя думал.
Сзади стоял Раен, щёлкая пальцами-костяшками.
- Наверное, пират не тот, кто грабит и убивает, а тот, кто влюблён в море и любит бороздить его просторы.
Раен подошёл к борту и тоже облокотился.
- В разные времена вещи звались вроде и одинаковыми именами, но смыслами рознились, - ответил старик. - Всё зависит от времени.
- По крайней мере, у вас теперь нету шлюх... - отозвался Раен.
- Теперь всё намного проще. Ты видел машины?
- Кого?
- Ну, такие устройства, которые могли многое делать за человека, даже возить его на себе.
- Лошади, что ли?
- Нет. Машины - это не животные. Их сделал человек из стали и ещё одного материала, пластмассы. Машины заменяли человеку всё - они утюжили и стирали одежду, грели ему воду, строили дома, возделывали огороды и поля. Говорят, были даже машины, которые показывали картинки, по ним можно было связаться даже с другой частью планеты и поговорить с близкими тебе людьми.
Раен усмехнулся:
- Всё, что я застал - это портовые шлюхи и кабаки с ромом. Но, машины - это неплохо, если верить твоим рассказам. Только представить - железяка, которая мчит меня по волнам, а другая железяка варит мне жратву, третья тут же наливает выпивку... Сказка!
Старик смотрел вдаль, с наслаждением вдыхая холодный воздух, от которого кровь стыла в жилах.
- Не скажи. Машины не работали сами собой, часто ломались, и человек стал так зависим, что и жизни себе не представлял без своих драгоценных железяк. Сварить еду - машина, сходить куда-нибудь - машина! Постирать - машина. Всё - машина. Весь мир стал походить на огромную машину. И эти самые машины нужно было кормить...
- Ты же сказал это не животные!
Пират кивнул:
- Не животные. Но ничто не работает вечно. Питались машины невидимым током и чёрной, маслянистой жидкостью - нефтью. У кого было больше тока и нефти - тот и сильнее, потому что машины нужно кормить. А тот, кто может прокормить больше машин, тот может сделать больше дел и, соответственно, большего достичь. Так и развязалась война, после которой не осталось ничего, только горстка людей, решившая, что довольно придумывать себе идолов и облегчать труд. Труд - вот, что сделало человека человеком. Но человек, почему-то, облегчал свой труд машинами и, в итоге, превратился в воинствующую обезьяну.
Раен улыбнулся:
- Какие чудеса ты говоришь. Как всё сложно было у этих людей! Это через сколько же лет случилось после нас?
- Века четыре...
- А как живёт твой народ?
- Мы - люди одного прожитого дня. Люди момента. Всё своё существование человек только и делал, что стремился главенствовать над миром и природой. Ради этих целей он поступился мелкими радостями, из которых и состоит настоящее счастье. Дом, семья, любовь, еда, тепло, праздники и веселья... Нашему поколению отмерено пятьдесят лет. Даже ребёнка положено иметь только одного, чтобы сильно не обольщать потомство. Через пару лет еда и пресная вода закончатся, кончатся жизненно-важные ресурсы, и мы начнём постепенно умирать. Но, мы прожили лучшие пятьдесят лет за всё существование планеты, я уверен.
- Очень странно ты говоришь. Я не привык ломать башку над всем этим. Но, почему-то, уверен, что ты прожил жизнь не слишком весёлую, раз плывёшь за десятки тысяч миль от дома, когда пора ходить под себя и видеть смерть с косой. Уж, прости!
Старик посмотрел на Раена, череп которого искрился серебряным светом. Глаза, огромные и пустые, поворачивались в глазницах слишком быстро. И почему меня это не пугает, подумал Пират, и сразу же нашёл ответ: когда идёшь к собственной цели, любые чудеса кажутся песком под ногами.
- Что бы ни случилось с землёй, какие бы ни были принципы у властителей, главным движетелем человеческого сердца всегда являются родные люди. И разлука с родными - самое огромное горе, которое случается с нами. Я не могу умереть, не повидавшись с единственной дочерью. Тяжело умирать на чужбине. А чужбина там - где нет близкого человека.
Потом они замолчали, думая каждый о своём. О чём думал Раен, старый призрак? Может, вспоминал своих детей, давным давно умерших, оставленных грубым пиратом на произвол судьбы. Может, о былых временах, когда ещё кожа держалась на мясе, а женщин привлекал его стройный и сильный торс. Старик же вспоминал дочь и радовался, что сможет умереть на родине, пусть никогда на ней и не бывавший.
К утру небо заволокло тучами, и Пират даже не понял, как ночь сменилась днём - такие сумерки стояли вокруг. Он вышел на палубу, где мертвецы переживали дикое похмелье, блевали за борт призрачной блевотой, и стонали, проклиная морского дьявола. Один Раен стоял на носу, у самого бушприта, да Битси всё дул в парус. Вокруг корабля плавали маленькие льдины,
