но и к тем людям, которые им доверяли и приезжали к ним молиться. А люди эти конечно, в чести у власти не были.
Когда прапрабабушка моя Прасковья осталась одна, она приехала жить к бабе Тане и остаток своей жизни провела у неё. Было ей тогда, в пятидесятых годах, девяносто семь лет. Где похоронена Прасковья и где похоронен муж её Георгий и другой мой прапрадед, тоже Георгий и жена его Муза, я не знаю. Не знает этого и моя мама.
Прадед же мой Павел Георгиевич Егоров скончался в 1965 году. Могила его на рудянском кладбище. После смерти мужа баба Таня продала тот большой двухэтажный дом, о котором я уже упоминал, и переехала в дом поменьше. Дом постепенно обветшал, и в восьмидесятых годах его снесли. На его месте долго был школьный сад-огород.
Баба Таня пережила мужа на десять лет. Она умерла в 1975 году. На похоронах прабабушки было очень много народу. В основном это были старушки, её бывшие коллеги по общественной работе. Её похоронили рядом с могилой мужа. На могиле тетя Кира, тетя моей мамы и сестра моего деда, поставила два одинаковых бетонных памятника и железную оградку.
Немножко скажу о заводе. Любой уральский город, любой посёлок начинался с завода. Посёлки раньше и назывались заводами. Быньговский завод, Нейво-Рудянский завод. Завод давал жизнь. При советской власти лесохимический завод был процветающим, растущим предприятием. Он работал в три смены. Отовсюду, где в округе рубили лес, приезжали на завод машины, доверху нагруженные сосновыми пнями. Пни высились в кузовах машин огромными плотно уложенными стопками. Несколько раз в день, и даже ночью гудел заводской гудок, отмечая начало и конец смены, обеденный перерыв. Продукцию его поставляли во многие уголки Советского Союза и заграницу. Кстати, последний раз гудок прогудел в восемьдесят втором году, когда хоронили Брежнева. А сам завод не смог достойно выдержать те испытания, что выпали всей стране в ходе рыночных преобразований. Перестал работать завод, и исчезли, растворились в глухой тайге посёлки рабочих-вздымщиков. Уехали из них последние жители, разобрали и увезли свои дома. И теперь на заводе работают, как мне иногда кажется, одни только охранники. Охраняют, чтоб не растащили его по винтику, по кирпичику. И когда я смотрю по телевизору, читаю в газетах, в Интернете о подъёме уральской экономики, я всё жду, что когда-нибудь, наряду с сообщениями о постройках всяких дворцов к саммиту ШОС, я наконец увижу весточку и о том, что на лесохимический завод на моей малой родине пришли новые люди, новые деньги, новая жизнь. Дождусь ли?
Очень важно, чтобы о предках не только помнили, но чтобы эти воспоминания были записаны. Время идёт и многое забывается.
Скоро на смену нам придёт новое поколение. Нужно, чтобы и для них предки не стали безликими призраками, погруженными во тьму прошлого. Если мы вспомним о предках, то, хочется надеяться, наши потомки вспомнят о нас.
