Марсианские огурцы

извлекают их только из двух профессиональных чемоданчиков. На одном написано: „загубленная молодость“. На другом - „испорченная жизнь“. Мы не будем про это говорить. Умолчим, дабы ничем не омрачать наше настроение. Скажем только, что дедушка забыл про сапоги (как отрезало!) и предпочёл занятие с внуком.
Но всё же (шёпотом) не забудем поблагодарить бабушку за столь благоприятный для нас поворот. Не случись он, мы так и не услышали бы удивительную дедушкину историю.
Давайте только не будем кичиться тем, что нам удалось её подслушать. Подслушивать, как мы помним, нехорошо. История предназначалась мальчику, и давайте же сохраним её в тайне, пока он сам не решит кому-нибудь её пересказать.
Что же касается самого мальчика, то он даже не пытался понять бабушкину логику. Возможно, он был слишком мал. Возможно - не знал, что такое логика. Но он, как и мы с вами, тоже благодарил бабушку. Мысленно, не вслух, держа на всякий случай пальцы крестиком, чтобы не обижать деда. «Почаще бы бабушка сердилась на дедушку. Как ловко она всё разрулила!» - приговаривал про себя внук, распахивая дверь детской. Нет, он конечно переживал за дедушку, болел за него и любил. Любил и бабушку, и не хотел, чтобы бабушка с дедушкой ссорились.  Почему же уживался в голове мальчонки такой парадокс? - поинтересуемся мы. Он ответит. Ответит по-детски, эгоистично, но беззлобно и искренне: просто я люблю дедушкины истории. И не люблю грозу.
И мы согласимся, что это именно тот ответ, который всё объясняет.
Впрочем, мы отвлеклись...
Бабушка выразительно хлопнула дверью кухни. Это означало, что разговор окончен, и возражения не принимаются.
Дверь детской отозвалась не менее экспрессивно. Что подразумевалось на этот раз, мы озвучить не берёмся. Зато точно знаем, какие слова произнёс дедушка вслух.
- Старая калоша! Чёртова перечница! Грымза! - вот что сказал дедушка, едва дубовые филёнки отделили его от бабушкиных ушей. В голосе неизлечимо и обречённо сквозила любовь.
- Что? - не расслышал внук.
- Плохо дело, - поделился опасениями дедушка.
Он пояснил, что бабушке попала под хвост вожжа, она закусила удила и её понесло. (Мы, впрочем, не склонны безраздельно доверять этим утверждениям, а привели их лишь для воссоздания исторической правды, ибо именно таковы были первые слова дедушки, когда за парочкой товарищей по несчастью захлопнулась дверь детской).
Почему же, - спросите вы с видом прожжённого скептика, - все наши герои, не сговариваясь, были заранее уверены, что времяпрепровождение с внуком это обязательно дедушкина история? Чудаки, - ответствуем мы, как истинные знатоки человеческой природы, - а вот же ж дождь! Как же! Чем ещё прикажете заняться в такую погоду! Когда небо тёплыми мокрыми пальцами щекочет крышу над головой, а та отзывается лёгким шёпотом, словно подсказывая нужные слова. Когда вокруг сказка. Когда полумрак, полутишь, полусон. Только обняться, тесно прижавшись друг к другу, и говорить, говорить, говорить. И внимать, широко распахнув глаза и чуть дыша...

- А знаешь ли ты, малыш, как я получил первый орден? -  сказал дедушка, привычно быстро нащупав на зыбкой тропинке бытия душевное равновесие. - Вот послушай…
Были тогда непростые времена. Сильные мира сего делили мир, а слабые делили краюху хлеба.
Сильные били друг друга санкциями, а от того слабым доставалось по голове, но совсем не оставалось чего делить. Оказалось, бедность сушит мозги не хуже, чем достаток. Слабые меняли сытую жизнь на патриотизм, как индейцы Колумбии - золото на сломанные ружья. И так же как дикари - жгли священные костры во славу сильных.
Но нам, молодым, было на всех плевать. Молодым принадлежит весь мир, не взирая на границы, вражду и санкции. Молодость безрассудна и опрометчива. Ты не веришь, что дедушка был молодым? Эх, малыш! Мы показывали злым дядям кукиш, а девушкам дарили звёзды. Тогда было легче дарить звёзды, малыш, ведь космические корабли пока не могли долететь ни до одной из них. Мы могли только мечтать. И твой дедушка тоже мечтал, когда был безусым юнцом.
Вот, допустим, Луна. Какая она? Это сейчас, малыш, она облазана вдоль и поперёк, и заплёвана, будто дешёвые пляжи Антарктиды. А тогда Луна была загадкой. Ведь она какой-то непостижимой силой всегда повёрнута к Земле лишь одной стороной. Словно привязана, словно её кто-то держит.  Никто не знал, какие тайны скрываются за её горизонтом.  
Мы собирались компанией и спорили до хрипоты, что же находится с обратной стороны. Один говорил: Луна такая же круглая, как и спереди. Другой кричал: позвольте! Отчего вы решили, что Луна - шар? Над  ним смеялись: неужели диск? Ты разве не видишь форму терминатора, когда Солнце освещает Луну сбоку? Так может освещаться только шар!
Глупцы! - был ответ. - Кто говорит про диск? Но вдруг и не шар? Вдруг только его половинка?! - И „умник“ доставал из кармана апельсин и резал пополам, демонстрируя плоскость Луны с обратной стороны. И всегда находился другой хитрец, готовый сожрать апельсин на дармовщинку. Впрочем, он оправдывался целями научного эксперимента. Он подходил, аккуратно выгрызал мякоть и, демонстрируя пустую кожуру от половинки апельсина, подтрунивал над первым: а вдруг Луна такая? Тогда третий заполнял оранжевую полусферу пивом и хохотал: а если такая? И тут мы срывались с тормозов. Мы прихлёбывали пиво и выдвигали гипотезы одна другой краше. Луна могла быть большой колонной или трубой, уходящей в глубины вселенной. Высоту колонны (или трубы?) мы определить не могли, ведь для этого надо посмотреть на Луну сбоку. Самый трезвый урезонивал: колонна (или труба!) не может быть слишком высока, иначе она когда-нибудь заденет Марс либо, не дай бог, само Солнце. Что, безусловно, докажет наличие колонны - или трубы - на той стороне Луны, но вызовет планетарный коллапс, от которого всем  станет тошно. Кто-то говорил, что с обратной стороны инопланетные хулиганы написали нехорошее слово и потому культурные их собратья не позволяют Луне поворачиваться. Потому что, сказал кто-то, инопланетянам стыдно. Все зашикали и сказали, что это бред. Инопланетяне, мол, не могут знать земного языка.
По ту сторону Луны могли располагаться вулканы и океаны, горы и пустыни, мегаполис с казино, пальмы в кадках, пирамида лунного Хеопса, межгалактическая ядерная пушка и секретный публичный дом. Могла быть дырка от бублика или даже две. Мог стоять трактор, у которого заглох мотор, и потому он не сумел доехать до „нашей“ стороны Луны. А то бы непременно вылез из трактора собрат по разуму, смахнул испарину со лба промасленной ветошью, закурил устало и помахал нам рукой. Или чем-нибудь ещё помахал бы. Наконец, как предположила одна грустная девушка, которую недавно бросил парень, там могла сидеть лохматая бездомная дворняга и выть на ещё одну луну, поменьше, которую мы со своей стороны тоже не видим. Или котёнок - такой милый, но промокший и тоже бездомный. На этом все вдруг успокоились и разошлись, потому что на Земле наступило утро.
А я не успокоился. Я думал дальше. И думал я, конечно, что это неправильно; что так быть не должно; что в любом споре должна родиться истина. Иначе к чему вообще нужны все споры!
Решение пришло с первыми петухами. И оказалось  оно задорным и смелым, как  кукареку:  
Надо! Просто! Посмотреть!
Только и всего: взглянуть на „потустороннюю“ Луну хоть одним глазком. И все сразу встанет на место. Ты улыбаешься, мой мальчик? Тебе легко смеяться: да - в пору, когда мама на каникулах возит тебя в круиз по кольцам Сатурна, наши споры кажутся нелепыми.
Мальчик мой! Мы не могли просто взять и полететь. Наши ракеты, которые было прорубили окно во вселенную, вдруг разучились летать. Сильным  было не до космических далей. Они делили наше и умножали своё. Рубашка должна быть ближе к телу, полагали они, а дали на то и дали, чтобы думать о них издали. Под шумок они стянули рубашку и с рабочего, который собирал ракеты. Но, как выяснилось, голый рабочий забывает, в какую сторону крутить гайку. А шурупы, забитые, как встарь, молотком, имеют свойство вносить погрешность в работу двигателей. Ракеты летели куда угодно, только не в космос.
И тут, малыш, являюсь я. Как Моисей перед евреями. Нет, малыш, я не думал о наградах, небесной манне и обетованной земле. И у меня не было сорока лет в запасе. Жизнь так стремительна и скоротечна, думал я тогда. Поэтому я принёс не семь хлебов. Я сразу принёс счастье.
Я сказал: если гора не идёт к Магомету, то... и нам не стоит туда идти.
Зачем ходить? Ведь можно посмотреть издалека. Все мы бывали у стоматолога и лечили зуб мудрости. А мудрость наша будет в том, что мы, как на дырку в зубе, посмотрим на Луну в зеркало. Мы поднесём его с обратной стороны. Закинем на орбиту как рыбак удочку и станем наблюдать.
В зеркало! - сказал я, и все заплакали. Кто-то от радости. Кто-то от зависти. Провидцы и прочие шарлатаны из оппозиции рыдали с досады.
Не плакали только военные.
Я посмотрел на их высеченные из скал лица и... не буду кривить душой, тогда скупая слезинка повисла и на моих ресницах: значит, враг не пройдёт.  В тот же миг меня осенило: ясен пень - у кого же просить! Ведь только у военных остались ракеты с прежних времён, когда они ещё умели летать. Не беда, что в военной ракете нет пассажирских кресел и они лишены элементарных удобств. Зеркало - не принцесса на горошине - авось долетит и без удобств.
Но… - Шиш! - сказали военные. - Мы учили ракеты летать за океан, а Луна нам до лампочки. А если мы профукаем стратегический запас на чёрти что, то нечем станет договориться об отмене санкций. А если не отменить санкции, то мы умрём с голоду.
Но если не увидим изнанку Луны - умрём от любопытства, - решил я и засел за чертежи. Сами с усами - показал я язык военным.
Ракету я нарисовал быстро. Оставалось решить, как отправить её в космос. Не вопрос, если есть миллионы. Но мне не дали ни копейки. Банкиры, как и военные, начисто лишены любознательности.
Я не ел и не спал - думал. Оказалось - всё зря. Гении не должны много думать. Решение - будто молния - озаряет гениев само. Надо только подставить голову и дожидаться вспышки. Решение и гений, малыш - одно целое. Как Архимед и ванна, как яблоко и Ньютон, понимаешь?  
Ты знаешь Незнайку? Он получил волшебную палочку, лишь когда перестал думать о ней. А помнишь, как он летал на Луну? Нет? Он поднёс якобы лунный камень к магниту и получил невесомость. И его ракете не  понадобилась уйма дорогущего топлива, чтобы преодолеть земное притяжение. Гениально! Представляешь, малыш, у меня всё получилось точно так же!
Нет, лунный камень и магнит - это, конечно, сказки. Я перепробовал тысячи камней, чтоб раз навсегда развенчать эти бредни. Но всё же решение было где-то рядом. Я ходил и думал. Сидел и думал. Глядел на Луну и думал. Ехал на велосипеде и всё думал, думал, думал… Так задумался, что не заметил яму на мосту. Трах, бах! - я лечу через руль. Через перила и - в пропасть. И что ты думаешь? Я перестал думать! В голове, забитой сплошным ужасом, оказалось, нет места для мыслей. Сколько я летел до реки? Мгновение или вечность? Я не знаю. Но твёрдо знаю - из воды я вынырнул уже озарённый. Улавливаешь связь, малыш? Я - словно падающее яблоко, река - это ванна. Всё сходится. Так я впервые осознал свою гениальность.
Я